Ты и я: тысяча и одна причина верить в любовь

~23~

Лоренцо

Я сидел на диване выпивая уже третий стакан коньяка. Моника сложила руки на груди и со злобой смотрела на меня. Она до сих пор обижалась на меня, что я без спросу взял её машину и оставил непонятно где почти на двое суток. А ещё больше её привело в ужас то, что Теа уехала, выплюнула как яд слова, что мне никогда не удастся увидеть своего же ребенка и, посылая меня к черту. Меня до сих пор мутило от этого разговора. Злоба и разочарование поселились внутри меня, и даже светлая сторона никак не смогла вытеснить их. Я был готов ради неё на всё...единственное о чём я просил, это переждать в безопасном месте, не знаю как Теа размышляла обо всем этом, но ещё ни разу я не думал о том, чтобы целенаправленно отдалить её от себя. Может только в самом начале, но все изменилось. Она и я стали другими, и обстоятельства стали диктовать свои правила.

— Поверить не могу, — Моника встала и стала ходить туда-сюда, мозоля мне глаза. — Как она только подумать могла, что ты хочешь избавиться от неё? У беременных совсем мозгов нет чтоли? — если честно, я сам мало чего понимал, это этого злоба лишь разгоралась сильней.

Алессандро рассказал, что Теофила уехала к маме, но не сказала на сколько. Я бы мог направиться за ней, но стоит ли? Это не та ссора, когда другой человек может сорваться со своего места и просто приехать. Я не знал, прогонит она меня или нет. Все очень запутанно и нужно лишь время.

— Ты созванивался ещё с Алессандро, Инес или может писал Теофиле? — Моника остановилась напротив меня, и посмотрела сверху вниз.

— У меня нет настроения никому звонить и ничего делать, отстань, — мои слова никак не обидели девушку. Она понимала и видела каким подавленным я себя чувствовал. Жизнь и так не сахар, как только внутри меня погасла надежда.

В тот момент, когда Теофила закрыла за собой дверь, я вспомнил маму, как её бездыханное тело лежало на кровати, всюду была кровь... отец обернул сестренку в простыню, скрывая лицо, которую мама самостоятельно сшила для своей дочери.

Сеньора Нина попыталась прижать меня к себе, чтобы я не стал свидетелем, как отец будет погребать маму и сестренку на заднем дворе нашего дома. Но уже поздно, я им стал. Выбравшись из её крепких рук, я подбежал ближе к маме, сорвал белую простыню и погладил её по голове. Она была ещё теплой. Мне казалось, что если сейчас я поцелую её в лоб она проснется, взглянет на меня своей обворожительной, такой чистой улыбкой и крепко обнимет меня. Всё останется позади.