— Нет, — я прошла к холодильнику с железной корзиной в руках (они на входе сложены). — Эмили будет учиться готовить шейки.
Маэри фыркнула.
— Эта девушка абсолютно бездарна в плане кулинарии.
Она переглянулась с моей мамой. Ух, как мне хочется запустить в неё шоколадным мороженым, но не портить же продукт, верно?
В кухню бодрым шагом вошла Анабель. А день так хорошо начинался!
— Доброе утро, дорогая, — улыбнулась Маэри. — Почему тебя на завтраке не было?
Девушка потянулась.
— Мне было нехорошо. Наверное перегрелась вчера...
Ага, пить надо меньше! Не фиг на солнышко наезжать!
— О, Эшли, я тебя не заметила.
Да не переживай! Я с детства такая «незаметная»! Особенно в пёстром платье перед белым холодильником. Он у Эданов, кстати, огромных размеров. Конечно, семья ведь большая.
— И тебе: доброе утро! — наигранно весело отозвалась я. — Прости, что разговариваю к тебе спиной, но у меня ОЧЕНЬ важное дело, и я ОЧЕНЬ спешу.
Я набросала ещё несколько ингредиентов в корзину и пошла на выход.
— Смотрю, ты всё также балуешься мороженым? — ехидно заметила Анабель.
Я остановилась. С улицы пришёл Шэйн. Он что-то сказал дворецкому, бросая ключи от машины, мужчина улыбнулся. Парень направился в нашу сторону и помахал мне рукой. Я скривилась, но всё же помахала в ответ.
— Зачем портить такую чудную фигуру? — продолжила она, растягивая слова. — Смотри, жениха уведут.
— Жду не дождусь.
Этот самый «жених» остановился передо мной, и мне пришлось его обойти. Я поднялась по лестнице.
— О!
Кто это? Я обернулась в противоположную от комнаты Эмили сторону. Возле двери стояла та прислуга-нянечка, с которой я уже сталкивалась. Она неуклюже повернула пакет с мусором и он опрокинулся, рассыпая всё содержимое.
Я подошла к ней, приседая рядом.
— Ой, мисс, не нужно...
— Я вам помогаю, что здесь такого? В конце концов, никто не давал мне на входе в этот дом свод правил, в котором чётко написано: что я могу делать, а что не могу, — спокойно ответила я, продолжая собирать бумажки, испечатанные вдоль и поперёк.
Женщина замолчала и улыбнулась уголками губ. Мы быстро справились, осталась только пыль, но Эсми, а именно так звали прислугу, сказала, что уж здесь я ей не нужна, особенно учитывая то, что веник у неё один.
Я пошла к Эмили. Она сидела на кресле перед столом, уставленным приборами, и растерянно моргала, глядя на всю эту красоту. Что ж, начнём.
Через пять минут приготовлений мы принялись за дело.
— Итак, — я поставила одну руку на бок, а второй опиралась на стол. — Берёшь стакан молока, заливаешь его в шейкер, теперь две ложки шоколадного мороженого туда же. Потом нарезаешь банан... Нет! Почисть сначала.
Эмили от усердия высунула язык. Обалдеть, по-моему проще уже некуда.
— Так. Не ешь, а засыпай кусочки сюда же!
— Но банан такой вкусный!
Как ребёнок, ей-богу.
— У нас есть ещё, потом поешь! — я вздохнула. — Теперь нажимай на кнопку.
— Нажала.
— Сначала крышкой накрой!
Моя реакция спасла нас от «нашествия шейка». Ну, получилось неплохо.
— Я — молодец? — спросила Эмили с видом прилежной ученицы, допивая свой первый в жизни шейк, сделанный собственными руками.
— Ещё какая молодец! — я похлопала её по голове. — Просто умничка!
У неё аж щёки порозовели от восторга.
— А это легче, чем я думала!
Я кивнула, доедая мороженое из прямоугольного пластикового контейнера. Эмили неожиданно засмеялась. Я вопросительно на неё посмотрела.
— Глянь, что вытворяют!
Я посмотрела во двор. По зелёной лужайке бегал пёс. А, так вот ты какой, маламут Оскар!
— Играет со своим хозяином, — усмехнулась Эм.
Я пригляделась. И правда, там же был и Шэйн. Значит, он его хозяин? Собаке было весело, как и парню. Боже, она восхитительна. Я влюбилась в неё. Было что-то похожее на волка, у меня перед глазами мелькнула татуировка. Блин, нельзя быть такой впечатлительной!
— Что-то не так?
Эмили сразу же уловила перемену в моём настроении.
— Кажется, я влюбилась в вашего Оскара.
— О, в него сложно не влюбиться! А, что насчёт хозяина?
Я не сразу поняла, о ком она, а потом широко ухмыльнулась.
— А, что насчёт Томаса Найса?
Эмили недовольно скривилась, от того как грубо я перевела тему.
— Томас мне звонит, а встретиться мы не можем, потому что я болею. Вот и всё.
Когда мы уже домой поедем? Говорили, что после обеда, а что-то никак не зовут. Домой хочу, к Дэйзи. Да и предчувствие какое-то нехорошее. На душе неспокойно. Надеюсь, всё будет хорошо. От этого брюнетика всего можно ожидать.
В комнату вбежала Карэн. Осмотрела нас и...
— О, сестрёнка, пришла проведать... Ну, да, конечно, к кому бы ещё она пришла! — проворчала Эмили, когда Карэн подпрыгнула и обхватила меня руками.
— Она только что была со своим папой в кабинете, — я подмигнула Эм.
От радостного удивления у неё вытянулось лицо, а потом его озарила улыбка.
— Ну, слава богу. Действительно, чего удивляться? Должно было что-то из ряда вон выходящее случиться, чтобы она пришла ко мне в комнату. Хорошо жить, — вздохнула Эмили, вытягивая руки перед собой.
Карэн куда-то меня потянула.
— Иди-иди! Я ещё попрактикуюсь, — великодушно сказала Эм.
— Только не забывай крышку закрывать! — крикнула я напоследок.
Мы вышли в коридор. Карэн остановилась и выставила перед собой планшет.
ЭТО МОЯ ТАЙНА. НИКОМУ НЕ ГОВОРИ.
Вот, что я прочитала на экране.
— Торжественно клянусь, — ответила я.
Девочка расстегнула застёжку на псе (да-да, том самом, которого она везде таскает с собой) и вытащила бумагу, сложенную вдвое, после чего передала мне. Я раскрыла её. С фотографии мне улыбалась светловолосая ещё не старая женщина. Сёстры на неё очень похожи.
— Это твоя мама? — медленно спросила я.
Карэн активно закивала. Потом распахнула глаза, быстро забирая у меня фото. Но рука из-за моей спины выхватила его у ребёнка. Повернувшись, я поняла, что так напугало девочку.
— Это что такое?! — срывающимся от гнева голосом, прикрикнула Маэри, её глаза метали в нас молнии.
Тяжёлый взгляд, нахмуренные брови, губы сжаты настолько, что образуют одну прямую линию — теперь я знаю, что Маэри и Шэйн выглядят одинаково, когда злятся. Я спрятала руки за спину, тщетно пытаясь разжать кулаки. Она смотрела так, словно поймала нас, как минимум на зверском убийстве. Да что мы такого сделали?!
— Что это такое?! — повторила женщина, шатая перед нами снимок.
Господи, как глупо ревновать к умершей сопернице! Ау! Это я год пробыла в психлечебнице, но вам тоже не помешает!
— Карэн, иди в свою комнату!
Этот железный тон пронизывал насквозь, до дрожи в пальцах. Девочка не шевелилась. Я боялась посмотреть на неё открыто, мне было жаль ребёнка. Я скосила глаза и увидела, как грозно она смотрит на Маэри. Неподдельная чистая ненависть плескалась в серых глазах, а ещё...она едва сдерживает слёзы.
— Иди, говорю!
Я дёрнулась и сглотнула. Карэн, как робот, повернулась и пошла по коридору. Что я могу сделать? Как помочь? Когда у тебя заострённое чувство справедливости, жить становится очень тяжело.
— Пойдём со мной.
Женщина развернулась в противоположную сторону и твёрдым шагом уверенного в себе человека пошла вперёд. Цокот каблуков отдавался болезненными импульсами в моей голове. Как же редко меня терзают головные боли, и как же я ненавижу эти «редкости». Мы спустились вниз на первый этаж в гостиную. Я очень удивилась, что ни одного человека не оказалось на нашем пути. Это довольно странно. В прошлый раз я восхитилась резным камином с красивой белой лепкой, но сейчас он не предвещал ничего хорошего. Нет. Она ведь не сделает этого?
— Ты знаешь историю нашей семьи, так? — улыбнулась странной, улыбкой Маэри.
Такие улыбки были у садистов в психушке, я помню. Они так улыбались, когда делали что-то санитарам, которых ненавидели, испытывая при этом ни с чем несравнимое удовольствие.
— Не пугайся так, девочка, — Саймон из третьей палаты посмотрел на ножницы, — ты — боишься мужчин, а я — люблю всех: и мужчин, и женщин. Главное, чтобы их лица были искажены гримасой боли, — он улыбнулся, а затем рассмеялся неестественным смехом, который я, наверное, никогда не забуду.
Я сглотнула. Да, это была именно такая улыбка. Я не ошибаюсь.
— История нашей семьи, — продолжала она спокойным голосом, убирая металлическую решётку с камина. — История о блудном муже и его верной жене. Печально, не находишь?
Я стояла, как вкопанная, с маниакальным вниманием следя за её действиями. Вот она достала спички. Вот подожгла, сложенные поленья. Вот разгребает золу кочергой. И поднимается с фотографией в руках.
— А я ведь думала, что все её снимки уничтожила, — Маэри посмотрела на женщину. — Странно, правда? Я — люблю его всю жизнь и не могу возненавидеть, как бы ни пыталась, а он любит меня и Сидни в равной степени. И как с этим смириться?
Это тяжело. Практически невозможно. Мама всегда говорила, что в этом и есть женская доля. Но разве это так? Не думаю. У каждого своя судьба. И мы платим за свои ошибки. А в чём ошибка маленькой девочки с маминой улыбкой и её же серыми чистыми глазами? Почему ей так нелегко? За ошибки родителей расплачиваться детям. Как нелепо.
— Вот тебе урок от мудрой женщины, Эшли, — Маэри подняла руку над тлеющими поленьями, — о других возлюбленных своего мужчины нужно стирать все воспоминания из его головы и сердца. Девочки меня не приняли, — она горько усмехнулась. — Как думаешь, почему? Невозможно смотреть на то, как твой отец сходится с женщиной, которая занимает место твоей матери. А они мне напоминают о моём позоре каждый день. А Карэн ещё и молчит. Это тоже на моей совести.
Мне даже стало её жаль. Жизнь, что же ты делаешь? Я ясно прочитала в её глазах, что ей хотелось бы, чтобы Карэн снова заговорила и, чтобы жить стало легче. А потом она выпустила снимок. Он медленно упал в камин.
— Скоро обед. Не опаздывай, — Маэри обняла себя руками и, опустив голову, словно знала, что только что совершила нечто постыдное, ушла прочь.
Я дождалась, пока стук каблуков удалится, и опрометью бросилась к камину, падая на колени. Зола и пепел — великие вещи! Потому что именно они замедлили скорость огня, и в итоге, когда я вытащила фотографию на пол, горел только верхний правый угол, который я быстро потушила забинтованными ладонями. Пожалуй, теперь бинт по любому нужно снять — он весь чёрный. Я выдохнула, с фотографии также, как и несколько минут назад мне улыбалась светловолосая милая женщина. Из меня вырвался тихий истеричный смех. М-да, только истерики мне сейчас не хватало. Нужно подправить фотографию. Заберу её с собой. Так, уголочек, остывай, мне нужно положить фотку в лифчик, чтобы никто её не заметил. Ах да, ещё от бинта избавиться. Я сняла почерневшую марлю и бросила в камин, не зря же его всё-таки затапливали. Я поднялась на ноги и пошла к лестнице, чтобы зайти к Карэн.
— Эшли, быстро бери сумку, мы уезжаем!
Мама, как из-под земли выросла.
— Что такое? — разволновалась я.
— Позвонил Уолт: что-то с Ганриэттой — она в больнице.
— Что?!
Через полтора часа я сидела в приёмной вместе с родителями и Уолтом. Брат ходил туда-сюда, нетерпеливо посматривая на дверь палаты. Что можно так долго делать? Нам даже не сказали, что с ней!
Дверь открылась. Из неё вышел брюнет. Ой, простите, привычка — врач оттуда вышел, лет тридцати. Мы сразу поднялись и окружили его.
— Что с ней, доктор? — первым спросил Уолт.
— Вы — родственники пациентки? — спросил... Кевин Коуч, как гласил его бейдж.
— Я — её жених, а это моя семья. Что с ней?
— О, жених, значит. Тогда я вас поздравляю, жених, — весело усмехнулся врач. — Ваша невеста беременна.
А вот тут началось! Родители были в шоке. В хорошем шоке, разумеется. Они начали говорить, что нужно поскорее сыграть свадьбу. Уолт ринулся в палату. А я что? А я — ничего. На моём лице расцвела настолько счастливая улыбка, что, увидь я её, сказала бы, что меня сейчас стошнит. Даже на языке какой-то приторный вкус появился от счастья. Я даже не шарахнулась от доктора Кевина, когда он подмигнул мне, уходя. В палате сидела Ганриэтта: бледная, уставшая, но тоже очень счастливая. Она согласилась сыграть свадьбу через месяц. Осталась только самая малость — подать заявление. Я недолго побыла там, как и родители, решив оставить двух влюблённых наедине, в конце концов, что уже может случиться? Я чуть не рассмеялась. Значит, купленное бельишко подействовало. Тьху, нашла о чём думать! Да уж.
Я попрощалась с родителями и пешком пошла к себе домой, где меня ожидала преданная Дэйзи. Она закрылась в ванной. Вот так. Забежала в ванную, а дверь захлопнулась. Бедная, бедная моя кошечка!
Вечером я положила фотографию в сумку, чтобы заняться ею в редакции. Мишка, сидевший на столе в моей спальне, упал. Я подняла его, замечая, что что-то не так.
— Дэйзи, сюда кто-то приходил?
Кошка мяукнула, недоумённо глядя на меня. Я подняла из-под стола чёрный смартфон. У меня такого нет.
