Последнее преступление

Часть 34

  Лежа на холодной кровати, Фрэнк осознавал свой личный ад.

Его тело ломило от боли, от ощущения того, как каждая клеточка внутри умирает, оставляя после себя только бесконечное жжение и пустоту. Он чувствовал, что наконец-то расплачивается за каждое совершенное им убийство, за каждую загубленную человеческую душу, за каждую отобранную жизнь. Демоны, скрываемые внутри, вырвались наружу, ежесекундно убивая его снова и снова.

Ничто не могло смыть кровь с его рук. Она как чернила впиталась в кожу, и пусть никто не мог видеть ее, но Фрэнк видел. Он видел свою отвратительную сущность, погрязшую в грехах, смыть которые не смогла бы даже его собственная смерть. Он видел, насколько глуп он был, когда позволил себе понадеяться на собственное счастье.

Он не заслуживал его.

Фрэнк всегда думал, как, как это будет? Как он расплатится за свои убийства? Ведь сколько бы хорошего он ни сделал потом, стереть свои страшные преступления он не мог ничем. И неважно, что каждой выпущенной пулей он просто пытался продлить свою жизнь, которая никогда не принадлежала ему. Он всегда знал, что не имел на это никакого права. Не имел права занимать место того мальчика из приюта, не имел права убивать людей, даже если и не все они были безгрешны, не имел права пытаться выжить снова. Но расплата смертью стала бы слишком легкой. Именно поэтому Фрэнк продолжал вариться в этом котле. Судьба нашла более изощренный способ измучить его. Она столкнула его с Джерардом.

Джерард стал самой жестокой и страшной расплатой.

Фрэнка разъедала пустота, оставленная после прикосновений и поцелуев, жаркого шепота и нежного взгляда. Он был жив физически, но умирал сотни раз на дню душевно, а это было в миллионы раз больнее, чем все раны, которые когда-либо у него были.

Прошло несколько дней, а вновь поселившийся в голове голос художника не становился тише. У Фрэнка не было сил бороться с ним. У него вообще не было сил ни на что. Хотелось сбежать, раствориться в воздухе, только бы не изнывать от мыслей. А их как всегда было предостаточно. Но Фрэнк как будто совсем разучился справляться с ними, потерял ту железную хватку, которая была присуща ему. Не было с ним больше хладнокровия, помогавшего всегда здраво и рационально мыслить, отделять ложь от правды. Фрэнк тонул во вранье, которое незаметно для него самого опутало его невидимой паутиной и теперь крепко затянулось вокруг него, не желая отпускать. Не позволяя пробраться к правде.

Его одолевали сомнения. Ему пришлось признаться самому себе, насколько глупым он был, но только корить себя было уже поздно. Точно так же, как и бежать прочь. Больше всего на свете Фрэнк хотел убежать, спрятаться от своей жизни. Но не мог. Что-то удерживало его. Что-то очень сильное.

Полное осознание того, что Джерард жив, пришло к Фрэнку лишь на следующее утро после разговора с художником. И он был сам не свой. Изменилось не только его поведение, не только его движения, которые стали еще более нервными, чем обычно, но и сам он стал каким-то другим. Его взгляд немного напоминал прежнего Фрэнка. То, что появилось в нем, сложно было назвать проблеском жизни, но глаза наконец перестали источать невозможную постоянную тьму.

Фрэнк снова дышал. Спустя столько времени он снова чувствовал что-то кроме боли. Но только его это вовсе не радовало.

На протяжении этих нескольких дней после звонка художнику длилось полное затишье, которое раньше скорее было бы Фрэнку по душе. Но только не теперь. Теперь ему нужны были действия. Он надеялся, что, возможно, хоть так сможет понять что-то для себя, потому что ничьи слова больше не могли ни в чем убедить его. Но чем больше он ждал, чем больше секунд проходило мимо, тем больше Фрэнк ощущал свою беспомощность и потерянность. Просто где-то в глубине души он понимал: его бессмысленное ожидание чего-то – лишь жалкая попытка убежать от ответственности. Словно глупый маленький ребенок, он надеялся, что все решится само собой, и ему не придется делать сложный, а может даже и самый важный выбор в его жизни.

Фрэнку не хватало себя прежнего. Прежний он уже давно принял бы для себя нужную правду, но сейчас этот решительный хладнокровный образ хранился где-то в глубинах сознания, неспособный вылезти из-под обломков одолевших сомнений, пугающей нерешительности и тяжелой лжи. Фрэнку стоило протянуть руку, помочь самому себе, но он лишь сидел возле этого завала и бессмысленно тратил время, которого у него никогда не было.

Из полураскрытого окна тянуло холодным осенним воздухом. Убийца лежал поверх одеяла, ощущая, как ледяные волны окатывают его снова и снова, заставляя кожу покрываться мурашками, а тело неконтролируемо дрожать. Фрэнк жутко замерз, но не делал ровным счетом ничего, чтобы согреться. Пару раз он вставал и подходил к окну, еще больше продрагивая, курил и возвращался обратно, падая лицом в подушку. Холод был таким реальным, таким ощутимым, и Фрэнк хотел чувствовать его. Он был простым и понятным. Холод был правдой, а что еще было правдой, Фрэнк не знал. И не мог узнать, потому что для этого его бездействия не было достаточно. Его хватало лишь на то, чтобы понимать холод.

Через какое-то время к холоду прибавилась темнота, но не та, что накрывала с головой, стоило лишь опустить веки. Другая, более глубокая и спокойная. Фрэнк бы мог решить, что он спит, но уж слишком о многом он продолжал думать. В конце концов, он не пытался открыть глаза. Его устраивало подобное состояние, похожее на какой-то невообразимый транс. Он ощущал, как его дыхание становилось более спокойным, а сердце билось чуть тише. Собственное же тело Фрэнк постепенно переставал чувствовать. Он медленно прекращал ощущать даже дрожь.

Фрэнк переживал свою собственную маленькую смерть. Собравшиеся в нем противоречия больше не могли сживаться вместе. Какая-то часть его должна была исчезнуть в эту ночь навсегда. И от этого зависело все в его жизни.

Пройдя через бесконечные секунды безграничной пустоты, убийца открыл глаза, которые сверкнули холодным стальным блеском в призрачной тьме. Наполнившая грудь знакомая, но совсем забытая решимость пылала и рвалась наружу.

Сев на кровати и проверив тяжелый заряженный пистолет, парень, как и всегда, спрятал его за пояс джинсов, слегка вздрагивая от холодного металла. Он вдруг почувствовал некую ностальгию, пусть это и было слишком странно. Он никогда не любил свою жизнь убийцы и с легкостью был готов отпустить ее, навсегда забыть и стереть из своей памяти. Но только это были его вечные пустые мечты.

В квартире стояла идеальная тишина, с которой Фрэнк умело сливался, осторожно делая шаг за шагом. Он был переполнен волнением, но в то же время все его чувства оставались под строгим контролем. В глубине души Фрэнк и сам не понимал, откуда у него брались силы, чтобы держать себя в руках. Более того, он совершенно не понимал, что он делал. Он просто отдался своему внутреннему инстинкту, надеясь, что хотя бы сам себе он сможет сказать правду.

Проверив кухню и ближайшую комнату, в которой, впрочем, никогда никого не было, Фрэнк приостановился. Впервые за несколько прошедших дней он понял, что совершенно выпал из окружающей его реальности. Как бы он ни пытался, он не мог вспомнить, что говорили ему Рэй и Анна, что они делали. Точь-в-точь как тогда, когда погиб Крис. Фрэнк пребывал где-то очень глубоко в себе, совершенно абстрагируясь от внешнего мира. Вот и в этот раз он не заметил, как произошло абсолютно то же самое.

Комната Рэя пустовала. Убийца хотел было переступить порог, но немного погодя одумался и двинулся дальше. Огромные квартиры никогда не нравились Фрэнку, а сейчас он буквально ненавидел это место. Казалось, что в этом пространстве скопилось слишком много давящей тишины, выносить которую с каждым шагом становилось все сложнее.

В какой-то момент натянутые до предела нервы чуть дрогнули, и Фрэнк услышал свой собственный неровный выдох. Он буквально ощущал под ногами этот тонкий канат, с которого был готов сорваться уже в следующую секунду.

Глаза внимательно всматривались в темноту, обводя силуэты мебели. Выросшее до невозможности напряжение продолжало набирать силу, хотя это казалось уже просто невозможным. Фрэнк постепенно терял и так шаткий контроль над собой, но что-то продолжало толкать его вперед, не давая убежать.

Слегка приоткрыв дверь в комнату Анны, парень осторожно заглянул, через несколько секунд шумно выдыхая и уже не боясь, что кто-то может услышать его. Он был абсолютно один в квартире.

Фрэнк скользнул внутрь, прикрывая за собой дверь и оставляя небольшую щель. На столе стояла лампа, которую Фрэнк, немного поразмыслив, все же зажег. Искать что-либо в кромешной тьме было бы бесполезно и слишком глупо. Свет лампы залил комнату приглушенным лимонным светом.

Неуверенно обведя взглядом комнату, Фрэнк замер. Он не знал, что хотел найти. Он понимал, что ему нужно хоть что-то, но также он понимал, что не найдет ничего до тех пор, пока не выберет для себя хоть какую-то правду. А их было не так много. Скорее для него она была одна и единственная. Либо он принимает слова Джерарда, либо нет. В первом случае для Фрэнка становилось все предельно ясно. Во втором – он понятия не имел, что делать. Решимость, с которой он открыл глаза, уже не была такой сильной и яркой. Фрэнк снова начинал путаться. Ведь он хотел найти ответ для себя, чтобы понять, в какой стороне правда. А теперь он снова загнал себя в угол, осознавая, что ему придется принять чью-то сторону, прежде чем он сможет сделать свой собственный выбор.

- Дурак, - усмехнулся парень вслух, отбрасывая с лица упавшие прядки волос, - что бы ты ни делал, ты никогда не сможешь решить сам. У тебя изначально не было этого права.

В груди так знакомо кольнуло, и Фрэнк невольно зажмурился. Расплывчатый образ, вставший перед глазами, начинал постепенно становиться резче, но Фрэнк уже и так знал, что он увидит. В голове смешивались голоса знакомых ему людей, а он не мог контролировать их, слыша снова и снова все те фразы и слова, которые столько раз подрывали дух и вырывали почву из-под ног. В его сознании как будто быстро прокручивался какой-то старый фильм, которым на самом деле была его жизнь, и он, несмотря на всю боль, теперь мог увидеть что-то совсем под другим ракурсом.

Когда Фрэнк очнулся, он понял, что уже давно обыскивает комнату, ища все тот же призрачный ответ в пустых ящиках стола. Одна мысль, резко засевшая в его сознании, заставляла его поступать именно так. Он зацепился за нее, и теперь уже было неважно, насколько это правильно.

Из окна на секунду чуть потянуло сквозняком, но Фрэнк словно и не заметил этого. Его внимание привлек лежащий на кровати ноутбук, к которому он тут же двинулся. Без промедлений открыв серебристую крышку, парень стал напряженно всматриваться в темно-синий поначалу экран. Он шумно дышал и нервно кусал нижнюю губу, с каждой секундой раздражаясь от ожидания все больше и больше. И даже то, что Фрэнк прекрасно понимал, что наткнется на пароль, взломать который, конечно же, не сможет, ничуть не успокаивало его.

Держать в руках то, что было крайне необходимо, и в то же время то, чем невозможно было воспользоваться, всегда дико выводило убийцу, а сейчас он буквально был готов запустить проклятый ноутбук в окно.

Где-то внутри снова чуть знакомо кольнуло, а чуткое беспокойство раздул в очередной раз скользнувший по лицу сквозняк, который теперь Фрэнк отчетливо ощутил. Напряженный слух, казалось бы, улавливал только привычную гудящую тишину, но убийца слышал в ней больше, чем просто ничего.

- Ненавижу, когда за мной так пристально наблюдают, - тихо, но четко проговорил Фрэнк, даже не думая оборачиваться.

- Ненавижу, когда так нагло копаются в моих вещах, - ответ Анны был весьма предсказуем.

- Полагаю, теперь мы наконец можем поговорить начистоту?

Убийца неторопливо повернулся к стоящей в дверях девушке, которая с ровным выражением лица держала в вытянутой руке направленный на него пистолет.

- Ты все еще глупый мальчишка, Фрэнк, - покачала та головой. – Тебе давали столько шансов, вновь и вновь, но ты снова и снова собственноручно подрезал себе крылья. Неужели тебе так не хочется жить? Неужели этот художник настолько пошатнул твое сознание, что из первоклассного убийцы ты превратился в жалкий ничтожный комок?

Фрэнк только ухмыльнулся. Подступивший к горлу страх немного отпустил его, позволяя делать спокойные и ровные вдохи. В вопросах находились простые ответы, и парню казалось, что все на деле гораздо проще, как будто и не было полчаса назад той жуткой борьбы с самим собой и со всеми своими сомнениями.

- Уж лучше я сдохну тем, кто сохранит хоть какие-то человеческие чувства, чем тупым цепным псом, до конца выполнявшим без разбору все приказы.

- В тебе вымер инстинкт выживания.

- Возможно.

Анна хмыкнула, делая неторопливый шаг вперед, при этом не разрывая напряженного зрительного контакта с парнем, который выглядел слишком спокойным для человека, находящегося под прицелом. Прочитать эмоции Фрэнка по лицу сделалось вдруг невозможным. И пусть все его чувства слишком долго находились без контроля, теперь ему вновь удалось собрать свою холодную маску невозмутимости, которую он носил на своем лице несколько лет подряд, пряча под ней всю имевшуюся у него человечность. Однако даже это не делало из него прежнего Фрэнка, прежнего убийцу. Собрать себя старого он смог лишь внешне, но никак не изнутри.

О чем бы в этот самый момент Фрэнк ни думал про себя, ему было страшно. Возможно, он действительно первый раз в жизни понял, что испытывали все когда-то убитые им люди за несколько минут до окончания их жизни, и это чувство не шло ни в какое сравнение с каким-либо другим.

- Так что ты хотел найти, Фрэнки?

Голос Анны звучал для парня так, словно кто-то скрежетал по стеклу, заставляя кожу покрываться мурашками, а волоски на теле вставать дыбом.

- Правду, - ответил Фрэнк.

- Таким, как ты, она не нужна. Ты сам видишь, во что превратили твою жизнь эти жалкие попытки найти правду. В конце концов, ты так и остался жалкой шавкой «Организации». Ты думал, что принимаешь решения сам, но на деле все ходы уже давно просчитаны за тебя.

- Значит, он все же не врал... - тихо самому себе шепнул Фрэнк, но идеально царившая тишина позволяла услышать даже его робкое дыхание.

- Уэй еще больший идиот, чем ты, - презрительно фыркнула девушка. - Но да, он вдруг решил рассказать тебе твою «правду», только поздновато спохватился.

- Вы... - Фрэнк запнулся, резко отводя глаза в сторону и судорожно пытаясь понять всю картинку, складывающуюся у него перед глазами. Каждое слово сейчас было слишком ценным, чтобы бездумно разбрасываться им.

- Нам известно, что Джерард жив, - Анна спокойно озвучила мысль, терзавшую Фрэнка. – Более того, как ты понимаешь, нам известно и то, что ты также об этом осведомлен... с недавнего времени. Брось, Фрэнк, неужто ли ты настолько бестолковый? Правда думал, что тебя вот так оставят в покое? Не будут за тобой следить? Какая глупость.

Слова немного кольнули дремавшее самолюбие парня, поднимая в нем легкое раздражение и досаду. Проигрывать и ошибаться Фрэнк не умел. Не умел просто потому, что это стоило бы ему жизни, так что впервые признаться себе самому в идиотизме своей беспечности было сложно и досадно. Но слова Анны были настолько разумны, что отрицать собственную безалаберность Фрэнк бы не осмелился. Не хотелось дважды выставлять себя дураком перед самим собой.

Щелчок курка переключил внутренние мысли на окружающую реальность. Звук вышел каким-то уж слишком громким. По крайней мере, Фрэнку показалось, что у него даже зазвенело в ушах. Почему-то смерть всегда представлялась ему беззвучной. Видимо, он действительно впервые оказался по другую сторону жизни. Тут все было громче, красочней и страшнее.

- Поднимайся, - скомандовала Анна, - руки держи перед собой, чтобы я их видела.

Фрэнку ничего не оставалось делать, как подчиняться. Подняв руки, он медленно поднялся на ноги. Как бы быстро ему ни удалось выхватить собственный пистолет из-за пояса, пуля, пробивающая его череп, оказалась бы быстрее, и убийца прекрасно это понимал. Ровно как и то, что лишь на какое-то жалкое время оттягивает свою уже неизбежную кончину. Теперь уже точно последнюю надежду «Организации» он не оправдал. А может, он и был с самого начала всего лишь глупой приманкой, куском мяса, который так и не понял ничего даже под самый конец.

Ствол оружия неприятно уткнулся в затылок, а пистолет Фрэнка был бесцеремонно вытащен и разряжен. Судя по звуку, магазин и сам корпус полетели в разные стороны.

- На выход, - сказала девушка, подталкивая парня вперед. – И смотри мне, чтобы без...

Сколько раз Фрэнку приходилось сталкиваться буквально лицом к лицу со смертью, и сколько раз в самый последний момент он выбирался живой и почти невредимый. Ему везло слишком много, и сейчас он был абсолютно уверен, что именно сегодняшней ночью его удаче наконец-то пришел конец, она наконец-то иссякла, и настало время для расплаты. Он не мог даже помыслить о том, что через мгновение все снова перевернется, и снова его ожидания не оправдаются.

От внезапно включившейся пожарной тревоги вздрогнули оба, но именно этой доли секунды хватило Фрэнку, чтобы моментально развернуться и отвести от себя пистолет, который, казалось, все-таки выстрелил в него, но все же убийца мог бы поклясться, что пуля прошла не в нескольких миллиметрах от его лица, а плавно скользнула по щеке. Перенапряженные нервы Фрэнка играли с ним, но обращать на них внимание у него просто не было времени.

Яростно оттолкнув девушку, так что та, не удержавшись на ногах, полетела на пол, убийца не раздумывая, кинулся прочь из квартиры. Звон сирен был таким оглушительным, что Фрэнк на несколько секунд потерял ориентацию. Людей в коридорах становилось все больше и больше, а зарождавшуюся панику парень чувствовал уже слишком явно. Времени на то, чтобы подумать, у него не было. Чутье подсказывало, что Анна пришла сюда не одна, а здравый смысл – что спуститься на парковку без дырок в теле будет немного сложно.

Так оно и вышло.

Завидев в толпе лицо не слишком приятного типа, идущего прямо на него, Фрэнк мгновенно отшатнулся назад. Людей из «Организации» он мог определить уже на раз. Словно у каждого из них на лбу была высечена какая-то метка, которую мог видеть только он.

Пара выстрелов послужила толчком к началу человеческого безумства. Если еще минуту назад барабанные перепонки Фрэнка разрывались от писклявого воя противопожарной системы, то теперь ее практически не было слышно из-за панических криков людей.

Инстинктивно пригнувшись и бросившись куда-то в сторону, Фрэнк стал прорываться сквозь тела назад. Впрочем, других вариантов у него все равно не было. Идти с открытой грудью на громилу, не имея при себе оружия, ему не хотелось.

Всеобщая паника начинала медленно перекидываться и на Фрэнка. Он понятия не имел, как ему выбраться с этажа. Лестница находилась в абсолютно противоположной стороне, от которой он сейчас очень активно удалялся, а лифты, насколько он знал, выключались автоматически при угрозе пожара, дабы никому не пришло в голову ими воспользоваться. Здание Фрэнк совершенно не изучил, за все то время, что находился здесь, так что теперь не мог ничем помочь себе, а удача сегодня уже побывала на его стороне, и надеяться на нее дважды было бы слишком глупо.

Мысли Фрэнка об удаче этой ночью явно имели какой-то материалистический характер. Наверное, его бы это даже напугало, если бы было время осмыслить всю суть происходящего. Но, увы, все случалось слишком быстро, и понять этого Фрэнк не успевал. Все, что он успел осознать, прежде чем его глаза и глаза остальных людей залила непроглядная тьма, это тупую боль от удара в живот, которая на какое-то время просто парализовала его, но человеку, ударившего его, этого хватило сполна.

Фрэнка затащили в какие-то апартаменты, и звук закрывающейся двери отделил его от паники снаружи, увеличив, однако его собственное беспокойство.

Убийца дернулся было вперед, понимая, что его глаза еще не успели привыкнуть к темноте и даже не различают силуэтов предметов, но тут же почувствовал, как на его плечи легли чьи-то ладони, сильно сжимая их. Рука сжалась в кулак, готовясь ударить...

- Тихо, Фрэнки. Это я.