Вампиры и оборотни идут по моему следу

14

Она тоже пахла лавандой тогда, в зимний вечер, когда я прибежала домой. Когда мою лучшую подружку, Лерку, сбил автобус. Я долго рыдала в мамино плечо, мне было страшно и больно в груди, и тогда я всю ночь плакала, а мама носила мне ромашковый чай и гладила по голове.
- Все, успокоилась? – Костя зажал мои щеки в ладонях и поднял на свет. Я не плакала и не дрожала, мне не было страшно. Теперь я отчетливо понимала, что передо мной не обобщенный образ светлого героя, а Костька, и сейчас я сижу на полу тесной комнаты, между кроватью, шкафом и столом, больше тут ничего не помещалось. Не было окон.
- Ага. Прости, - я слегка покачалась из стороны в сторону, обхватив себя руками, - а где пистолет?
- Там, - Костя поднялся на ноги и ткнул носком в сторону серебряного пистолета, который лежал под письменным столом. Альбинос на меня смотрел еще мгновение, а потом забрался на кровать с ногами, стало свободнее. Я подниматься не спешила.
Дверь гремела под чьими-то мощными ударами, были слышны крики и даже рыдания, оттуда, из-за двери. Тревога колыхалась где-то по полу, но Костя сидел на кровати с совершенно спокойным лицом. И было теплое ощущение покоя. Совсем как в моей комнате.
Наверное, Костька может как-то влиять на атмосферу и эмоции.
Это обнадеживало, это значило, что можно не бояться.
Я потерла пальцами ушибленное плечо, оно ныло и скрипело. Костя смотрел в стену отсутствующим взглядом, словно бы не замечая меня и моего искривленного болью лица. Мне стало грустно.
- А что это с Ларисой? Зачем она затеяла все?
- Я не знаю. У тебя надо спрашивать. Что это было? – Костя взглянул на меня с натянутым дружелюбием. Стало совсем неуютно, словно бы я очутилась в одной комнате с тем, кому было приказано меня любить. Он делал это через силу, было видно.
Ему больше нравились волки, а людей он не любил.
- Тебе вправду интересно, или ты просто так спрашиваешь?
- Интересно, - Костя расслабился, видимо, понял, что я вижу его неприязнь ко мне, как к человеку. Объяснять он ничего не стал.
- У меня было предчувствие, что случиться что-то очень плохое и непоправимое. А потом меня будто кто-то привел к комнате Лары. Она хотела убить себя из пистолета, я помешала, забрала пистолет и убежала, а она побежала за мной, - меня передернуло, я старалась рассказать покороче, - было темно и душно, я задыхалась. Прибежала сюда. Не помню как, но прибежала. Тут было безопасно.
- Ты была на волчонка похожа, - вдруг произнес Костя, - и сейчас похожа. Не сильно, но чем-то. Я люблю волков.
- Я знаю.
- Больше, чем людей.
- Знаю.
- Ты мне не нравишься, когда ты человек.
- Угу, - в груди заныло от обиды.
- Но волк из тебя хороший.
Грохот у дверей прекратился, затихли и рыдания, постучались:
- Костя, ты там?
- Да! – Костя спрыгнул с кровати и подошел к двери, - что с Ларисой?
- Снова убиться хотела, истерика. Ее усыпили. Попробуй открыть дверь?
Костя покрутил ручкой, подергал дверь туда и сюда. Я равнодушно наблюдала за этой возней и не вмешивалась.
- Заклинило!
- Сейчас вскроем, подожди! – послышались шаги, Костя на прощание подергал дверь и сел на полу рядом с нею, привалившись спиной к дверному косяку.
- А что со Славкой? – спросила я вяло. Мне хотелось пить.
- Нормально. Сегодня просыпался. Его хорошо потрепали.
- Не расскажешь, что было тогда?
- Не расскажу.
- Ну и ладно. Мне вообще все равно, - хотелось спать, просто зверски. Я положила голову на кровать Кости и прикрыла глаза. Мир кружился и вертелся вокруг, мне хотелось сказать хоть что-то, и я неразборчиво буркнула, - волки – это люди.
И отрубилась.Шла вторая неделя учебы. Я легко влилась в женский коллектив класса, смогла наладить общение с Земляничкиным – тем самым уж-ж-жасно симпатичным черноволосым красавцем, и находилась в приемлемых отношения с Женькой. Он больше не пытался сцапать меня за руку и обозвать нечистью, все было хорошо. Моя успеваемость оказалась на высоте – видимо, переселение душ в волчье тело отбросило меня в начало года, и я до сих пор помнила темы, которые проходила в прошлой жизни.
Я редко когда вспоминала о маме. Мне хотелось ее снова найти, но меня останавливал незримый барьер в мыслях, в какую-то секунду меня перекидывало на новые мысли, и я еще несколько дней думала о какой-то ерундистике.
Славка поправился, и вместе с ним Лариска пришла в норму. Они оба были совершенно счастливы, когда находились вдвоем. Славка сохранял некую отцовскую заботу о моей шкурке, а Лара стала относиться ко мне с металлическим холодком, хоть и пыталась выглядеть дружелюбной. Похоже, та авантюра с пистолетом сделала из меня ее неприятеля номер… ну, наверное, не один, но неприятеля. Это было неприятно – спасти человека, а потом стать предметом его ненависти. Она даже перевелась в другую школу, чтобы только со мной не ездить.
По вечерам я бегала в одиночестве, всегда. Народ меня остерегался, а когда я обращалась во дворе, прыскали в стороны. Я бегала к тому озеру, бродила по берегу. Однажды ко мне вышел на берег принц водяных, который чуть не утопил меня, когда я впервые сюда приходила с Костей. Он оказался очень печальным принцем – мы сидели с ним на берегу, негромко переговаривались, он много расспрашивал меня о поверхности, и очень часто его взгляд стекленел. Наверное, когда у утопленников вот так стекленеют и начинают блестеть глаза, они плачут. Мне было тяжело с принцем, а когда он снова ушел на дно своего озера, я осталась тоскливо сидеть на берегу и думать о чем-то.
Вампиры меня игнорировали. Даже когда я бродила по самому краешку нашей, волчьей, территории, они спокойно мелькали мимо. Видимо, не хотели связываться с нехилой массой мускулов и шерсти. Я не возражала и тоже их игнорировала.
Костя всегда был рад меня встретить, если я приходила в волчьем обличье, или очень подавленном состоянии. Я так поняла, когда я начинала слишком сильно тосковать или предаваться эмоциям, я становилась похожа на волчонка, поэтому Костя и был так счастлив. Когда же я заглядывала к нему в здравом уме и теле, он отвечал коротко, натужно улыбался и постоянно был занят. Он взялся писать справочник по медицине для оборотней, по просьбе Ивана Саныча.
Каждый день был похож на другой, и я постепенно становилась автоматом, который улыбается, смеется и плачет в забитое в его программу время. Ближе к вечеру – тоска, потом – тупое счастье от бега по лесу, снова тоска у озера, усталость, пробуждение, усталость, взвинченность, смех, смех, внимание, тоска…
Алгоритм не ломался и не нарушался, ничего интересного не происходило. Я жила в одном с миром ритме, не отставала и не выбивалась из общего хора жизней, пока, однажды, меня не выбили.- Так ты любишь волков? – спросил Женька, шурша атласом по географии.
- Спокойно к ним отношусь, - отозвалась я, постукивая кончиком ручки по карте, - а где Набережные Челны, еще разок?
- Тут, - Женька ткнул пальцем в карту, - а как ты относишься к серебру?
- Оно красивое, но тяжеловатое и слишком холодное. Мне больше нравится медь.
- А вампиры?
- Очаровательно, - подобные расспросы Женька устраивал почти каждый день, и я привыкла на них отвечать без задней мысли.
- А мороженое?
- Готова есть тоннами, - промычала я, зажав в зубах ручку, и линейкой отмеряя расстояние от Набережных Челнов до западной границы страны по строгому перпендикуляру.
- Так, может, сегодня после школы съездим в город, а? – Женька тоже старательно отмерял расстояние. У нас каждый раз получалось по-разному, так что решили искать среднее арифметическое. Женька достал калькулятор, - ну, что думаешь? Мороженого поедим.
- Можно, конечно, но не потом добираться аж до Волчьего особняка, ты осилишь на свое мопеде-то?
- Далековато, - фыркнул мальчишка, пальцем поправляя сползающие с переносицы прямоугольники очков, - но, думаю, не страшно. Согласна?
- Я подумаю до конца дня, окей? – я дернула плечом, - осторожно.
К нам приблизилась учительница, выдернула у меня из-под локтя тетрадь и принялась ревностно изучать мои записи. Видимо, придраться было не к чему, потому что она уронила мою тетрадь обратно на парту и схватила Женькину.
- Списывал у Карамелькиной? – проскрипела географичка, вперив глаза в Женьку.
- Нет, - Женька сохранял серьезность, но в глазах отчетливо поблескивали злые искорки, - у меня совсем другие записи, видите? У нее все подряд, а у меня таблица и диаграмма. И информация по-другому распределена.
- Но она одинаковая! – учительница с отчетливым злорадством похлопала распухшей ладонью по моей тетради.
- Так и учебники одинаковые, - Женька нахмурился. Географию в нашем классе не любил никто.
- Три, четыре, - буркнула географичка и отчалила от нашей парты.
- Почему?! – подскочила я, - все же правильно!
- За списывание! Я же сказала, чтобы вы нашли дополнительный материал в интернете! Вы тупо списали все из учебников.
Я сидела и открывала и закрывала рот, как рыба, выброшенная на берег.
- Но откуда у нас на уроке интернет?! – взвыл Женька.
- В телефонах ваших!
- Но вы же сами сказали, чтоб мы не смели доставать телефоны на уроках! – донеслось с другого конца класса.
- Ой, - географичка отмахнулась от нас распухшей ладошкой, - замолчите, замолчите!
Класс зло загудел и зашипел на географичку. Мы с Женькой их возглавляли, как главные пострадавшие. Мы исправно закончили записи и конспект и снова ринулись в атаку на учительский стол. Наше с Женькой намерение было твердо – нам нужны были хорошие оценки и справедливость!
Учительница, садистки сверкнув на нас своими подслеповатыми очами, заявила:
- К карте! Если покажите мне все, я поставлю пятерки.
- Ладно, - я взяла указку и встала рядом с картой. Я отлично помнила все то, что мы писали, но географичка принялась бубнить под нос что-то совершенно безумное:
- Покажи мне центр отрасли машинстроения.
- Простите, это же прошлогодняя тема?
- Вы должны все помнить!
- Но это же не сегодняшняя тема. Я думала, вы будете спрашивать ее, - мне стало нехорошо. И обидно. И еще захотелось сломать указку пополам. И воткнуть оба обломка в уши старой училки.
- Три.
Я судорожно вдохнула и прикрыла глаза. Принялась дышать и пытаться себя успокоить. Помогало слабо. Я попыталась считать, но счет каждый раз срывался: «один, два…старая вобла…два, три, пять, шесть…сушеная треска…один, два, три, девять…блин, во стерва!».