Вампиры и оборотни идут по моему следу

13

Женька так вздрогнул, что я испугалась сердечного приступа и одернула ладонь. Мой сосед поднял заспанную моську от парты и уставился на меня ярко-зелеными глазами. Это были не прозрачные глаза Лариски, это была не смесь карего с зеленым, даже не серо-зеленый. Просто. Зеленый.
Чистые изумрудные радужки глаз смотрели на меня через линзы прямоугольных очков, я смотрела на них через те же линзы, просто с другой стороны и расстояния тоже другого. Женька оказался обладателем роскошной русой, с золотистым оттенком, шевелюры. Короткие прядки торчали во все стороны, и этим мой сосед напоминал мокрую канарейку.
- Волк? – его сиплый голос на целое мгновение вывел меня из строя. Что он имел в виду под волком? Я – волк? Знак зодиака? Какое-то предсказание? Лицо похоже на волчью морду?
А потом я вышла из строя еще на два мгновения – я поняла, какого волка он подразумевал.
Оборотня.
- Нет. Человек, - для подтверждения этой аксиомы я подняла перед собой ладони и растопырила пальцы, - видишь? Это руки.
Не показывать паники, не показывать паники, не показывать паники!..
Но паника все-таки вырвалась на поверхность, когда зеленоглазый Женька резко схватил меня за запястье и болезненно стиснул. Мир заглох, я приготовилась кусаться.
- Что ты тут забыла, нечисть? – голос Женьки перестал сонливо сипеть, лицо больше не выглядело смято. Острые и резкие черточки лица напоминали мне мордочку лиса, юркого, хитрого и хищного.
- Это невежливо, - мой голос дрогнул, я прокашлялась, - невежливо называть девушек нечистью. И я тут учусь теперь. Выпусти руку, будь добр?
И, не дожидаясь ответа, я резко рванула руку из ладони Женьки. Я не рассчитала силу, поэтому завалилась назад, утягивая за собой Женьку. Он приложился лбом об парту и растерянно выпустил мое запястье, а я продолжила падать на спину. К счастью, чья-то крепкая рука успела перехватить стул и установить в нормальное положение.
Я так растерялась, что не догадалась взглянуть на своего спасителя, а потом это забылось.
К нашей парте приближалась Нина Алексеевна, вид у нее был грозный и, честно говоря, жуткий. Пока я хлопала глазами и пыталась взять себя в руки, она успела сделать Женьке выговор и выпроводить из класса, к директору. На мою долю достались соболезнования и слова поддержки, мол, бывает и хуже, Женька вообще странный.
Да уж, странный.
Мой мозг будто перешел в автономный режим, резко затвердел, и ничто не могло пробиться в него. Одна-единственная мысль нашла в ней приют, один вопрос, однако не находящий ответа – откуда Женька придумал это? То есть, не придумал, понял? Просто брякнул спросонья?
Я хотела бы верить в странные совпадения, но верить сейчас слабо получалось, а затвердевший мозг начинал вызвать головную боль. Я не усваивала НИЧЕГО из того, что рассказывали учителя, смотрела на подходивших знакомиться ребят и видела размытые пятна, старалась улыбаться и смеяться, называла свое имя.
Кто-то удивился – «ты же уже здоровалась?».
Еще кто-то обеспокоенно положил руку на лоб – «у тебя что, температура?».Я тупо пожимала плечами и снова улыбалась. Я не успевала осознавать реальность, она летела куда-то вперед меня самой, и меня начинало поташнивать от этой скорости. Хотелось упереться пятками в землю, вцепиться обеими руками в поручень и заорать: «НЕ ГОНИ, НЕ КАРТОШКУ ВЕЗЕШЬ!». Но, поручня не было, а мои пальцы ног упирались исключительно в парты и порожки, отчего к концу дня у меня начали назревать мозоли.
Я догнала реальность на самом последнем уроке, уроке литературы, когда случайно уронила ручку на пол. Ручка брякнула и закатилась под соседнюю парту. В ушах четко зазвучал голос учительницы, гул голосов стал тише и перестал греметь в пустой голове. В ней начали будто появляться войлочные стены из мыслей, их было еще недостаточно для полного возвращения к рабочему режиму, однако это вызвало у меня счастье. Я с удовольствием оглянулась и заново увидела свой классный коллектив – куча девушек и несколько парней.
Женьки не было.
- Прости, можешь ручку поднять? Она закатилась под твою парту, - прошептала я сидевшему за соседней партой мальчишке. Он рассеянно обернулся ко мне, быстро вскинул брови и наклонился под парту. Через пару секунд он вытащил из-под нее мою ручку и протянул ее мне.
- Держи, - таким же шепотом, чтобы не глушить учительницу литературы, произнес мальчишка.
А я зависла.
Помню, классе в восьмом-девятом, год или два назад, я читала мангу, увлекалась ею сильно. Читала бы ночами напролет, но мама всегда засекала меня с ноутбуком в обнимку, поэтому приходилось читать только днем. Из всех жанров я предпочитала седзе, романтику, гаремы, гендерные интриги, ну, по возрасту. Жажда любви и внимания противоположного пола, все дела. И зачастую, в девяноста процентах, когда взгляды главной героини и ее будущего френда, встречались, на страничке появлялась небольшая, но многозначительная реплика «тудум».
«Тудум».
Мне протягивал ручку самый очаровательный молодой человек в моей жизни. Ни в прошлой жизни, ни в этой, я не встречала таких аккуратных и приятных мальчиков, и сейчас меня зацепило. У него была очень бледная кожа, почти нездорово бледная, но все же не как у утопленника. Аккуратные губы, нижняя губа заметно тоньше верхней и появляется ощущение, будто он слегка прикусил ее и улыбается. Тоненький, чуть вздернутый нос мягко переходил в переносицу и сливался со лбом, на котором сошлись в задумчивости тонкие черные брови. Чуть вытянутые к вискам красновато-карие глаза по цвету напомнили мне перезревшую рябину или подсохшую коросту крови. Утонченное лицо обрамляли, пожалуй, слишком длинные смольно-черные волосы в гладкой стрижке, с ровным пробором и челкой. На мочках полупрозрачных тонких ушей сверкнули серебряные тяжелые серьги.Мое сердце было пробито насквозь сразу десятком стрел Купидона, правда, я не могла взять в толк, как они уместились в моем, вообще-то не таком уж и большом, сердце. Однако я уже побыла в свое время влюбленной дурой, так что мгновенно взяла себя в руки и взяла ручку, прошептав благодарное «спасибо». Мальчишка осторожно мне улыбнулся и снова устремил взгляд в сторону учительницы.
Едва отзвенел звонок, народ схлынул из класса со скоростью ветра, даже быстрее. Я выскочила предпоследней, на ходу застегивая сумку. Мне все еще было затруднительно ориентироваться в незнакомой школе, так что я предпочитала держаться поближе к стаду. Возможно потом, когда я начну находить дорогу с закрытыми глазами, я буду ходить в одиночестве, а пока что лучше побегаю по пятам.
На стоянке ребята быстро рассредоточились по мопедам и машинам, кто-то напрашивался на «подбросить», кто-то отцеплял от подставок велосипеды.
Я начала паниковать о том, что не взяла телефон (кто бы его еще мне дал), но тут на стоянку зарулил тот самый мужчина, который подвозил меня утром. Вид у него был обеспокоенный. Я открыла было рот, чтобы уточнить, но он так резко сорвал машину с места, что я предпочла промолчать. Он вел машину с такой скоростью, что у меня захватило дух, а желание что-то спрашивать уменьшилось до размеров головастика. По дороге он несколько раз звонил, заезжал ко дворам других школ, и к особняку мы подъехали в компании еще шестерых оборотней.
Шофер выскочил из машины быстрее меня, и мне стало совсем не по себе.
В особняке царила странная подавленная атмосфера. В коридорах не бурлили люди, но помещения и не пустовали. Беспокойный дух вселился в стены и раздражал меня, заставлял нервно озираться в поисках источника подавляющего страха.
Что-то случилось?
Что же?Беспокойство оставило меня, только когда я вошла в свою комнату. Тут было спокойно. Солнце подумывало клониться к закату и бросало косые лучи на мой стол, окно было приоткрыто. Пахло хвоей и шишками, и ветром. Уютная маленькая комнатка пропиталась умиротворением подступающего вечера, и страх не мог сюда пробиться. Он со злостью точил зубы у порога, но не мог добраться до кровати.
Я сделала все заданное в школе, немного посидела, глядя в окно. Легкие прикосновения теплого, еще летнего ветерка, меня успокоили окончательно. Я переоделась в свитер, закатала рукава до локтя, натянула бриджи, стянула волосы на боку в конский хвост. Можно было врываться во вражескую территорию.
В коридоре меня снова сцапал страх и гнет. Не желая потеряться в нем, я обнадежила себя мыслью, что всегда могу вернуться в комнату. Это помогло. Я спустилась на первый этаж и спряталась в кресле в гостиной, в надежде подслушать что-нибудь.
Неразборчивые голоса и обрывки фраз никак мне не помогли – я даже не могла понять, говорят ли они о сегодняшнем обеде, или о делах в школе какого-то идиота. Пока одна часть моего мозга старательно отцеживала из бесед оборотней что-то осмысленное, другая часть предавалась непонятному предчувствию.
Эта уверенность, что случиться что-то плохое, была настолько очевидной, насколько бывает очевидным появление монстра в какой-нибудь компьютерной игре. Я знала, что произойдет что-то непоправимое, но как оно произойдет, кого затронет, осознать не могла. Постепенно это ощущение захватило меня целиком. По коже пошел озноб, я пару раз клацнула зубами. Терпеть становилось невыносимо, боль грозилась стать физической. Я не выдержала и сорвалась с кресла, выскочила в коридор, взлетела по лестнице.
Но я поднялась не на третий этаж.
Прежде, чем понять собственные действия, я распахнула дверь с табличкой «Лариса Шероховатая» и ринулась вперед.
Мне удалось выбить пистолет из рук Ларисы даже раньше, чем она приставила его к виску. Меня уже всерьез бил озноб, меня снова затошнило, мерзкий холодок поднимался от локтей к плечам и студил кровь в венах.
Пистолет серебряно поблескивал на полу, солнце подумывало закатываться за горизонт.
Почему-то пахло мясом. Паленым мясом.Я рухнула на колени, неловко подцепила пистолет дрожащими пальцами. Мне на спину давило что-то, что-то пронзительное и тупое одновременно, словно притупленный нож. Пахло безумием.
Я снова поднялась на ноги, пошатываясь направилась к окну, сжимая в ладони пистолет. Серебро жгло ладонь, но я с трудом понимала это. Мне хотелось выбросить эту отраву в окно.
Снова промелькнуло предчувствие плохого, меня качнуло влево, и по правому плечу обрушился мощный удар дубового стула. Целились определенно в голову. Плечо взвыло, меня снова закачало. Мир был острым и резким, мне резало глаза, кажется, капали слезы.
Я развернулась и выскочила в коридор, обезумевшая Лариса – за мной.
Страх наконец выплеснулся из стен и заполонил собой коридоры. Мне казалось, что я вижу колышущуюся черную массу, через которую мне проходилось продираться, почти как через плотные заросли. Она душила и сковывала движения, однако Лариса свободно двигалась, преследуя меня. Она хотела забрать серебряный пистолет и завершить, то, что начала, воплотить свою навязчивую идею. В моей голове трепыхалась подбитой птицей мысль – не дать пистолету выстрелить.
Нужно было безопасное место, там, где можно спрятаться от Ларисы и где ей наверняка помогут.
Я пробивалась сквозь черноту вслепую, ведомая одними эмоциями, натыкалась на горячие тела и не видела их лиц, вместо голосов слышала отголоски эха от радио, но один звук я слышала отчетливо – сиплое дыхание. По пятам за мной ломился источник страха.
Мои блуждания изматывали меня, и все же, все же я смогла добраться до своего острова спасения. Светлая фигурка с белесыми волосами замаячила в темноте, я рванулась сильнее и рухнула в объятия белого силуэта, прижимая пистолет к себе. Страх отпрянул назад, кольцо объятий отгородило меня от удушающей черноты. Внезапно объятия разомкнулись, послышался грохот захлопываемой двери и запираемого замка. Черноты тут не было, но серая пленка заметно мутила картинку. Я осела на пол – ноги отказывались дальше носить мою тушку по этой Земле.
Снова послышался грохот, быстрые шаги, отрывистые фразы.
- Лариса тут. Да. Да. Карамелька, что у тебя? Покажи. Пистолет, шеф. Да. Нет. Хорошо. Дверь выдержит? О-о-ох… ладно.
Снова шаги, светлое пятно присело на корточки рядом со мной:
- Ты как?
- Мне плохо, - прошептала я и ткнулась лбом в плечо светлой фигуры. Пистолет до сих пор жег руки, они ослабли и тряслись, поэтому ничего не стоило человеку с приятным голосом вытащить его из моих рук и отбросить подальше. Меня крепко обняли, и я наконец поняла, что все, все кончилось. Меня больше не собираются разорвать в клочки, и пистолет не выстрелит.
Вкусно пахло лавандой, на моей макушке приятной тяжестью лежала крупная ладонь, меня слегка покачивало из стороны в сторону, как в колыбели, тихий и приятный голос напевал что-то про сына цыганки, которая просила у луны удачного замужества. Было спокойно и хорошо. Мягкая ткань рубашки напоминала мне мамину фланелевую кофточку.