Вампиры и оборотни идут по моему следу

20

Впереди сверкнул окнами джип. Славкин. Я ветром пронеслась мимо поворота к особняку, я собиралась догнать Славку, по моему следу на всей своей скорости ехал вездеход, и он определенно меня догонял. Скорости не хватало, и я прикладывала мощнейшие усилия, чтобы оттолкнуться от асфальта каждой лапой, так что за прыжок удавалось перепрыгнуть до четырех метров.
По обеим сторонам от шоссе – лес. Тонкие золотистые стволы тянутся, словно свечки, к лазурному небу, темнеющему в предчувствии сумерек. Гладкое черное шоссе стремиться прямой линией вдаль, кое-где по ней гуляют от ветра золотистые осенние листочки. Вечереет.
И среди этого по дороге бежит желтый гигантский волк, волкодав даже, а за ним черной бесшумной тенью едет, нагоняя, вездеход с изображением хищных серебряных кинжалов на боках.
Снова впереди мелькнул Славкин джип, наконец-то он приближался. Вдалеке показалась крыша школы. Там наверняка есть сторож, или кто-то мог остановиться, чтобы перекусить в забегаловке.
Если выбегу на людях, то… плохо.
Я метнулась вбок, в лес, проломилась сквозь кусты и, замерев на пару мгновений, вскинула морду к небу. Протяжный вой разнесся по всему лесу, Славка должен был услышать. Я снова бросилась вперед, уже через лес, за спиной захрустели ветки, продавливаемые колесами вездехода.
Он услышал.
Автомобильный гудок приближался, у обочины затормозил джип, распахнулась задняя дверь. Не задумываясь, я рухнула на спину прямо рядом с дверцей, неловко вскочила, споткнулась и завалилась в салон. Славка сразу дал по газам, я едва успела втянуть себя всю и захлопнуть дверцу, чтобы меня не сдуло с кресла.
- Осторожней! – вдруг донесся Славкин голос с другого, не шоферского сидения, - там поворот будет!
- Знаю, - раздраженно вскрикнул Костя и выкрутил руль. Нас круто занесло на повороте, мы чуть не сбили дерево, но тут же выровнялись и снова полетели по прямой.
- Нам нельзя в поместье! – я вцепилась в спинку шоферского сидения.
- А мы и не туда едем! – Славка коротко взглянул на меня, его лицо перекосилось не то от страха, не то от отвращения. Он резко отвернулся от меня и сообщил сдавленным голосом Косте, - у нее ухо порвано, правая рука распорота, ожог на щеке и какие-то пятна по всему лицу.
Я чуть-чуть приподнялась на сидении, чтобы разглядеть свое отражение в зеркале заднего вида. И вправду, по лицу шли странные пятна, похожие на тяжелую аллергию, а на одной щеке красовался гигантский алый ожог. Правое ухо кровило, в хрящике была дырка (будь я в человеческом теле, пуля попала бы в голову, но, хвала всем, уши у волка прижаты к голове совсем не так сильно, как у человека), но почему-то не болело. Я осторожно коснулась его кончиком пальца, и оно тут же взорвалось осколками горячего стекла, состоящего из одной боли. Оно болело все, до самого основания и даже немножечко дальше, как будто пустило корни в мой мозг. А правая рука не отставала – похоже, у моего организма была коллективная истерика боли. Выли даже синяки, которые исчезли давным-давно, и ссаженная кожа, что зажила только вчера вечером.
- Звони Ивану Александровичу! – приказал Костя с переднего сидения.
- У меня телефона нет, - растерялась я, подавив выступившие на глазах слезы. Меня колотило ознобом.- Да Славка! – голос у Кости срывался. Альбинос заметно нервничал, и я поняла, что сейчас ему хочется только свернуть кому-нибудь шею чужими руками, а не объясняться с тупыми школьниками и вести машину. Я вжалась в кресло, прикрыв глаза. На ресницах замерли горячие слезы, и я просто слушала голоса, которые звенели в пространстве между мозгом и миром, отражаясь эхом от несуществующих стен.
- Да. Да. Едем по Люлиному шоссе. Охотники. Не меньше двух.
- Их двое, - произнесла я, не открывая глаз, - Женя, мой одноклассник и девочка с розовыми волосами.
- Двое. Ровно. Да. Хорошо. Нет. Я понял, передам. Держится еще. Ладно.
- Пусть аптечку возьмет.
- Возьмите аптечку, пожалуйста. Спасибо. До свидания, Иван Александрович, - на мгновение голос Славки притих и раздался снова, - Кость?..
- Я в порядке. Совершенном, - скрипнул руль, - а-а, бл-л-лин…
Машину тряхнуло, я упала прямо продырявленным ухом на кресло и беззвучно расплакалась. Больно. Кое-как перевернувшись на спину, я поджала ноги и постаралась заснуть, избавившись от всех якорей. Вроде бы удалось.
Темнота.
- Тюмень, что ли?
- Похоже на то. Они еще на хвосте?
- Не видно. А, да.
- В городе нападать не станут.
- Точно.
И снова бредовая смесь снов и урывков из реальности. Костя целует меня, притянув к себе за шарф, Земляничкин роняет телефон в бассейн, я ныряю за ним в лиловую воду и падаю в темноту, в которой распахнул пасть белоснежный волк с прозрачными стальными глазами, я уменьшаюсь, и падаю, падаю…
- Оторвались, кажется.
- Иван Александрович ждет нас на шоссе, где к Тобольску ехать. Сменить тебя?
- Да, пожалуйста. Попробую поспать немного.
Хлопки дверей, скрип кресел, на ноги надавила опущенная спинка кресла.
- Спит она?
- Спит.
- Не сплю, - прошептала я и попыталась повернуть голову. Спекшаяся кровь хрустнула, ухо закололо, и я снова заснула, не услышав, что мне сказали в ответ. А потом, сквозь сон, чувствовала, как меня перенесли в другую машину, как холодной ваткой обтерли ухо и руку, заложили мазь и крепко забинтовали чистыми бинтами, от которых остро пахло больницей.
Проснулась я от осторожного потряхивания.
- Карамелька, просыпайся. Приехали, - приятный шелестящий голос Кости не будил, а наоборот, убаюкивал. Я сонно забурчала и крепче приобняла тонкую теплую руку. Теплый мягкий плед щекотнул кожу, меня снова потрясли, - Карамелька-а-а?
- Я Вася, - просипела я шепотом, не просыпаясь. Костя обреченно вздохнул, отчего его теплая рука шевельнулась, потом он выркутил ее из моих ладоней и поднял меня на руки. Донес до кровати и, накрыв одеялом, осторожно скрипнул дверью, а я крепко заснула, очутившись в свежей и мягкой кровати, с пухлым матрасом и теплым одеялом.
На следующее утро у меня болело все – и мышцы, и раны, и голова, и ребра, и даже глаза. Каждый час мне приходилось ползать в медкабинет, где я раздевалась и Ариша делала мне перевязки, проверяя шрамики, которые, оказывается, оказались не только на моем лице, но и по всему телу.
- Реакция на серебро, - сообщила мне Ариша в первый раз, смазывая аллергические пятнышки, - и серебряную воду.
- Они пройдут? – мне совсем не улыбалось до конца жизни или несколько лет ходить с пятнистым, под далматинца, телом и рожей.- Конечно. Недельку полечишься, а потом уже и забудешь о них, - добродушно смеялась Ариша.
Она также снимала мне бинты с уха и руки и заматывала их новыми, с мазью и какими-то листочками.
Я так думаю, это был подорожник.
Через четыре дня курса такого лечения (в школу я не ходила), пятнышки побледнели и стали не так заметны, я даже перестала закрывать лицо руками при виде людей, и снова начала закатывать рукава водолазок, а джинсы сменила на удобные свободные бриджи.
На шестой день пятна исчезли совсем, а на руке вместо рваной раны красовался аккуратный шрамик, иногда кровящий. Ухо заживало труднее – Ариша жаловалась, что хрящики у меня какие-то ненормальные, но заживают все равно.
Наступил понедельник, я чувствовала себя намного лучше, однако Ариша не выпустила меня в школу – приказала дожидаться, пока Костя посмотрит мои шрамы, так что выписали меня только во вторник.
В медкабинет пришел Костя, пощупал мое зажившее ухо, осмотрел шею на предмет пятнышек, согнул и разогнул мою руку, потянул кожу у шрама в стороны. Рана не открылась, пятен не было, дырки в ухе не было, поэтому в среду я вырвалась в школу.
Перед этим, в ночь со вторника, меня вызвал к себе Иван Александрович и подробно мне рассказал, кто такие охотники (дождалась!).
- Охотники – это люди с очень развитой интуицией. Очень сильные. Но смертные и уязвимые. Но ловкие. Хитрый народец, очень хитрый, и главное – богат так же, как и вампиры. Они занимаются тем, что зачищают Россию от нечисти, типа нас, фей, водяных и вампиров. Тебя они определенно пытались изучить – еще бы, редко когда Канари бывают такими доступными, - Иван Саныч обвел рукой мою более чем скромную мускулатуру, я сделала вид, что оскорбилась. – Тебе очень повезло, что в твоем классе всего один охотник. У Иринки этих охотников – шесть штук, и все на нее охотятся.
- И все мальчики?
- Да. А что?
- Не, просто все думала, чего она такая довольная ходит, - я хохотнула, - еще бы, столько мальчишек на нее охотится, это покруче ваших гаремов…
- Действительно, - Иван Саныч тоже хохотнул, - но мы не об этом. Теперь тебе придется быть осторожнее с этим твоим Женькой. Не оставайся с ним один на один, не давай себя ничем угощать, не катайся с ним никуда…
- А меня что, не переведут?
- Нет, с чего бы тебе такая честь? Учись, Василиса, ученье – свет.
- Выключите свет, пожалуйста, - кисло посетовала я, - а с Земляничкиным что?
- Борись за свою жизнь. К теме охотников – они еще часто будут пытаться тебя достать, так что будь готова ко всему. Помнишь, когда ты спасла Юльку?
- Когда Славку на две недели в больничку упекли?
- Да-да.
- Помню.
- Это вот охотники к нам наведались. Вообще-то они к нам не суются, только на посвящение новичков.
- Сунуть молодое поколение в пекло?
- Именно.
- Ясно.
Иван Саныч задумчиво постучал ручкой по бумагам, и вдруг произнес:
- А теперь клянись, что не расскажешь об этом непосвященным.
- Зачем? – оторопела я.
- Клянись. Порядок такой. Волчата должны узнавать об опасности только когда она возникает. Это тоже что-то вроде «сунуть в пекло», только по-нашенски.
- Мило. Я клянусь, что не расскажу непосвященным, - я подняла ладонь и возвела глаза к потолку, - клянусь своим хомячком.- У тебя есть хомячок?
- Нет, - честно ответила я, - но, надеюсь, хомячок есть у Женьки. Если я вдруг нарушу клятву, то страдать будет Женька, а не я.
- Вампирья башка, - хмыкнул Иван Саныч, - все, Карамелькина, уйди с глаз моих, не хочу тебя видеть.
- С радостью! – я сделала ручкой и выпорхнула из кабинета шефа. Ну, не сказать, что я шокирована, но моя школьная жизнь определенно приобретает довольно мрачные оттенки опасности. Или наоборот, яркие и насыщенные кляксы авантюр и приключений.
А на лестнице третьего этажа меня уже поджидала Лариса собственной персоной.
- Вась, разговор есть, - коротко произнесла она, взглянув на меня из-под гладких черных прядей, развернулась и скрылась в моей комнате. Я с грустью взглянула на часы – время приближалась к четырем утра, самое время для поспать. До подъема чуть больше двух часов, самый сладкий и ценный сон сейчас.
Я поплелась за Ларисой, и так погрузилась в невеселые думы, что не сразу услышала, как закрывается дверь, и как гремят крепежами задернутые шторы. Острый и болезненный удар под коленку слишком резко вернул меня в реальность, я испугалась и рухнула на пол, тут же получив второй удар там, где шея переходит в плечо.
- Дура! – я проворно заблокировала удар пяткой подставленной рукой. На предплечье заныл взбухающий синяк. Лариса с силой надавила на руку, вжимая меня в пол, я держалась, сколько могла, но через мгновение удар обрушился на подбородок, болезненно содрав часть кожи.- Бесишь, бесишь, бесишь! – яростно зашипела на меня Лариса, волосы взлохмачены, глаза сверкают, тонкие губы кривятся от боли, - ненавижу!
- Что я сделала?! – я пригнулась, и удар пришелся не по носу, а чиркнул по позвоночнику. Все равно больно.
- Все вы бесите!
- Отлично, замечательно, что случилось? – я вскочила на ноги и отскочила подальше, вытянув перед собой руки. Лариса как будто не контролировала себя, обрушая на меня один удар за другим.
- Все вы такие! Все! – уже кричала она.
- Что, что случилось, Лариса? Лара! Лариска! – я каким-то чудом смогла избежать прямого удара кулаком по щеке.
- Придурки, - уже рыдала она, вдруг замерев на месте и закрыв лицо руками. Ее острые плечи вздрагивали от сухих и очень горьких рыданий. Я попыталась обойти ее, прижавшись к стене, но она снова набросилась на меня с кулаками.
Неконтролируемый псих – это, на мой взгляд, стихия такая же непредсказуемая и опасная, как огонь. Умные люди не советуют спасаться от пожара в шкафу, но он был ближе всего, и я метнулась туда.
В шкафу, хвала тому, кто сотворил это чудо, была крошечная задвижка, чтобы кто-то случайно не распахнул дверь и не увидел в непроглядной темноте чье-то обнаженное тело, застывшее в глубокомысленной позе на фаянсовом унитазе.
На унитазе мне сидеть сейчас не очень хотелось, хоть это и было соблазнительно, в такой-то ситуации. Я просто заперлась изнутри и принялась восхвалять себя за предусмотрительно неубранные свечи и забытые спички, тех, кто придумал задвижки внутри шкафов и еще кого-то, уже точно не помню, кого. Одну свечу я зажгла и принялась ждать, чем же закончится мое путешествие. Закончилось оно просто – я случайно заснула прямо в ванной, куда я забралась в порыве отчаяния, а проснулась от оглушительного грохота и громких воплей. В мою уютную темную комнатушку с фаянсовыми друзьями – унитазом и ванной – ворвались посторонние силы, бросились ко мне и принялись орать, что она уже холодная.
Тогда я заорала, что сейчас кое-кому руки откручу за «холодная», а на меня заорали, что я, дура, все-таки жива, и какого хрена я не отзывалась, и почему не позвала на помощь, кретинка и имбициллка. Я в голос завыла, что я пыталась кричать, честно, но тут было очень уютно спать, поэтому не вышло, а Костя совершенно обалдел от таких слов и в сердцах заявил, что с такой тупицей он никогда связываться не будет, сколько бы она не была милой и симпатичной. Тогда я рявкнула, что за симпатичную я еще отомщу, и что сам он очень милый, а я несчастно обманутая сиротинка, которой никогда не дают даже спокойно выспаться в самой уютной мире ванной. Еще я очень громко добавила, что его рожу очень хорошо запомнила и когда-нибудь приду к нему ночью со сковородкой.
Блины готовить.
Из милых рож.
Короче, меня вытащили из ванны и запихнули в кровать, напомнили (очень громко) что мне завтра еще в школу идти, а потом захлопнули дверь. Ларисы уже не было, в комнате был легкий погром, и я очень быстро заснула.
Все-таки, ванну не сравнить с кроватью.
Можете сами убедиться, если вам дают спать в ваннах.
На утро меня и вправду выперли в школу, на ходу пояснив, что у Лариски вчера был нервный срыв из-за того, что Славка отказался принимать ее чувства к нему. Мои соболезнования по этому поводу очень обидно проигнорировали, а Костя, который зачем-то выполз в столовую вместе со всеми, на прощание треснул меня по затылку, хотя вообще-то всегда был очень тихим и спокойным мальчиком.
Ну, в защиту этого мира могу только сказать, что в этот день мне повезло так сильно, что я простила ему все былые обиды.