Кто-то сказал, что истинная любовь не терпит лжи, обмана. Я согласен с этим утверждением лишь отчасти. Врать можно, главное не попасться. Я никогда не попадался, а Анетт попалась. В вечер выпускного вся правда вышла наружу, в виде маленькой лицемерной старушки, которая с таким упоением рассказывала, как весело они проводили время втроем, когда ее сын лежал в больнице. Она восхищенно отзывалась об Анетт, говоря, что очень благодарна ей и как мне повезло, что она у меня есть. Я был зол на Анетт, когда увидел, как она щебечет с тем пацаном, но после слов этой старухи - уже не помнил ничего. Только красная пелена злости и ненависти к Анетт, стояла перед глазами. Мне с трудом удавалось сдержать свою ярость и не наброситься на нее в зале, перед толпой зевак.
Я кипел изнутри, но старуха этого не замечала, подливая бензин и в без того разразившееся пламя. Анетт лицемерно улыбалась мне, говорила, что все это время скучала, ага, как же! Да эта сука даже и не думала обо мне. Все ее мысли занимал только этот ублюдок. Как жаль, что я все-таки не добил его. Поверил ей, обманулся и сейчас горько поплатился. Надо отдать должное Анетт, она отлично смогла разыграть партию и обыграла меня по всем фронтам, выставив посмешищем. Морочила мне голову, заставила думать, что в ее сердце лишь я. Мразь! Я думал только моя мать могла вызвать во мне такие эмоции. Внешне идеальная женщина, мама, жена, но наедине... Анетт воскресила во мне ту ненависть, забытую, далекую, какая была только к моей матери.
Дальше не помнил ничего, последнее воспоминание, как мы едем с Анетт в машине, она радостно и с воодушевлением рассказывает, как сделает мне массаж и как нам будет хорошо вместе, а я был так зол, что готов был разорвать ее на части прям в машине. Она ничего не понимала, считала, что я идиот, которого удалось обмануть. Как же она горько ошибалась. Красная пелена перед глазами, злость, бешенство...
Воспоминания отсутствовали. Рядом не было Анетт, моя голова разбита, болит, сознание пусто. Я поймал себя на мысли, что непрерывно бьюсь головой об стену, тем самым разбивая ее в кровь. Где-то рядом слышится звук сирены... Это за мной приехали. Что я наделал?
Меня заковали в наручники, посадили в машину, а после я вновь отключился и не мог вспомнить ничего, что происходило со мной дальше. Помню вопросы, много вопросов, мои бессвязные ответы и палату, в которой мне кололи какие-то препараты, делающие из меня овоще подобного человека. Вокруг меня такие же овощи, только в отличие от них – я был здоров. Ну почти. Мне здесь не место.
Все время, проведенное в палате, я думал об Анетт и переживал, чтобы с ней все было хорошо. Все-таки психбольница – это место, где можно подумать, как следует над собой, своими и ее поступками. Я понял, что в тот вечер перегнул палку. Анетт не моя собственность и имеет право общаться с тем, с кем комфортно. Даже если я против. То, что она врала мне – тоже не критично. Я отделал пацана так, что он мог только валяться на медицинской койке. Анетт лишь хотела поддержать друга, в конце концов они были там не одни. А их танец... да, я видел, что этот парень влюблен в Анетт, в ее взгляде не было таких чувств к нему. А вот вспоминая ее взгляды, обращенные ко мне, сразу можно было догадаться, кого она любит. Вот только тогда я был слишком зол, чтобы анализировать.
Я долго мучался в неведении, не зная, что с ней произошло. Пытался подкупить врачей, но они были крепкими орешками и не хотели мне помогать. А мне было важно знать, что с ней все хорошо, что я не причинил ей зла.
Вскоре я узнал, что натворил. Мне стало так стыдно и больно, что по моей вине Анетт такое вытерпела. А ведь я обещал ей счастливую жизнь, полную детей и радости, но вместо этого окунул в пучину страданий.
Меня посчитали невменяемым, подняли дело и выяснили, что ранее я уже наблюдался, как пациент психбольницы. Неконтролируемые приступы агрессии с причинением вреда человеку: с таким диагнозом я наблюдался здесь тогда и сейчас. Но есть различие: в детстве помнил все до мелочей, каждую секунду избиения другого, даже сладкие ощущения от происходящего. Но сейчас пусто, я напрочь забыл, что сделал с Анетт и в каком состоянии оставил. И, конечно, тогда у меня не возникало вины, даже после длительного лечения, работы с психиатром – внутри я ни о чем не жалел. Чтобы создать видимость нормального человека – мне приходилось каяться в содеянном. Но что касалось Анетт, для меня всегда все было в новинку. Она особенная для меня. Только Анетт может спасти меня и мою душу.
Анетт поправлялась, я знал, в какой она больнице, но пока не мог выйти отсюда и пойти к ней. Я обязательно попрошу у нее прощения, брошусь на колени и стану умолять простить. Анетт должна меня простить, ведь она так сильно меня любила. Я не верю, что один такой поступок может отвернуть ее от меня, ведь мы одно целое, две половинки одного. Наши отношения прошли столько трудностей, столько людей, стоящих между нами, это не может так просто закончиться. Я не отступлю, до последнего буду настаивать на ее прощении и уверен, когда-нибудь его добьюсь.
ВЫ ЧИТАЕТЕ
Тот, кто следит за тобой
RomanceОн стер с моих губ помаду, сорвал платье, повалил на кровать и долго, так упорно хлестал ладонями по щекам, что казалось, голова слетит с плеч. Я не чувствовала боли, душевная боль была сильней. Да-а, не думала я, что этим все закончится. А ведь все...