Вампиры и оборотни идут по моему следу

22

Гипноз, да? Я протестую!
Голова закружилась сильнее.
- Мадина, пойдем со мной, - я протянула руку, - пошли же, ну? Я могу многое тебе рассказать. Он бы попросил тебя пойти, - сделала я намек в сторону убитого ею парня, - ты – драгоценность, ты должна знать о себе больше, чем знаешь сейчас. Пошли. Не бойся.
- Я не знаю, не уверена, - замялась Мадина, закрыв ладонями лицо. Несколько секунд она напряженно ворочала мозгами, а потом положила свою маленькую ладошку в мою.
Это была победа. Земляничкин так и остался стоять в коридоре, тупо глядя нам вслед, я одной рукой набрала Славку, а второй пригладила волосы.
Мы сели в машину вместе, она – на заднее сидение, я – на переднее. На вопросительный взгляд Славки я ответила одним словом – «избранная».
Во двор мы въехали на первой космической, резко притормозили и я, подхватив растерянную Мадину под локоть, взбежала по лестнице в кабинет нашего босса. Пришлось сидеть там, пока дожидались Ивана Саныча, пока он рассказывал, что да как, о вампирах и даже об охотниках, упомянул имена Женьки и Земляничкина, восторженно расписал ей перспективы нахождения в нашем особняке.
Она обещала подумать, и Славка увез ее домой.
Я еще немного посидела с Иваном Санычем, мы обсудили сегодняшнее происшествие, легонечко поругали государство, выпили по кружке растворимого кофе, и я ушла к себе в комнату.
Голова у меня продолжала очень сильно болеть, и примерно на середине лестницы ноги у меня заплелись, и я рухнула вниз.
К счастью, когда я испугана, я ору очень громко даже в критических ситуациях, поэтому уже через несколько минут ко мне сбежался народ, с ними – Костька, который почему-то в последнее время все чаще стал появляться на людях.
- Ногу больно, - сразу заявила я и бессильно рассмеялась – сколько можно уже травмировать себя? К счастью, Костя на месте определил, что у меня не перелом, просто очень сильный ушиб.
- Я сам ее отведу в медпункт, идите, - разогнал он ребят. Те еще немножечко постояли и вправду разошлись.
- Руку, - я вскинула свою ладонь и поймала пальцами тонкую и теплую ладонь Костьки. Он легко потянул ее на себя, и я поднялась на ноги, по инерции завалившись на него. Я устало хихикнула, прижавшись лбом к его плечу, - что-то я как будто пьяная. Постоим так, ладно? Голова кружится сильно.- Хорошо, - тихо ответил Костя, легонько приобнимая меня за плечи. Его серая футболка нежно пахла древесной стружкой и теплой кожей. От того парня, с которым я встречалась в прошлой жизни, пахло сигаретным дымом и немножечко пивом, дешевым и тошнотворным. И затухшим потом.
А Костя пах лесом и деревом, пах своей мягкой, по-альбиносому светлой, теплой кожей. Он был высоким, но очень худым, точнее, хрупким. Словно фарфоровая кукла. Аккуратный и нежный, как будто самый настоящий живой человек, не похожий на массивных и мощных оборотней. Он напоминал мне кедровое ядрышко.
С ним было спокойно, и пусть его руки были намного тоньше Славкиных, но они были крепкими. Я чувствовала себя в безопасности, уткнувшись носом в его футболку.
- Все, голова больше не кружится? – спросил Костя своим бархатистым голосом, живо напомнившим мне о кошачьем мурлыкании.
- Нет, не кружится, - я помотала головой и отцепилась от него, но его руки по-прежнему лежали на моих плечах, - идем?
- Ты очень похожа на волчонка, Карамелька, - Костя легонечко провел рукой по моей пушистой макушке, - это хорошо.
- Такая же большелапая? – я постаралась рассмеяться, но смех застрял в горле – Костя крепко-крепко меня обнял, - ох, Коська…
- Да ладно, - глухо произнес он, уткнувшись носом в мое плечо, - ты же не против?
Не против его объятий или его чувств? Уточнять надо, Костя-я-я!
- Не против. Но…
- Не надо «но», ладно? Я сам не очень этого хотел, - светлые волосы Кости щекотали шею, мы стояли у подножия лестницы на третьем этаже, и я слушала его глухие и сбитые объяснения. Он был словно ребенок, очень высокий и боязливый, слабый и страдающий от своей слабости. Смешной.
- Не знаю, с какой это я радости, честно, - Костя говорил мне в плечо, боясь поднять взгляд, и я сквозь рукав чувствовала его теплое дыхание, не горячее и не перечное, а такое, такое природно-чистое и очень, очень ласковое.
Смешной хрупкий волчонок.
- Да ладно, со всеми бывает, - я коротко рассмеялась и погладила Костю по светлому затылку, - не бойся, это лечится.
- Я не хочу лечиться, - упрямо буркнул Костя, не поднимая головы от плеча. Как ребенок, милый и упрямый! Я почти расплакалась от умиления.
- А ты?
- А мне не от чего лечиться, - честно ответила я. Костя вздрогнул и повернул голову так, чтобы смотреть на меня исподволь, с плеча, снизу вверх, своими серыми глазами. Мне стало очень грустно и жалко Костю, - ты, наверное, ждал взаимности, да?
- Допустим, - тонкие губы Кости сжались, но он продолжал на меня смотреть. Жалостливо и по-щенячьи. Я почувствовала себя несчастной и жестокой.
Почему же Костька – не Земляничкин?- Мне жаль, - я постаралась ему улыбнуться, повернув к нему голову. Он все еще смотрел на меня, и в голову пришла безумная и желанная мысль, что он меня поцелует. Поднимет голову и подарит внезапный поцелуй. Это было бы очень эксцентрично и, я не знаю, храбро, наверное. Мне понравилась эта идея, но Костя поднял голову, ладонью растрепал волосы на виске и подставил руку. Я сначала не поняла, но, сделав шаг, ощутила такую боль в ушибленной ноге, что с радостью уперлась рукой в Костькину.
В медпункте надо мной захлопотала Ариша, часто вздыхая и сетуя, что я – самый частый ее гость. Костя ушел, и я расслабилась, отшучивалась от Ариши и придерживала холодные компрессы. Отличный день получился. Избранная, измена Земляничкина (который, кажется, даже не подозревал о моей к нему симпатии), ушибленная нога и косвенное признание Костьки.
Смешать, но не взбалтывать.
Меня оставили ночевать в медпункте – Ариша сначала долго-долго со мной говорила, потом меняла компресс, потом убежала и снова вернулась, припахала меня помогать ей раскладывать медикаменты, потом пришел Костя и вместе с нами разложил последние бинты и мази по полочкам. Он никак не выдавал себя – не косился на меня часто, не отводил взгляда, не пытался поймать мою ладонь пальцами или отстраниться, одернуть руку, прикоснувшись к моей. Просто был обычным.
- Что-то сегодня будет, - вдруг произнес он. Ариша подняла взгляд от тетрадки, в которую записывала все то, что мы укладывали по местам и несколько секунд внимательно на него смотрела.
- Карамелька, - обратился он ко мне. Я неудачно дернулась и просыпала на пол шприцы:
- Что?
- Заночуй сегодня здесь, ладно? – он поднял с пола несколько упаковок и сунул их мне в руки.
- Заночую, хорошо. А что такое?
- Предчувствие, - Костя ногой подтолкнул ящик и загнал его под тумбочку, потом как-то растерянно оглянулся. Он нахмурился и взглянул в окно, и так и замер, глядя пустым взглядом во мрак ночи.
- У Кости очень сильное шестое чувство, лучше ему довериться, Вася.
- А на что шестое чувство? На хорошее или…
- На операции, - вдруг произнес Костя и резко развернулся, - Ариша, кетамин, шприцы…
- Уже лечу!
- Кетамин? Там все так плохо? – моя мама работала в ветеринарной клинике, и я отлично знала, что кетамин – это анестетик, наркоз. Причем даже не местный.
- Сама взгляни, - бросил Костя с порога и скрылся в полумраке коридора. Я прильнула к окну и в темноте различила огромного и массивного волка, который грудой кровящего мяса лежал у порога – он был виден, только если очень сильно наклонить голову и скосить глаза. Рядом с ним лежала, раскинув руки, хрупкая девичья фигурка. Внезапно на них пролился золотистый свет, с крыльца спрыгнул Костя, за ним – еще несколько ребят, они переложили волка и девочку на носилки и втащили в дом. Я отпрянула от окна и метнулась к двери, распахнула ее и услышала тревожные возгласы и топот.
Мимо меня в медпункт протиснулись мальчишки с носилками, на носилках – гигантский рыжий волк, Славка. Костя влетел в комнату светлой молнией, уже в светлом халате и медицинской маске, на ходу натягивая перчатки, за ним – Ариша, тоже в белом врачебном халате, и тут, следом за ними, внесли носилки с девочкой.
С Мадинкой.Я нечленораздельно вскрикнула, Костя обернулся и непонимающе на нее посмотрел. Он же не видел ее! Он не знал, что я отыскала Избранную!
- Это Избранная, Коськ! Избранная!
Лицо Кости изменилось, он смешался, удивился, испугался и снова успокоился.
- Карамелька, выйди из операционной.
- Я могу помочь. Могу взять на себя Славку, - я крепко сжала руки, когда Костька на меня посмотрел своим фирменным взглядом-иглой. Он меня оценивал и точно не понимал, как я могу помочь ему. И тогда я заговорила снова, не дожидаясь, пока он прекратит протыкать меня насквозь своим взглядом, - моя мама была ветеринаром. Я тоже собиралась им стать. Я умею вытаскивать пули и накладывать швы, к нам попадали полицейские овчарки. Я хочу остаться.
- Халат и перчатки в шкафу в коридоре, - коротко бросил мне Костя и направился к Избранной. Я кивнула и выскочила в коридор, нащупала в темноте шкаф и в нем – халат и коробку с перчатками.
Не подведу.
От масок пахло сухой бумагой, халат холодно обволок мои руки и тело, я забрала под шапочку волосы и вошла в кабинет. Славку уже уложили на огромном операционном столе, его освещали яркие лампы, отчего было видно каждую ранку. В другом углу над телом девочки склонились Ариша и Костя, но едва я вошла, Ариша молча переметнулась к столу со Славкой.
Это хорошо.
Отмыв руки в раковине, я обтерла их ваткой со спиртом, как учила мама, и между пальцев, и по запястью прошлась.
Мне удалось без дрожи ввести Славке наркоз, Ариша отмеряла для него просто лошадиную дозу. Потом мы принялись вынимать пули, одну за другой. Девять штук. Девять окровавленных пуль лежали в небольшом прозрачном блюдце, в лужицах крови, а мы с Аришей все продолжали их искать, и нашли еще две штуки. Каждую ранку мы обработали какой-то настойкой, я ввела в Славкину дубовую шею еще один укол с наркозом.
Время шло, было тихо, пахло кровью и серебром, с белых перчаток капала кровь, позвякивали скальпели. Я стягивала плоть капроновой нитью.
Кое-какие раны пришлось промывать на несколько раз, перекись водорода шипела и стекала на стол кровавой пеной, пощелкивая пузырьками.
Я старалась не моргать и не думать, иначе меня начинало тошнить. В маске я задыхалась, иногда отворачивалась и опускала ее пальцем, чтобы вдохнуть пахнущий спиртом воздух. Пинцетом вынула еще одну пулю, из бока. Раздвинула пальцами густую длинную шерсть, осушила кровящую рану, собрав кровь в спринцовку, и запустила один палец в разорванную плоть, в фарш из мышц и мяса, и там нащупала твердый осколок. Минут пятнадцать ушло на то, чтобы подцепить ее пинцетом.