Спуск с высоты 10000 метров

Глава 20. Гонконг.

Глава 20. Гонконг.
На следующее утро Чэнь Цзяюй встал рано и пошел к родителям. Он собирался приготовить завтрак, но отец уже вернулся с утренней прогулки и принес завтрак из уличной палатки. Супруги завтракали.
Когда он вошел, то увидел гостиную, залитую утренним светом, а родители сидели друг напротив друга, пили соевое молоко и ели жареные пончики.
— Папа, мама, — окликнул он, ставя сумку.
Увидев Цзяюя в форме, Цао Хуэй поняла, что у него сегодня рейс, и подозвала его.
— Цзяюй, иди поешь.
Цзяюй сначала хотел сказать, что поест в офисе, но отказать не мог, поэтому сел.
Он сделал несколько глотков соевого молока и съел немного солений, и мать, в глубине души почувствовала, что с ним что-то не так.
— Цзяцзя, — она назвала его детским прозвищем, — ты плохо спал прошлой ночью, да?
Возможно, она заметила круги под глазами или усталость на его лице. По утрам, когда он должен был идти на работу, он всегда заранее приходил к родителям. Он знал, что мать очень наблюдательна, и чувствовал, что унаследовал эту же черту от неё.
Отставив чашку, Цзяюй посмотрел на неё и сказал:
— Да, вчера вечером я, наконец, летал в Гонконг, — он не хотел ничего скрывать.
Это привлекло внимание отца.
— Как всё прошло? — спросил его Чэнь Чжэн.
— Нормально, — кивнул Чэнь Цзяюй.
Действительно, с точки зрения выполнения полёта, это был очень обычный рейс, без каких-либо упущений.
Но мать, казалось, сразу всё поняла.
— На тебе огромное давление, это угнетает, и мы понимаем это.
Цзяюй опустил палочки для еды и пристально посмотрел на мать.
Воцарилось молчание.
— Ты опять летишь сегодня? — спросил Чэнь Чжэн.
Цзяюй кивнул. Цао Хуэй протянула руку и погладила его по плечу. Это был совершенно обычный успокаивающий жест, но её рука задержалась ненадолго, а затем Цао Хуэй встала, наклонилась и обняла его.
— Всё будет хорошо, — прошептала она, — это пройдет. Цзяюй, ты должен верить в себя.
Цзяюй внезапно очень напрягся. Он уже не мог держать палочки, сердце бешено колотилось, а чувства переполненности и боли почти разрывали его на части. Слишком рано, слишком рано. Он съел всего несколько кусочков, сказал, что опаздывает, попрощался с родителями и ушёл, захватив сумку.
Чэнь Чжэн проводил его до двери.
— Помни, — наставлял он Чэнь Цзяюя, — следи за приборами. Чем привычнее задача, тем больше мы расслабляемся, но на самом деле нельзя терять бдительность.
Чэнь Цзяюй не стал даже продолжать разговор, не в силах это выслушивать. Он больше не мог этого вынести, только отмахнулся. И когда сел в машину, эмоции захлестнули его, и он почувствовал, как защипало в глазах.
Он поклялся, что не будет плакать из-за болезни Цао Хуэй, ведь «мужчины не плачут». Когда она страдала сильнее всего, в самые тяжелые времена, он только её утешал и старался облегчить её жизнь. Брал отпуск, чтобы путешествовать с ней, или приносил любимую еду, но он никогда не был так раздавлен горем. А теперь одни лишь её объятия чуть не разрушили все его защитные барьеры.
У него было чувство, что он не знает, как прожил более тридцати лет своей жизни, но хорошего на его долю выпало слишком мало. Казалось, что почти ничего и не было. Его мать Цао Хуэй была одной из немногих, возможно, единственной, кто любил его безусловно, безоговорочно. Но небеса скоро заберут её обратно. Как жестоко!
Во второй раз, отправляясь из Пекина в Гонконг, Цзяюй был в очень плохом настроении. Он даже хотел позвонить в компанию и сказать, что у него высокая температура и он не может пойти на работу.
До предполётного брифинга для экипажа оставалось всего два часа. И он лучше кого-либо понимал, насколько проблематично для компании будет, если он внезапно решит не лететь. Компании пришлось бы утром в семь часов вызвать многих пилотов, не работающих в эту смену, и просить кого-то экстренно приехать в компанию уже через час. И всё только потому, что Чэнь Цзяюй внезапно решил не лететь сегодня рейсом в Гонконг и сообщил об этом всего за два часа до вылета. Поэтому он немного подумал и решил всё же лететь.
Долгое время после этого Чэнь Цзяюй сожалел об этом решении.
Для полёта требуется абсолютная рациональность и здравый смысл, он заставил себя отделить эмоции от разума, повторяя процедурные шаги, что действительно сильно успокоило его состояние. Сидя в кабине пилота, его чувства ничем не отличались от вчерашних, когда он был в паре с Сюй Хэнчуанем. Единственное отличие было в том, что сегодня его напарником был другой, относительно незнакомый пилот, по имени Дуань Цзынчу.
Дуань Цзынчу всё время болтал: Цзя-гэ то, Цзя-гэ это, он был довольно, энергичным. Но после пятнадцати минут полёта Чэнь Цзяюй чувствовал некоторое напряжение.
Причиной было то, что при вылете из Пекина поток воздушного движения был довольно большим, и им пришлось около десяти минут стоять в очереди на рулёжной дорожке перед взлётно-посадочной полосой. После выполнения контрольного списка Дуань Цзынчу помахал рукой и подозвал бортпроводницу Кун Синьи.
Кун Синьи была очень хорошенькой, кажется, она вошла в десятку самых красивых девушек компании, и у Чэнь Цзяюя сложилось некоторое впечатление о ней, так как однажды они уже летали вместе. Как только он вошел в самолёт, он увидел, что рука Дуань Цзынчу лежит на плече Кун Синьи, и он разговаривает с ней.
Сначала он подумал, что они пара – это была обычная ситуация. Хотя внешность Дуань Цзынчу была довольно посредственной, пилоты часто заводили романы со стюардессами. Но когда Чэнь Цзяюй подошёл ближе и ясно услышал их разговор, то понял, что эти двое не знакомы друг с другом, и Кун Синьи явно не хотела болтать с Дуань Цзынчу.
Целью Дуань Цзынчу явно было подкатить к хорошенькой стюардессе.
— Синьи, где ты, говоришь, живешь?
— Ну... — Кун Синьи не посмела ослушаться его, — это недалеко от аэропорта, совсем рядом, многие мои коллеги тоже живут там.
Дуань Цзынчу повернулся, на этот раз его рука стала ещё более дерзкой и оказалась прямо на руке Кун Синьи. Казалось даже, что он удерживал её таким образом. Кун Синьи мгновенно напряглась.
— Твой браслет такой красивый, — елейно продолжал Дуань Цзынчу, — где ты его купила?
Рука девушки напряглась.
— На... на Бали. Капитан, у пассажиров есть запросы, которыми мне нужно заняться.
Чэнь Цзяюй, наконец, не смог больше на это смотреть.
— Я уже на рулёжной дорожке, — повысил он голос.
С того момента, как самолёт начал движение, экипажу не разрешено было обсуждать что-либо, не связанное с полётом.
Бесчисленное количество экипажей попадало в аварии из-за того, что отвлекались на болтовню на этапе руления, при взлёте или посадке. И FAA* специально разработали свод правил «безмолвной кабины на высоте ниже 10 000», запрещающее пилотам или бортпроводникам любое общение, кроме связанного с полётом. Это также прописано и во внутренних правилах компании.
* FAA – Federal Aviation Administration – Федеральное управление гражданской авиации.
Дуань Цзынчу улыбнулся и отпустил Кун Синьи, которая быстро ретировалась из кабины пилотов.
Он с виноватой улыбкой посмотрел на Чэнь Цзяюя.
— Цзя-гэ, я не такой, как ты, у меня, обычно, нет возможности поболтать с такой красивой девушкой. Прости.
Чэнь Цзяюй почувствовал некоторое отвращение, когда увидел выражение лица Дуань Цзынчу, но всё же сдержал свои эмоции.
— Это не у меня ты должен просить прощения, — спокойно сказал Чэнь Цзяюй, — Кун Синьи явно не хотела этого. Я думаю, тебе нужно сосредоточиться на полёте. Твоя фуражка второго пилота всё ещё на тебе.
Дуань Цзынчу больше ничего не посмел сказать, он знал, что Чэнь Цзяюй не потерпит такого поведения.
***
В зоне для курения рядом с башней Дасина молча курили Фан Хао и Ван Юань.
Чу Ижоу сказала, что в последнее время в диспетчерской службе подхода и в башне очень много работы, и это было правдой.
Пару дней назад у Го Чжифан начались преждевременные роды, и она уехала в больницу. Это действительно была экстренная ситуация, Го Чжифан даже не успела сообщить об этом родителям. Она попросила своего мужа сначала позвонить в диспетчерскую.
В ту ночь она должна была работать в ночную смену, поэтому с Фан Хао тут же связались и попросили выйти на работу.
Фан Хао отработал ночную смену предыдущей ночью с полуночи до 8 утра. Ночные смены сами по себе были тяжёлыми и нарушали нормальный физиологический цикл работы и отдыха. Это были восемь часов сосредоточенного внимания без ошибок или промахов, и это было труднее, чем дневная смена. Поэтому после ночных смен требовался более длительный период восстановления и отдыха.
Первоначально Фан Хао должен был отдохнуть весь день, а затем отработать дневную смену на следующий день. Но теперь, чтобы заменить Го Чжифан, ему пришлось встать после нескольких часов сна и отработать ночную смену, а затем ещё одну ночную смену на следующий день. Так что в общей сложности у него было три ночные смены подряд без единого выходного дня.
Увидев, что Фан Хао выглядит измученным, Ван Юань сначала молча курил около пяти минут, но он терпеть не мог молчание, поэтому всё же заговорил.
— Ты звонил Го-цзе? Как у неё дела?
Голос Фан Хао был немного хриплым от курения во время ночной смены.
— Вчера её муж позвонил и сказал, что мать и ребёнок чувствуют себя хорошо, я очень рад за неё. Это действительно нелегко.
Он улыбнулся. Это была искренняя улыбка.
— Это хорошо, — сказал Ван Юань. — Но ещё теперь всё будет нелегко для вас, ребята. Что вы будете делать в следующие два месяца?
Го Чжифан отлично справлялась со своей работой даже в своём положении, а во время её декретного отпуска должен был начать работать новый стажёр-диспетчер. Но преждевременное рождение ребёнка нарушило все планы, и в её отсутствие за контроль подхода в Дасине должен был отвечать Фан Хао. А в ближайшие два месяца всем, вероятно, придётся работать немного усерднее и больше.
— Ничего не поделаешь, — вздохнул Фан Хао, — главное, что Го-цзе и ребёнок чувствуют себя хорошо. Что касается работы, я и Фу Цзысян можем взять на себя чуть больше нагрузки, мы справимся.
Ван Юань кивнул, а затем спросил его:
— Как дела с твоим отчётом?
Фан Хао глубоко затянулся сигаретой.
— Ещё не начинал, — сказал он. — Директор Янь сказал сдать его в пятницу на этой неделе.
Его это угнетало. Помимо постоянных ночных смен, ему ещё нужно было написать отчёт о том четырёхминутном сбое радара. Написание отчетов не было особенным делом. В течение года возникали разные инциденты, и о том, как хорошо они были разрешены, также требовался отчёт.
Хотя он и не был виноват в случившемся, начальник Янь придирался к нему и нашел кучу мелких ошибок. Поэтому ему пришлось заново пересматривать записи произошедшего, что создавало для него большое давление и делало его раздражительным.
Первоначально Фан Хао планировал пойти домой и отдохнуть в четверг перед написанием отчёта. Но теперь он чувствовал, как это угнетает и висит над ним, так что лучше было закончить с отчётом как можно раньше.
Пока они разговаривали, на улице начался дождь.
— Отлично, — нахмурился Ван Юань, — по прогнозу обещали сильный дождь. Похоже, снова не будет спокойного вечера.
Он похлопал Фан Хао по плечу.
— Не принимай это так близко к сердцу, нас всех отчитывал директор Янь. Держу пари, что ты сдашь отчёт, а он просто бросит его в ящик стола, даже не взглянув.
Фан Хао кивнул, а затем покачал головой. Он понимал логику, но всё равно было трудно не принимать это близко к сердцу. Пережить заново те роковые четыре минуты, опять испытать тот момент паники и беспомощности, когда радар погас, заново проанализировать каждое решение, которое он принял — этот процесс был невероятно трудным.
Фан Хао был очень самокритичным человеком. Это не имело ничего общего с тем, пытался ли Янь Сюн создать ему проблемы, он просто всегда хотел стать лучше, совершеннее.
Неблагоприятные погодные условия являются проблемой для их работы по управлению воздушным движением. Плохая видимость, неудовлетворительные наземные условия, некоторые воздушные суда, неспособные приземлиться и вынужденные уходить на второй круг — всё это значительно увеличивало нагрузку на диспетчеров.
Хотя у них была двухсменная система, позволявшая дежурным диспетчерам иметь возможность попить воды, сходить в туалет или покурить, но когда они увидели дождь, они даже не закончили разговор и поспешно вернулись на свои рабочие места.
Фан Хао подумал, что ему ничего другого не нужно – только безопасно закончить эту ночную смену, пойти домой и поработать ещё пару часов, чтобы закончить уже этот отчёт и завтра спокойно выспаться. Но всё не могло быть так просто. Прямо в этот критический момент, конечно же, возникли неприятности.