Лапочки-дочки из прошлого. Исцели мое сердце.

21

Лиса

Забираю продукты из службы доставки, благодарю охранника, который их принял, и сгружаю пакеты на кухонный стол. Оценив получившуюся гору, провожу по лбу тыльной стороной ладони, смахиваю надоедливые кудряшки с лица.
- Фу-ух, - устало выдыхаю, покосившись на настенные часы.
Надеюсь, Чон не отругает меня за самодеятельность. Но выезжать за покупками с детьми я пока не рискну, да и он вряд ли одобрит такую инициативу, хотя спросить не у кого: самого хозяина дома нет уже несколько часов.
У меня два горящих интернет-заказа, которые придется готовить ночью на новой, чужой плите. И еще ужин. Я пообещала девочкам «Королевскую ватрушку» с творогом, и теперь они ходят за мной по пятам как два хвостика.
- Так, лапочки, будем готовить ужин? – зову рыжих шпионок, не оборачиваясь. Я чувствую, что они за моей спиной. И, судя по тихому шепоту, не ошибаюсь.
- А папа? – рассекретив себя, Лина вприпрыжку подбегает к столу. Хватается крохотными ручками за его край, подтягивается, поднимаясь на носочки, и с любопытством рассматривает пакеты. Следит, что я достаю из них, будто контролирует каждое мое действие. Или запоминает, как примерная ученица.
- Мы не будем кушать без папы, - ставит ультиматум Лана. Покосившись на нее, я удивленно изгибаю бровь и осуждающе качаю головой. А малышка Чон не теряется – воинственно вздергивает подбородок.
Шах и мат, значит? Однако я еще не готова сдавать эту партию.
- Мы обязательно оставим ему порцию и десерт, - говорю ласково, но убедительно. А в ответ на свою улыбку получаю два хмурых взгляда. – Девочки, я уверена, что и раньше ваш папа задерживался на работе. Наверняка вы с няней не раз ужинали без него. В чем сейчас дело?
Упираю руки в бока, грозно прищуриваюсь и пытаюсь выдержать нашу зрительную схватку. Но что я могу противопоставить милым сморщенным личикам, покрытым веснушками? При виде них уголки губ сами ползут вверх. С трудом сдерживаюсь, чтобы не улыбнуться.
- Ланьше у папы не было мамы, - важно заявляет Лина и поднимает указательный пальчик. Грозит мне им укоризненно, словно я элементарных вещей не понимаю.
- Воть и-именно, - мягко тянет Лана. – А мама должна ждать папу с работы, - поучает меня.
- И вкусно его колмить, - добавляет ее сестренка.
Опешив, смотрю на них обеих и никак не могу отогнать от себя образ Чонгука. Вижу его в этих крошках, слышу его интонации, замечаю его черты и мимику. И уже не так остро реагирую на болезненное «мама», к которому подсознательно начинаю привыкать.
- Это вам кто сказал? Папа? – приседаю к малышкам. И заранее знаю ответ.
Вместо привычной горечи душу захлестывает злость. Какой же Чон циничный, бесчувственный мужчина! Мало того что у самого целая ферма тараканов в голове и непомерно раздутое эго, так он еще свои идеалы детям транслирует. Разумом я понимаю, что их воспитание меня не касается, но непослушней язык лезет впереди здравых мыслей.
- Знаете, лапочки, мама ничего не должна папе. Как и он ей, - упрямо выпаливаю. Надо бы подавить свой вздорный характер, однако он рвется в бой. А тылы ему прикрывают обостренное чувство справедливости и вечные ценности. – Семья должна быть построена на любви и доверии, - заключаю мягче.
- Ты нас любишь? – дети синхронно наклоняют головы набок.
Я должна почуять подвох, но они настолько очаровательные, что мигом усыпляют мою бдительность. И я, будто под сильнейшим гипнозом, расплываюсь в блаженной улыбке.
- Конечно, - выдаю, не задумываясь. – Вы такие милые! – по очереди щелкаю их по вздернутым носикам. – Разве вас можно не любить?
- И папа нас любит, - размышляют они дальше. – Мы - семья, - довольно подводит итог Лина и вспыхивает, как огонек.
- Готовь ужин, - тоном Чона приказывает Лана. – Мама, - уточняет чуть тише.
Собирается сбежать из кухни, утащив за собой сестру. Но я останавливаю обеих. Беру их за ручки и спокойно произношу:
- Во-первых, готовить мы будем вместе, - усмехаюсь, видя, как загораются их глазки. И тут же гаснут, когда я произношу жестокие, но честные слова: - Во-вторых, солнышки, я ваша няня. Няня Лиса, а не мама, - заканчиваю виновато, будто прошу у них прощения за то, что не я их родила.
- Тебе жалко, что ли? – возмущенно топает ножкой Лина. В то время как ее сестра молча надувает губы.
Кажется, через пару секунд опять «включится сирена». Как тогда, возле кафе. Если громкость будет на том же уровне, то в холл обязательно ворвется охранник, который и так неотрывно следит за нами. Он недавно здесь работает, я не видела его на празднике. Чересчур бдительный. Видимо, Чон нагрузил беднягу инструкциями и приказал звонить ему в экстренных случаях. Вот мужчина и ждет удобного момента, чтобы выслужиться.
Однако жалоба в первый рабочий день – это последнее, что мне нужно. Поэтому обнимаю малышек, успокаивающе шикаю на них и поглаживаю по кудрявым макушкам.
- По поводу ужина я предлагаю вам компромисс, - говорю деловито. И наблюдаю, как вытягиваются их лица.
- Ком… крыс? – кривится Лана и начинает размахивать руками.
- Сюлплиз? – хлопает в ладоши Лина, по-своему услышав неизвестное слово. Вот кто в этой семье оптимист! У позитивной малышки стакан всегда будет наполовину полон.
- Договор, - подбираю другую формулировку. – Договоримся так, - делаю паузу, обдумывая следующую фразу. С дочками юриста надо быть на чеку. – Мы с вами пока что не спеша замесим тесто и поставим запеканку в духовку. Пока она будет готовиться, пройдет время. Если папа успеет к ужину, то сядем все вместе. Если нет, то сам виноват. Будет наказан, - бросаю в шутку.
- Папу накажем? – округляют глаза двойняшки. И хитро ухмыляются. По скачущим на дне их зрачков синим и зеленым чертикам я понимаю, что идея пришлась им по душе.
- Ну да, - подтверждаю, надеясь, что грозный Чон никогда не узнает о нашем договоре. – Нечего опаздывать, - подмигиваю им.
Сестренки охотно кивают, дают мне пять, после чего я, наконец, поднимаюсь на ноги, разминая затекшую спину.
- Все, за дело, мои маленькие помощницы, - открываю ящики кухонного шкафа, изучая их содержимое. Придется быстро привыкать к новому месту труда. – Держите фартуки, - даю им упакованные передники, которые нахожу на одной из полок. Сама надеваю свой поварской. И вздыхаю с тоской, опустив взгляд на логотип.
Каким бы хамом ни был Чон, но он – моя единственная надежда. И я очень благодарна ему за помощь. Мало того, что согласился вникнуть в детали сложного дела, так еще прямо сейчас разбирается с машиной и вещами. Для него это лишняя морока, которой не было в условиях нашей «сделки». Я должна ценить это, но, видимо, настолько закрылась и очерствела, что выделяю в мужчинах только отрицательные черты, игнорируя все хорошее.
Поморщившись от пронзительного укола вины, я плетусь к столу, чтобы отобрать ингредиенты для запеканки, а остальные спрятать в холодильник. До ночи, когда я заступлю во «вторую смену» и буду выполнять заказы «Сладкой жизни».
- Так, для основы нам нужны мука и сливочное масло, а начинка будет из воздушного творога, - перечисляю, проверяя сама себя.
- Дай! – доносится истошный визг позади. Я испуганно отшатываюсь от холодильника и захлопываю дверцу.
- Нет, ты дай, - вторит еще более звонкий крик.
Резко разворачиваюсь, чтобы узнать причину спора. И вижу в руках девочек бумажный пакет муки. Небольшой, весит ровно килограмм. Видимо, двойняшки стянули его с стола, а теперь безжалостно терзают и не могут поделить.
- Я помогать буду! – Лана тянет его на себя за верхушку.
- Нет, я! – Лина врезается пальчиками в дно. Держит цепко.
От их действий на склеенных швах расходится бумага и оттуда просыпается мука, припорошив идеально чистый пол. Точнее, таким он был до того, как три хозяйки собрались на одной кухне.
- Малышки, - как самая старшая, спешу остановить ссору. – Успокойтесь и отдайте мне муку, - шагаю к ним.
От неожиданности девочки одновременно ослабляют руки и роняют пакет на пол. Переглянувшись и показав друг другу языки, рывком наклоняются за ним. Хватают с двух сторон, поднимают одновременно. Царапают, как два котенка. Не успеваю глазом моргнуть, как они все-таки умудряются разорвать потрепанную упаковку.
Пакет взрывается, как новогодняя хлопушка, а мука разлетается вокруг.
На автопилоте протягиваю руку, но ловлю лишь мутный туман. Сжимаю пустую ладонь. Поздно.
Белое облако заполоняет все, и я не сразу распознаю внутри него маленьких рыжулек. Стоят, припорошенные «снегом», растерянно смотрят друг на друга.
- Ой, - хлопают побелевшими ресничками. И чихают синхронно. Невольно повторяю за ними и я, прикрыв рот ладонью.
Сдуваю кудряшки со лба, пытаюсь отряхнуться, но это бесполезно. Мука повсюду: на полу, на стульях, на одежде. Витает в воздухе, опять забирается в нос.
Сквозь наше общее чиханье я не сразу слышу грохот открывающейся входной двери. Реагирую лишь на приближающиеся шаги и мужской голос:
- Лапочки, я дома, - звучит так радостно, бархатно, по-семейному, словно это кто-то другой, а не суровый Чон переступает порог кухни. – А вы… - осекается на полуслове при виде нас, трех «снеговиков», - скучали? – договаривает машинально, как робот.
Не двигаясь, окидывает взглядом кухню. И не моргает.
- Да-а-а, - довольно кричат малышки и срываются с места.
Шлепают ногами по засыпанному полу, выбивая из-под пяток клубки муки, - и стремительно летят на отца.
Я же обхватываю горящие щеки ладонями, мысленно отсчитывая мои последние секунды в доме Чонов. Это будет самое быстрое увольнение в моей карьере.
Прикрыв лоб рукой, из-под полуопущенных ресниц наблюдаю, как сестренки оставляют снежные следы на паркете. А дальше – белые ладошки появляются на выглаженных, черных брюках отца. На его портфеле. И, наконец, на идеальном, с иголочки, темном пиджаке, когда Чон опускается перед дочками на одно колено. Видимо, решив, что неминуемой участи все равно не избежать, он позволяет им повиснуть на себе. Обнимает крошек-снегурочек в ответ, чмокает по очереди в макушки, не боясь испачкаться.
- Папуль, ты успел, - Лана прижимается к его плечу, щедро осыпая мукой с волос, и трется, как котенок. Усердно размазывает пыль по грубой ткани, кое-где рисуя кудряшками узоры.
- Да, получишь ватлушку, - поддакивает Лина. Радостно хлопает ручками по лацканам пиджака, пытаясь отряхнуть его, но на деле ставит новые пятна, словно фирменную печать лапочек-дочек.
Какие-то несчастные секунды – и Чон преображается. Совсем не похож на себя. Больше нет ни намека на серьезного, делового мужчину, которым он вошел в дом. Из «черного квадрата» Чон превратился в такого же снеговика, как и мы.
- Что-что я получу? – усмехается он вдруг. – Может, мне хватит на сегодня? – скептически сводит брови. И многозначительно кивает на свой испачканный костюм.
- Ватр-рушку от Лис-сы, - хором кричат девочки. Поднимаются на носочки и одновременно целуют отца в щеки. После такого пламенного приветствия у него лицо тоже в муке.
Набираю полные легкие воздуха, с трудом подавив очередной предательский чих, сцепляю руки перед собой в замок – и подаю голос, напоминая о себе.
- Чон Чонгук, у нас тут случилась небольшая неприятность, - тараторю, пока он медленно скользит взглядом по покрытому мукой полу, будто оценивая ущерб, достигает моих ног и задерживается на припорошенных тапочках. – Не переживайте, я сейчас переодену детей и все уберу. Ужин будет готов… - мельком осмотрев заснеженную кухню, я шумно выдыхаю: - Нескоро.
Чон отпускает дочек и поднимается, попутно изучая меня с ног до головы. Сканирует «пятнистый» фартук, впивается в мое лицо. Сдуваю выбившиеся из прически кудри. Невольно касаюсь щек руками, веду пальцами по скулам, вытираю нос. И все-таки чихаю.
- Будь здорова, - тихо произносит он. - Уверена, что стоит продолжать готовить ужин, Лиса? – хмыкает без тени улыбки на лице.
Невозмутимо достает платок из кармана, протягивает мне. Принимаю машинально, но не знаю, что мне с ним делать: с последствиями такого «взрыва на мукомольном заводе» он точно не справится. Хмурится и Чон, наблюдая, как я тереблю пальцами мягкий, сложенный вчетверо хлопок.
- Извините, конечно, но я предупреждала, что никогда не работала няней, - не выдержав, говорю громче и смелее. Хочу вернуть платок, но Чонгук выставляет два пальца в знак протеста и отрицательно качает головой. - И что у меня ноль опыта общения с детьми, - смахиваю муку со щек. – Я буквально на мгновение отвернулась! Даже не уходила никуда. Всего лишь отвлеклась на продукты, - возмущенно зыркаю на девочек, а они виновато улыбаются.
- Мы помогали готовить, - лепечут в свое оправдание. – Извини, мама Лися, - называют так, как им нравится. Скоро это войдет у них в привычку.
Открываю рот, но язык не поворачивается ругать избалованных рыжуль. Отмахиваюсь платком, устало упираюсь бедрами в край стола и складываю руки на груди. Исподлобья смотрю на Чона, молча ожидая приговора. Готовлюсь к худшему.
Но происходит что-то странное. Он наклоняет голову, сжимает пальцами переносицу и покашливает, передергивая плечами. Ощущение, будто в смурного хозяина дома вдруг вселился дух. Злой или добрый – сложно определить. Зная Чонгука, склоняюсь к первому.
- Лиса, я надеялся, что нанимаю няню, а не удочеряю третьего ребенка, - произносит он сквозь хриплый смех, который становится все отчетливее и громом разносится по кухне. – Но ты заставила меня почувствовать себя многодетным отцом, - не сдерживает хохота.
Некоторое время с опаской изучаю его, перевожу внимание на девочек, которые, хихикнув, обнимают папку за ноги. Они ни капли его не боятся, в отличие от меня.
- Что? – недоуменно переспрашиваю.
- Ну что, недосмотрела, старшенькая, - разводит руками. Поднимает ладонь к моему лицу, откидывает непослушные локоны назад, небрежно убирает муку с подбородка и щек, а напоследок машинально щелкает меня по носу. Так, словно я и правда его третья дочь.
- Да ну вас, - хлопаю его по плечу его же платком. И, улыбнувшись, провожу по лбу тыльной стороной ладони. Судя по укоризненному темному взгляду, я опять себя испачкала.
- Лиса..
Секундный зрительный контакт – и мы оба будто приходим в себя. Быстро, резко. Замираем, как на краю пропасти, внезапно зависнув после стремительного, безудержного, сумасшедшего бега. Вовремя. За миг до того, как сорваться в бездну.
Отпрянув друг от друга, отводим глаза. Переключаем внимание на довольных малышек. Они ничего не заметили, дальше радуются жизни. Присев, пальчиками чертят на полу палочки и кружочки. Выводят схематичных человечков: двух маленьких и двух побольше. Будто рисуют семью. Нас. Всех. В том числе и меня, с кривыми спиральками на голове.
- Так, мы в ванную, - строго, серьезно, без улыбки чеканит Чон.
Подает ладони дочкам, а, как только они встают, подхватывает обеих на руки. Косится на меня, но приказы отдавать не спешит.
- Я пока приберусь и займусь ужином, - рапортую, облегчая ему задачу.
Киваем друг другу. Синхронно.
Провожаю Чонов взглядом и хватаю ртом воздух, будто все это время не дышала. Кислорода катастрофически не хватает, легкие затягивает жгутом.
- Что ж, приступим, - привожу себя в чувства.
И меняю планы. Осознав, что уборка займет вечность, я решаю начать с запеканки. Шустро замешиваю все необходимое, складываю в форму – и ставлю в духовку на таймер. Лишь потом приступаю к неравной борьбе с мукой. Не слежу за временем, погружаясь в муторную работу.
Не замечаю, в какой момент рядом появляется Чон. В обычной домашней одежде и с пылесосом в руках. Порываюсь забрать у него «орудие труда», но вновь спотыкаюсь об его уже привычный жест двумя пальцами.
- Лиса, переоденься пока и приведи себя в порядок. Тут я сам. А завтра вызову уборщицу, чтобы начисто все отмыла. Не суетись, - отрывисто командует.
Делаю последнюю попытку возразить, но слова тонут в гуле пылесоса.
«Привести себя в порядок», как завещал мне Чон, оказывается не так легко. С трудом вычесываю муку из спутанных кудрявых прядей, еще дольше вымываю волокна образовавшегося теста. А из одежды и вовсе можно готовить пирог, поэтому все свои вещи просто сворачиваю в большой снежный ком. Наспех высушив волосы, убираю их в хвост.
- Лися, ужи-ин, - из коридора доносится радостный вопль малышек. – Мы на кухне! – топот ножек отдаляется.
- Запеканка! – спохватившись, срываюсь с места.
Чуть не вылетаю из комнаты прямо в полотенце, но, дернув за ручку двери, вовремя останавливаюсь. Убираю ладонь, перемещая ее на слабый узел на груди.
- Разгуливать в чужом доме полуголой – не лучшая идея, - тихо отчитываю себя, прислушиваясь к звукам снаружи. На этаже тихо. Шустрые крошки уже сбежали к отцу.
Мысленно похоронив выпечку, наверняка сгоревшую и покрытую угольной крошкой вместо песочной, я возвращаюсь к сумкам, которые привез Чон из моей квартиры. Хватаю первые попавшиеся вещи.
В джинсах и салатово-белой полосатой футболке спускаюсь вниз. И застываю на пороге кухни, где хозяйничают Чоны.
От «снежного» беспорядка почти не осталось следов. Если присмотреться, то можно заметить светлые разводы на полу, но это такие мелочи о сравнению с тем, что было. Удивительно, каким чудом из килограммовой пачки получилось столько грязи. Но еще больше вопросов возникает при мысли о том, как быстро Чонгук отмыл обеих дочек, которые выглядели так, словно их с головой в мешок с мукой окунули. Он их переодел, причесал. Без раздражения и ругани. Я ни единого грубого слова не услышала, ни единого крика. Лишь детский смех и бархатный мужской голос, строгий, но не яростный. Чон действовал спокойно, умело, размеренно, как будто все это в порядке вещей. Обычное дело для отца двух неугомонных солнышек.
- Девочки, помогайте, - тепло произносит Чонгук, и я невольно съеживаюсь. Не могу привыкнуть к такому его тону. Мягкому, обволакивающему, без намека на ехидство или грубость. Словно в нем уживаются две разные личности, абсолютно противоположные. «Говнюк» - для офиса и общества, а обычный семьянин – для дома и дочек.
Чонгук стоит ко мне спиной, у шкафчика с посудой, привычными движениями достает тарелки и стаканы, протирает – и передает дочкам. Лина и Лана послушно несут их к столу, очень аккуратно расставляют. Они внимательны, сосредоточены и подходят к заданию папочки с полной ответственностью. Эта троица действует слаженно, как команда. Словно все у них отработано, и такие семейные вечера давно стали традицией.
Острый, болезненный укол пронзает сердце. Я чувствую себя лишней здесь. Я как сторонний наблюдатель. Или бездомный, который случайно забрел в чужие владения и подглядывает через окно за хозяевами. При этом дико завидует им…
- Пап, дай нож, - командует Лана, протягивая ему ладошку. Чон легко хлопает по ней рукой, давая «пять».
- Холодное оружие детям не игрушка, - поворачивается к дочери так, что я вижу его профиль. Мужчина подмигивает малышке и улыбается, искренне и с неподдельной любовью.
- Ватлушку лезать, - объясняет Лина непутевому отцу.
- Извините, я совсем про нее забыла, - обреченно выпаливаю, обращая на себя внимание сразу всех троих.
Перехватываю недоуменные взгляды, хмурюсь и вбираю носом воздух. Вместо ожидаемого запаха гари наслаждаюсь ванилью и творогом. Чон молча кивает на стол, посередине которого самое главное место заняла «Королевская ватрушка» с золотистой крошкой.
- Я достал, как только таймер прозвенел, - невозмутимо объясняет хозяин дома. – Выглядит съедобно, - бросает сомнительный комплимент, но от него даже это можно считать похвалой.
- Отлично, - выдыхаю с облегчением.
Отойдя от шока, в который меня погрузило семейство Чонов, я забираю нож – и сама нарезаю запеканку. Хочется быть полезной хоть в чем-то. Ведь пока что я лишь прибавляю им проблем и забот. Скорее, мешаю, чем помогаю. Даже сейчас будто путаюсь под ногами.
- Чон Чонгук, вы так хорошо справляетесь, - все-таки не выдерживаю, когда он приносит салфетки и, слегка отодвинув меня плечом, опускает стопку на стол. - Зачем вам нужна была я? – становлюсь вполоборота, оказываясь с ним лицом к лицу. - Да еще и на круглые сутки, - заканчиваю фразу совсем сипло, потому что мы стоим слишком близко. Практически вплотную.
- Может, я отдохнуть немного хотел, - усмехается он. Говорит в свойственной ему ехидной манере, но взгляд при этом серьезный. - Больше внимания работе уделить. Я, кстати, планирую расширять штат юристов, - внезапно делится планами. – При всем моем богатом опыте и длительной адвокатской практике я никак не мог предугадать, что новая няня на моей кухне будет в снежки из муки играть.
Обезоруживает меня и словами, и улыбкой. Расслабленной, доброй, чуть укоризненной. Словно он с нашалившим ребенком общается.
- Этого не повторится, - шумно выдыхаю, на секунду забыв, что мы совсем рядом. Настолько, что я чувствую запах его шампуня, который смешивается с моим. – Извините, - и отворачиваюсь, переключаясь на запеканку. Раскладываю нежные, рассыпающиеся треугольники по тарелкам.
- Не извиняйся, Лиса, - голос отдаляется, потому что Константин делает шаг в сторону, увеличивая расстояние между нами. - И, зная своих лапочек, я со стопроцентной уверенностью могу сказать: повторится. И не раз, - смеется и вдруг опускает руку мне на плечо. – Мужайся, - похлопывает дружески.
Пока я размышляю, как реагировать на его жест, он уже обходит стол и садится напротив. Рядом устраиваются дочки, жадно поглядывая на ароматную выпечку. Облизывают губки, будто у них уже слюнки текут.
- Мама Лися… Плосто Лися… А ты? – перебивают друг друга Лина и Лана. – Ешь, - командуют хором.
- Я не голодна, - откладываю нож. Вытираю руки о салфетку. – Приятного, - собираюсь уйти и оставить дружную семью наедине друг с другом. Но не успеваю и шага сделать.
- Мое присутствие портит тебе аппетит? – безэмоционально говорит Чон. - Или ты в запеканку что-то добавила, что сама пробовать не хочешь? – вопреки брошенному обвинению, отламывает внушительный кусок и пробует.
- Нет, - цокаю недовольно. - Ни то, ни другое.
- С фигурой тоже все в порядке, так что ты можешь есть в любое время суток, - мельком пройдясь по мне взглядом, выносит вердикт. И на комплимент это опять не похоже, как и все, что он говорит. - Не вижу объективных причин, почему бы тебе не присоединиться.
- Вы просто мастер дедукции, - язвлю, но сдаюсь. Устало сажусь на ближайший стул.
- Профессия обязывает, - оставляет за собой последнее слово.
Ужинаем в тишине, чтобы не портить друг другу ни аппетит, ни настроение. Я постоянно присматриваю за девочками. С удовлетворением наблюдаю, как они уплетают за обе щеки мою стряпню. Впервые за весь вечер ощущаю себя нужной. Если няня из меня никакая, то хотя бы накормлю детей вкусно. Да и папе, вроде бы, нравится. Только он не признается.
- Какие у тебя планы на ночь, Лиса? – отставив пустую тарелку, неожиданно уточняет. Поперхнувшись, делаю глоток чая. И только потом отвечаю
- Два заказа. Если вы об этом, - импульсивно добавляю.
- Разумеется. А о чем еще? - изгибает бровь. – Мы ведь обсуждали твою подработку. И мое обещание в силе: кухня у тебя в полном распоряжении, - обводит рукой свои владенья.
- Я уложу девочек спать и приступлю, если вы не против. Постараюсь не шуметь, - заверяю его, а сама выстраиваю план, с чего начать готовку. Заказы, в целом, средней степени сложности. Я даже Марка не дергала. Но времени отберут много. Несколько часов точно.
- Против, - Чон резко встает. – Я дочек сам уложу. Работай.
И вновь меня терзает резонный вопрос: зачем ему я? Но повторить его вслух не рискую. Пользуюсь тем, что суровый циник идет мне на уступки. И стараюсь не думать о том, чем мне это грозит, когда придет час расплаты. Такие, как Чон, ничего не делают просто так.