Ты и я: тысяча и одна причина верить в любовь

Эпилог

Теофила

Месяц спустя...

Лежа на кровати, я ласково и робко прижимала к сердцу свою малышку. Она крепко спала у меня на груди, посасывая свой маленький пальчик. Я смотрела со всем умиление, копившимся у меня в груди, не пытаясь сдержать улыбку. Она была такой крошечной и казалось, что её можно сдуть как перышком.

После родов Лоренцо не сводил с нас глаз. Он всегда был рядом, смотря на него, я понимала, что сделала все правильно. Что встретилась с ним около дверей того проклятого клуба, купалась с ним в море и после наших потех я забеременела. Не пошла на аборт, хоть и могла, не уехала в Богом забытый маленький городок, чтобы лишить своего ребенка семьи.

— Я так счастлива, — прошептала я в губы, уже своего мужа. Через несколько недель после родов, как только я стала чувствовать себя лучше, мы поехали в Бари и обвенчались. Теперь я законная жена Лоренцо Ди Дио.

Теофила Ди Дио.

Своим большим пальце Лоренцо провел по щеке нашей дочери и нагнулся, чтобы поцеловать её в лоб.

— Николина, моя сладкая, — эти три слова, словно мёд на его устах. Я видела в глазах Лоренцо весь мир, когда он смотрел на неё. Моё сердце трепетно застучало и я поцеловала мужа в губы.

— Это того стоило.

— От каждой слезинки, до каждого смеха.

Пол года спустя....

Наша дочь заметно подросла. Боже правый, она не была такой гиперактивной, как Джульетта. Николина обожала спать рядом со мной, когда я лепила из глины, или бесшумно играть со своей любимой игрушкой. Мишка с красной ленточкой на шее был её любимчиком. С ним было связанно много воспоминаний, точнее он их связывал, благодаря нему я и пришла к выводу, что хочу назвать свою дочь именно таким именем.

Как только акушер положила мне на грудь младенца, я долго смотрела на неё. У неё был мой носик и пухлые губы, доставшиеся от её папы. Я гладила её щечку, и уже тогда шептала ей её имя. Через несколько минут в палату зашел Лоренцо. Он уставился на нас с дочерью и боялся сделать шаг ближе.

— Почему ты стоишь в проходе? — спросила я, не отрывая взгляда от ребенка.

— Я не знаю, что мне делать, — признался он, все так же стоя как статуя.