Всякий раз, когда Кессиди приезжает ко мне домой, Дэйзи моментально исчезает. В другую комнату. У них взаимная антипатия. Почему? А вот не знаю. Моя подруга не любит животных, а кошка, наверное, чувствует это и держится от неё подальше. Вот и всё.
В качестве извинений за такой внеплановый стресс, я положила Дэйзи в миску треть всего количества суши и отнесла к ней.
— Ну, теперь ты мне расскажешь, что это за жених? — спросила Кессиди, когда я вернулась в гостиную.
Мы расположились на диване. Пили коктейли, которые я купила в том же суши-баре.
— Конечно.
Мы с Кессиди познакомились в психлечебнице. Поэтому она знает о моей проблеме, если это можно так назвать. Девушка попала туда на месяц позже меня. Она пыталась покончить с собой из-за несчастной любви. Выбросилась с третьего этажа. Но ей повезло. Она выжила. Кессиди очень тяжело справлялась с этим, потому что она всё ещё говорила о своём возлюбленном. Так продолжалось до встречи со мной. Ведь моя проблема полностью исключала подобное. К тому же, это очень глупо — убивать себя из-за того, что парень тебя бросил. Любовь вообще должна создавать, а не разрушать.
— Ну, надо же, — я кивнула. — Эшли, если тебя интересует моё мнение...
— Очень интересует! — бесцеремонно перебила я, уже потихоньку догадываясь, что коктейли далеко не безалкогольные.
— Так вот, — икнула подруга, которая, в отличие от меня, допивала уже третий стаканчик, — если тебя интересует моё мнение — это стоящий экземпляр. Ты видела эти глаза? А руки? Это ж мужик, — она подняла кулак вверх, чтобы показать какой он мужик.
— Ты знаешь, даже смешно! — я залпом допила коктейль. Вкусный, зараза! — Я пытаюсь от него подальше, а сама всё ближе и ближе, — я выпучила глаза. — То с малой его, которую он неприступным сердцем назвал, то...
— То со старшей сегодня общий...ик...общий язык нашла. Ой, хорошие суши.
Я и сама не заметила, как съела половину порции.
— Ой, ты знаешь, в Милане суши не такие! — она повысила голос на последних словах. — У них даже порции меньше!
Я рассмеялась. Конечно, Кессиди жить без азиатской кухни не может.
— Когда ты выйдешь за него, я буду к вам на каждый праздник приходить, на каждый День рождения! Чтоб пожрать.
— За кого... Замуж за кого? — я недоумённо на неё посмотрела.
— А у тебя их два? Или три?
— Не поняла, — печально вздохнула я.
— Очнись! — Кессиди похлопала меня по плечу. — Я про Шэйна!
— Не выйду за него! — я стукнула кулачком по спинке дивана. — Он противный! Злюка и бука! Не выйду!
— Выйдешь-выйдешь, — спокойным тоном опытной свахи уверяла меня подруга. — Главное детей побольше нарожай, тогда Дней рождения будет больше, и я буду кушать у вас праздничные суши. И рамен. И всё буду кушать, — добавила она, чуть не уронив еду из палочек. Но большой рот — это круто.
— Не выйду, — выдохнула я устало.
— Выйдешь, говорю, — Кессиди чуть не грохнулась, но вовремя удержалась, уперевшись руками в диван, и наклонилась ко мне. — А знаешь почему? — я вопросительно кивнула. Девушка поманила меня пальцем, я наклонилась к ней, она доверительно понизила голос, — потому что, когда мужик так смотрит, понимаешь? — я промычала что-то нечленораздельное. — Когда мужик так смотрит на бабу, то есть здесь — на тебя, вот, это значит только одно — он её хочет. И ни перед чем, — она покачала перед моим лицом пальцем, — ни перед чем не остановится. И логично предполож...пр-пред...пред-по-ло-жить, вот! Что, раз уж ты его отгоняешь от себя, то он обязательно на тебе женится, — я не уловила в этом логики, совсем. Заметив это, Кессиди продолжила, — если ты будешь его женой, то уже не отмажешься, дура.
— Ааа... — сказала я таким тоном, словно до меня наконец дошло то, что казалось невозможным, или непонятным. — Не-а. Он не хочет. Он вообще ничего не хочет. Ему на всё наплевать, — я втянула воздух. — Скотина.
— Кто? Я?! — удивилась Кессиди.
— Он. Он — сволочь, гад, а ещё yeomso, — монотонно пояснила я.
— Это кто?
— Это козёл по-корейски.
— Ой, мне этот ваш японский...
— Корейский!
— Да хоть азербайджанский!
— Ого! — восхитилась я. Она такое сложное слово произнесла!
— А, как будет «свинья» по этому вашему...корейскому?
— Dwaeji.
— Вот, вот это вот, — она сделала движение рукой, — я встретила в Милане. Свинья. Как ты сказала?
— Dwaeji, — удивительно, даже в неадекватном состоянии я запросто всё это произношу.
— Вот! Очень подходящее слово, — Кессиди поставила стакан на стол. — Короче, подходит весь такой: Ciao ragazza. Si possono incontrare con voi? Тьху ты, кошмар. Короче, здравствуйте, девушка. Можно с вами познакомиться? Ну, я ж такая вся культурная, думаю: сразу посылать нельзя. А он весь такой лощёный, интеллигентный. А я не могу! Понимаешь? У меня защитный инстинкт, ой, нет, инстинкт самосохранения. Вот!
— Просто не влюбилась, — спокойно констатировала я.
— А смогу ли? — возможно, девушка хотела скептично приподнять брови, но получилось что-то непонятное.
— Ты — красивая, молодая девушка. Работаешь директором салона красоты.
— А об этом ты забыла? — она потыкала себе в спину.
Честно говоря, после её падения кое-что осталось — шрам на позвоночнике. Мать Кессиди возила дочь по пластическим хирургам, и им удалось уменьшить его до пятисантиметрового размера и сделать рубец белым (ранее он был красным). Но Кессиди носит закрытый купальник, и никогда не надевает майки или платья с открытой спиной.
— Если парень влюбится, то примет тебя всю, такой какая ты есть. А, если нет, то он нам не нужен, — ответила я.
— Эшли, я тебя так люблю! — расчувствовалась Кессиди.
— И я тебя! — воскликнула я, обнимая её.
— Но я буду любить тебя ещё больше, если ты выйдешь за этого азиатика и нарожаешь кучу детишек.
— Кессиди! Весь момент испортила! — возмутилась я, отстраняясь.
— Ты же сама сказала — принимает такой какая есть. А он тебя принял. Шэйн твой. Расскажи ему, что с тобой не так.
— Он знает.
— Сомневаюсь. Тогда бы не действовал напролом. Не дурак же.
— Так, всё. Уже одиннадцать, а мне ещё текст редактировать надо, — я сладко зевнула.
— Значит, я буду располагаться, мыться и дрыхнуть. А ты работай, раб!
— Вот наглёж! — я хлопнула её по голове.
— В этом вся я! — самодовольно улыбаясь, Кессиди пыталась сдуть бордовую прядь со лба...
Утро началось ужасно. С шести часов я находилась в туалете. Видимо, я всё-таки переборщила с суши.
— Ты смотришь телевизор утром? — удивилась я, выходя из ванной.
Кессиди уже была одета и увлечённо смотрела на экран.
— Только криминальную сводку. Единственная привычка от отца. Ты посмотри — Эрик Бейс, осуждённый на 5 лет, скончался этой ночью.
У меня замерло сердце. Эрик Бейс? Тот самый? Не может быть.
— Может это прозвучит цинично, но мне его не жаль, — холодно проговорила я.
Кессиди монотонно закивала.
— У него же есть сын, да?
— Да. Я, когда на карате ходила, на одном из состязаний с ним столкнулась.
— Победила?
— Конечно.
— Эх, всё-таки я была права — надо было встретиться в выходные. А то сразу из аэропорта — к тебе, сейчас придётся ехать домой, чтобы чемоданы закинуть.
— Ничего, — усмехнулась я, — мы и в выходные пересечёмся.
— Конечно! Ничего не планируй на них, потому что у тебя уже есть я! — она уронила сумочку, всё содержимое высыпалось на пол. — Ну, конечно, это же я!
Мы стали собирать всё обратно.
— Ты же завтра эту малую, Карэн, ведёшь куда-то?
— Да, в парк аттракционов.
— Ну, хорошо проведите время! А я буду пахать, как лошадь. Наверное, столько бумаг накопилось за время моего отсутствия...
На следующий день, как и обещала, около четырёх я подъехала к дому Эданов. Попросив таксиста подождать, я вышла из машины и направилась к воротам, где меня сразу же пропустили охранники, уже отлично знавшие, что я — невеста их хозяина. Пфффф, сколько в этом пафоса — хозяин. В общем, до лестницы я добралась десять минут спустя — в 16:05. Чуть-чуть не вписалась во время. Я сама открыла дверь, и передо мной развернулась не самая весёлая семейная картина.
С моей стороны было, по крайней мере, некрасиво наблюдать за этим, но я была ни при чём. Напротив двери, то есть на выходе из гостиной, в силу чего меня не заметили, стояли Карэн и Маэри. Девочка казалась очень маленькой, выслушивая выпады женщины. Ребёнок прижимал к себе плюшевого пса, словно надеясь, что он сейчас, как гаркнет, и спасёт её.
— Я ещё раз тебя спрашиваю: что ты делаешь в холле в выходной одежде?! — не понижая тональности, продолжала Маэри, склонившись над девочкой. — Тогда вы ответьте! — она обратилась к женщине лет пятидесяти, может няне или очередной прислуге.
— Я-я... — растерялась она, под гневным взглядом хозяйки. — Я не знаю. Девочка сама перестала играть в половине четвёртого и пошла наверх в свою комнату. А оттуда вышла уже в платьице.
— Что значит: не знаете? — прошипела Маэри.
— Это из-за меня, миссис! — подала я голос.
Все удивлённо на меня посмотрели, а Карэн, с невозможной радостью в глазах, побежала ко мне и с разгона обняла, вцепившись пальчиками в синюю материю. Меня радовало то, что девочка мне доверяет, но с другой стороны, меня огорчала её привязанность ко мне: что будет, когда помолвка расторгнется?
— Эй, откуда столько удивления и радости? — усмехнулась я. — Я же обещала, что приду, вот и пришла.
Девочка отстранилась, улыбаясь, и усердно закивала.
— Эшли? — Маэри скрестила руки на груди, принимая строгий, но более-менее дружелюбный, вид. Прислуга-нянечка, улучив момент, стушевалась и исчезла.
— Здравствуйте, миссис Эдан, — натянуто улыбнулась я.
— Поясни, — спокойным терпеливым голосом попросила она.
— Ну, мы с Карэн в прошлый раз договорились встретиться и сходить погулять, — мы с девочкой переглянулись, она закивала головой, держа меня за руку.
— А, понятно, — на лице Маэри, равно как и в голосе, читалось смятение. Она была, не то чтобы удивлена, скорее совсем не ожидала, а чего именно было непонятно: такой прыти от меня, или, что Карэн согласится уйти со мной. Но это не суть важно.
— Значит...м-м-м... Вы пойдёте гулять?
— Да, — вздохнула я с нетерпением.
— Поздно вернётесь? — всё с тем же смятением спросила она.
— Ну... — протянула я, — по ходу дела решим, да? — обратилась я к Карэн. Она кивнула.
— Ну, что ж, идите, — вздохнула женщина, не зная, чем возразить.
Мы распрощались, и я обрадовалась, что можно наконец покинуть этот дом.
Я с радостью наблюдала, как глаза Карэн наполняет восторг. Она хотела покататься на всех аттракционах. Мне пришлось ей объяснять, что существует такое понятие, как «возрастное ограничение». Однако её это не очень огорчило, поэтому вместо катания на всех аттракционах, мы решили перепробовать всё, что здесь продают. Я сделала одно открытие: мой желудок может выдержать пять порций разного мороженого за раз, и это не предел. В восемь часов парк закрылся, и мы поехали обратно в особняк.
В дом я вошла со спящим ребёнком на руках. Девочка крепко прижимала к груди мишку, купленного в том же парке, который, кстати говоря, был в два раза больше самого ребёнка. Мне навстречу, что было неожиданно, вышел Шэйн. Он надвигался стремительно, решительным шагом, и явно что-то хотел сказать, даже рот для этого открыл, но! Я была слишком расслаблена и счастлива, поэтому...
— Добрый вечер, Шэйн! — я лучезарно улыбнулась. Он даже остановился, сделал неопределенное движение рукой, и провёл по волосам, вздыхая так, словно вдруг осознал: она безнадёжна. — Привет! — воскликнула я, улыбаясь.
— Привет, — выдохнул он с досадой. Да-да, со мной бесполезно разговаривать, всё равно я тебя проигнорирую!
— Вот, держи, — я осторожно переложила Карэн в его руки. — А, и это тебе, — я всунула в его пальцы три ниточки от шариков: Белоснежка, Дельфин и Эльза. — Ой, подожди, — я полезла в сумку, чтобы извлечь оттуда всё того же пса, — это тоже тебе.
— Ну, надо же, — усмехнулся Шэйн, — она его всегда с собой таскает и никому не даёт. А тут вдруг променяла на твоего медведя.
Я захихикала. Ну, хорошее у меня настроение! К тому же, от мороженого человек становится добрее!
— Ой, слушай, а в какой комнате Эмили? — вдруг вспомнила я.
Парень проводил меня к комнате девушки, а сам пошёл укладывать Карэн. Сейчас он выглядит очень мило. Ну, что поделать, всегда любила мужчин, которые балуются с детьми! Точнее, раньше любила. Хотя, не спорю, в последнее время я более лояльно к ним отношусь.
Я постучала в дверь потому, что она была заперта.
— Эм, это я!
В комнате послышался шорох и неравномерные шаги: шаг — стук, шаг — стук.
— Привет! — я вошла в открытую дверь.
— Привет, — вздохнула Эмили. — Дверь закрой, ладно?
Она, переставляя костыли, дошагала до кровати и легла на неё.
— Как дела?
— Как видишь, — с сарказмом отозвалась Эм. — Двери запираю, чтобы эти две ненормальные не зашли. А ты с Карэн куда-то ходила?
— Да, в парк аттракционов, — я присела рядом с ней.
— Это хорошо, — вздохнула она, — хоть кто-то уделяет ребёнку внимание.
— А ты? Ты же сейчас дома. Слабо с сестрой поиграть?
— Она никуда не заходит, кроме игровой, — она показала пальцем вниз, — и своей комнаты, — палец в сторону. — Вот так. Довели её. Гадюки.
— А сама к ней не ходишь?
— Маэри только и ждёт, когда я вылезу из своей берлоги. Нет уж.
— Ясно всё с тобой.
Я поднялась. Уже девять часов, надо бы домой.
— Уже уходишь? — как-то даже разочарованно спросила Эмили.
— Да, меня такси ждёт, — ухмыльнулась я. — Когда мне зайти, чтобы дверь не надо было открывать?
— Позвонишь.
— Так номер дай... Ой, у меня же в папке есть, — усмехнулась я.
— Да, есть. Ну, обнимемся, что ли?
Я спустилась вниз, где меня, как оказалось, поджидали.
— Пошли. Отвезу тебя.
— Не надо. Меня такси...
— Я отпустил такси. Нужно поговорить, — Шэйн пропустил меня вперёд.
— Я выбираю багажник.
