Лапочки-дочки из прошлого. Исцели мое сердце.

26

Лиса

Дрянь!
Неужели все, что рассказал мне Чонгук, правда? Мне сложно представить, как мать может отказаться от собственных детей. В каждой женщине изначально заложен родительский инстинкт. Даже животные порой жертвуют собой во имя сохранения потомства. А она… хуже твари.
Может, Чон все-таки преувеличивает, пытаясь очернить бывшую?
Исподлобья смотрю на его волевое, слегка тронутое мимическими морщинами лицо. Строгий, упрямый подбородок, смягченный ямочкой. Изучаю расслабленную позу, небрежно расстегнутые пуговицы помятой за день рубашки, опущенные плечи, удобное положение рук. Останавливаюсь на длинных пальцах, покоящихся на бумагах. Возвращаюсь к графитовым глазам, темным и холодным, как бездонная пропасть, ловлю задумчивый прищур, тушуюсь под пристальным взглядом.
И… верю ему.
Не знаю, почему. Не могу объяснить, что чувствую в этот момент. Во мне бурлит смесь противоречивых эмоций. Но ни одна из них не направлена против Чонгука.
Значит, все правда. И «несчастная» Момо на самом деле…
Сжимаю кулаки под столом. Меня всю трясет от обиды за лапочек. Они же такие чудесные. Два рыжих подарка небес. Я бы жизнь за них отдала, не раздумывая, хоть мы и неродные. А Чон… за четыре года доказал, что достоин быть их отцом. Лучшим. И, к сожалению, единственным родителем. Потому что их настоящая мать…
Подлая дрянь!
- Согласен, - выдыхает Чонгук, и я понимаю, что произнесла это вслух. – Только при девочках не говори это слово, а то я на ночь глядя плохо соображаю, чтобы искать ему аналоги, - выдавливает из себя некое подобие улыбки.
- Твой сарказм – это что-то вроде защитной реакции? – парирую я.
- Не исключено, - легко соглашается. - Как и твоя язвительность.
Улыбаюсь в ответ. Кажется, мне начинает нравится его прямолинейность. И то, что он сам четко видит собственные недостатки и не отрицает их. Это признак уверенного в себе мужчины. И честного. От которого не ждешь удара в спину. Наоборот, Чон развернет тебя, демонстративно покрутит ножом перед самым лицом, неторопливо и обстоятельно выскажет все, что о тебе думает, и… Дальше ему и делать ничего не надо будет, потому что ты сам зарежешься, лишь бы сбежать от него, хоть на тот свет.
На удивление, в моей душе нет больше ни капли гнева на Чонгука. Словно во время нашей беседы пали высокие крепостные стены, рассыпавшись камнями, и впустили, наконец, больше солнечного света, который разогнал тьму. И, пока я пытаюсь согреться под его лучами, он продолжает серьезнее:
- Я переживаю, что Момо будет манипулировать чувствами детей. Не зря ведь ищет с ними встреч. Понимает, что лапочкам не хватает мамы, - запинается, скользнув по мне напряженным взглядом. - Да ты и сама это видишь, - склоняется к документам. – Если Момо сможет наладить с ними контакт, чего она всеми силами добивается, и расположить их к себе, то это все усложнит. Против дочерей я бессилен и безоружен. И бывшая это понимает.
- Как ты поступил с ней сегодня? – уточняю, пытливо всматриваясь в мрачное лицо. Чонгук был так зол, когда увидел нас с Момо, что у меня до сих пор мурашки по телу от одного лишь воспоминания о его разрушающем негативе. Как он сам выдерживает это?
- Далеко не так, как хотелось бы, потому что мне нельзя в тюрьму, - вновь «выставляет щит», но, покосившись на меня, все-таки признается: - Вызвал знакомого участкового. Он просто напомнит ей букву закона, - оправдывается поспешно.
- Она ведь все равно не сдастся, - чувствую, как тревога разгорается в солнечном сплетении. Гадкое ощущение. Будто должно случиться нечто плохое.
- Понимаю, - Чонгук встает, шагает к бару. - Но мне надо время, чтобы окончательно и при этом законно от нее избавиться.
- Страшно, что за это время она может навредить детям, - взволнованно наблюдаю за каждым его движением.
Однако он всего лишь достает минеральную воду в стекле и два стакана. Становится рядом со мной, упираясь бедром в край стола.
- Может, - наливает мне воды, и я жадно пью. В горле пересохло после тяжелого, нервного разговора. – И уже дважды Момо чуть не сделала это. Если бы не ты… - Чонгук сжимает бутылку настолько, что я боюсь, как бы она не лопнула. Подставляю пустой стакан, отвлекая его от мрачных мыслей.
Плеснув мне еще минералки, он задумчиво умолкает. Принимает какое-то важное решение. Сам. Как привык это делать. Я же послушно жду, когда он заговорит. Потому что я в этой семье никто. Няня. Или «партнер», что бы это не значило для Чона. Но уж точно я не тот человек, который имеет право лезть с советами. Я и так взяла на себя слишком много. Удивительно, что он терпит меня и вообще согласился поговорить, причем откровенно.
- Лиса, у тебя много заказов осталось? – выдает после паузы.
Встрепенувшись от неожиданности, я запрокидываю голову, чтобы посмотреть ему в глаза. Снизу вверх. Однако, несмотря на то, что Чонгук опасно нависает надо мной, я не ощущаю его давления или превосходства. Мы общаемся на равных.
- Предыдущие все сдала, Момо не в счет, - опомнившись, восстанавливаю в разрозненных мыслях свой «рабочий график». - И сегодня взяла один новый.
- Можешь передать его этому своему... – красивое лицо недовольно искажается.
- Марку? – кривится сильнее, и я понимаю, что угадала. - Ну, в принципе, заказ несложный. Могу, - непонимающе свожу брови. - А зачем?
- Чтобы уехать.
- Но я… - растерянно выдыхаю.
Понимаю, что сопротивление бесполезно, однако не в моей натуре подчиняться беспрекословно. Я должна хотя бы знать цель и место. Участвовать в обсуждении, а не слепо следовать за поводырем. Пусть даже таким грамотным, сильным и убедительным, как Чон.
Хмурюсь, вопросительно и смело глядя на важного, возвышающегося надо мной мужчину, и его уверенность пошатывается.
- На время, - объясняет осторожно, словно крадется ко мне по минному полю. - Немного отдохнете с девочками за городом.
- Кажется, я догадываюсь, к чему ты клонишь…
Я медленно поднимаюсь, и мы оказываемся лицом к лицу. Поясницей упираюсь в спинку кресла, которое мешает мне отступить назад. В поисках точки опоры врезаюсь пальцами в край стола и сама не узнаю свой тихий голос:
- Ты решил их спрятать?
- Вас, - неожиданно уточняет, будто считает меня частью семьи. - Подальше от Момо, да и от Минхека твоего. А я останусь здесь и сам с ними разберусь, - вздыхает, спотыкаясь о мой напряженный взгляд. - Я устал дергаться, переживая за вас. Это невероятно отвлекает от дел.
Опускаю глаза и невольно упираюсь в бронзовый треугольник кожи, виднеющийся из-под расстегнутой на груди рубашки. Вбираю носом воздух, смешанный с терпким ароматом одеколона, кофе, бумаг и его личным запахом, который сложно разложить на компоненты. «Чон №5» с базовыми нотками власти, силы и принципиальности. Свежестью льда в сердце. И стойким шлейфом упрямства и горькой иронии.
- Это не выход, - говорю в его торс и поднимаюсь к лицу. - Мне кажется, Момо все о тебе знает. График работы, адрес. Явки, пароли, - добавляю в шутку, чтобы сбросить напряжение между нами. Но тщетно. Искрит. – Уверена, Момо в курсе, где живут твои друзья и родители.
С каждым вдохом легкие все больше заполняются им, пропитываются его «лимитированным ароматом». Невозможно вести «светскую беседу». Невозможно думать о делах. Невозможно находиться рядом.
- Нет, к родителям точно не поедем, - Чонгук реагирует так резко и громко, что я импульсивно отшатываюсь. - Отец черт знает где и пусть там и остается, а матери вы будете мешать, - туманно произносит.
- Как же так? – с грустью шепчу.
На мою талию как бы невзначай ложится тяжелая ладонь, будто придерживая меня и страхуя, в то время как я и сама твердо держусь на ногах.
- Есть другой вариант, - невозмутимо продолжает Чон, не вдаваясь в подробности. - Ты пока вещи собирай, а я попробую дозвониться… - косится на часы за моей спиной. – Надеюсь, недостаточно поздно для ее бессонницы. – фокусирует взгляд на мне и заканчивает с усмешкой: - Только, пожалуйста, не спорь и не пререкайся, как обычно.
Его резкий переход от строгого тона к игривому сначала вгоняет меня в ступор, а через секунду начинает злить.
- Что значит «как обычно»? – цепляюсь за его безобидную издевку. - Ты так говоришь, будто я целыми днями только и делаю, что скандалы устраиваю, - вижу, как он иронично выгибает бровь, и чуть не плавлюсь от возмущения. - Но ведь это не так. Я даже на переезд согласилась, а мне он, между прочим, вообще все планы портит!
- Лиса, Лиса, - повторяет мое имя с особой интонацией, обволакивающей и одновременно укоризненной. – А сейчас ты что делаешь? – легко улыбается.
Понимаю, что попалась на его уловку. Опять. В очередной раз проиграла в нашем словесном поединке. Поддалась на провокацию. И сейчас имею честь лицезреть победное выражение лица Чонгука.
- М-м… - сжимаю губы. - Да ну тебя, Чон, - расслабленно смеюсь.
Рука на моей талии становится тяжелее, железной гирей перемещается к пояснице – и надавливает. Неторопливо, но настойчиво вжимает мое тело в крепкий торс. Гипнотизирующий взгляд скользит по моему лицу, останавливается на губах.
- Спасибо, что согласилась, - проносится жаркий ветерок.
Делаю вдох, чтобы ответить. Но слов нет. Горло сводит спазмом.
«Чон №5» взрывает легкие и разливается по всему телу, заражая собой каждую клеточку. Я не просто дышу им – я уже состою из него. Отравлена, как вреднейшим токсином.
Какого черта, Лиса? Ты что себе позволяешь? И ему? Вам обоим? А как же твоя клятва: «Больше никаких мужчин»? Где твои принципы и рамки приличия, в конце концов?
Ничего не осталось. Сгорело, как кислород между нами.
Месяц после развода. А я в объятиях другого мужчины. Безумие. И вопиющая пошлость.
Интрижка с адвокатом – совершенно не то, что мне сейчас нужно.
Но его лицо так близко к моему, а дыхание настолько горячее, что я невольно облизываю губы.
- Ты ведь не собираешься меня поцеловать? – спрашиваю прямо и дерзко.
- Почему бы и нет? – спокойно отзывается, пока я задыхаюсь от возмущения и… почти интимной близости. Боковым зрением наблюдаю за его свободной рукой, которая поднимается к моему лицу, смахивает непокорные кудри со лба и щек. Теплые пальцы дотрагиваются до скулы и невесомо ведут к переносице, словно повторяя путь веснушек.
Мои ладони, выставленные в качестве защиты, безвольно опускаются на напряженные мужские плечи. Вместо того чтобы оттолкнуть его, намертво приклеиваются к литым мышцам.
Чонгук весь будто обращен в камень. Стойкий, несокрушимый, затверделый. Кусок чернейшего гранита. Но гул сердца в его широкой груди, прижимающейся ко мне, напоминает, что в этой железной махине еще теплится жизнь.
- А как же условие – никаких мужчин, пока идет судебный процесс? – напоминаю с вызовом. – Ты сам его нарушаешь.
- Меня не касается, - ухмыляется, изучая мои черты вблизи. Буквально ласкает каждую темным взглядом. Почти осязаемо. - Я твой адвокат. Мы как врачи – без пола.
- Сомнительное утверждение, - тоже не свожу с него глаз.
Он привлекательный. Нет, не совсем так. Он дьявольски красив.
Раньше мне казалось, что такие, как он, точно не в моем вкусе. Кареглазый брюнет с пугающе мрачной энергетикой, полная противоположность бывшего мужа. Наверное, именно это играет решающую роль. Контраст.
- Еще аргументы? – наклоняется ко мне, когда мне кажется, что ближе некуда. Однако нет. Для Чона не существует ничего невозможного. Так что последние сантиметры пространства стремительно испаряются между нами.
Внешне мы ведем непринужденную беседу, в то время как наши тела горят, а души схлестнулись в смертельной битве. В ней не будет победителя. При любом исходе мы оба проиграем. Но как остановить локомотив, несущийся без тормозов?
Вдох получается рваным, а столь необходимый мне кислород опять выбивается из легких, когда стальной капкан сжимает меня.
- И все-таки приспичило вам, Чон Чонгук? - язвительно тяну.
Еще одно слово – и я коснусь его губ своими. Сначала случайно, а потом… Не смогу остановиться. Даже представлять не хочу, что дальше. Точка невозврата, после которой мы уже не сможем общаться, как прежде.
Но ведь у меня впереди апелляция, суд. У него – борьба с бывшей.
А здесь и сейчас мы вдвоем. В вакууме. Пытаемся залатать кровоточащие раны любыми подручными средствами. Тянемся друг другу в поисках забытого тепла.
Всему виной пережитые стрессы. У нас обоих выдался тяжелый день. Да и жизнь не лучше.
- Так наберите один из своих номерочков. Вызовите профессионалку, - внутренне надеюсь, что он этого не сделает, но отталкиваю словами и тоном, намеренно перехожу на «вы». – А мне чемоданы собирать надо. Каждый должен заниматься своим делом, вы сами это говорили.
Рука на моей спине ослабевает. А следом и вовсе исчезает, забирая с собой приятный жар, к которому я успела привыкнуть. Мороз проходится вдоль позвоночника, и я обнимаю себя за плечи. Убеждаю себя, что поступила правильно. Спасла нас от необдуманного поступка.
- Нет никаких «номерочков», - Чонгук устало улыбается и отводит потухший взгляд. Опустив голову, яростно сдавливает пальцами переносицу, будто приводя себя в чувства.
- Я пойду? – без ответа шагаю к двери. Неважно, что он скажет. Мне срочно нужно выйти отсюда.
- Конечно. Надеюсь, это не отразится на… нашем договоре, - выжимает из себя конец фразы.
- Что не отразится? – подчеркнуто наивно спрашиваю, намекая, что нам лучше забыть об этом инциденте.
Захлопываю за собой дверь до того, как услышу реплику Чонгука. Завтра мы обо всем забудем.
А пока я взлетаю на второй этаж и закрываюсь в своей комнате. Спальня Чона расположена рядом. Мы находимся с двух сторон от детской. Так что между нами – мирно отдыхающие лапочки, которые ни о чем не подозревают.
Лихорадочно сгребаю свои вещи, которые не так давно раскладывала по шкафам. Я стала как перекати-поле. Кочевник без родного дома. Без семьи. Без якоря. Потерянный в бескрайнем океане корабль. В поисках маяка.
Среди одежды нахожу телефон. И с удивлением открываю список входящих, который буквально ломится от пропущенных звонков и эсэмэсок.
Минхек активизировался.
«Где ты?»
«Почему ты ночуешь не дома?»
«С кем ты спишь?»
«Какая же ты…»
Не дочитываю. И еще несколько сообщений удаляю, так и не открыв.
Прячу лицо в ладонях. Я дико устала от всего этого. Может, и правда лучше уехать. Куда бы не отправил нас Чон. Лишь бы сменить обстановку.
Прислушиваюсь к отголоскам речи, слабо проникающим сквозь закрытую дверь. Понимаю, что Чонгук в гостиной. Видимо, дозвонился тому, кому планировал, несмотря на поздний час.
Нахмурившись, выхожу из комнаты и бесшумно приближаюсь к лестнице. Ловлю окутанную светом торшера мужскую фигуру – и замираю, чтобы не рассекретить себя. Наблюдаю, как он медленно меряет шагами пол, убрав одну руку в карман, а второй крепко прижимая телефон к уху.
- Чхве Соен, вы как-то обмолвились, что ваш сын дачу в пригороде сдает. Обещали виды красивые. Моих девочек устроите? Трех… - уточняет. - Да-да, вы правы, они у меня тут плодятся. Условия, знаете ли, тепличные. Располагают, - подшучивает, вызывая и у меня улыбку. - Обещаю, старшенькая присмотрит за младшенькими. Если и разгромят что-нибудь, возмещу в троекратном размере, - бархатно смеется.
«Нет, вы только послушайте его! Старшенькая!», - возмущенно бубню себе под нос, но облокачиваюсь о перила, чтобы лучше его видеть.
- И еще охранник с ними будет, - добавляет вдруг серьезно. – Нет-нет, все нормально у нас, Чхве Соен. Просто хочу, чтобы лапочки отдохнули.
Неожиданно поворачивается и поднимает голову. Устремляет взгляд четко на меня, будто заранее знал, что я на лестнице. Или шестое чувство намекнуло ему о моем присутствии.
Секундный зрительный контакт вместо тысячи слов – и я выпрямляюсь по струнке.
- Спокойной ночи, - выдаю почти беззвучно, но Чонгук читает по губам. А может, залез уже в мои мысли.
- Спокойной, - кивает мне. - Да-да, и вам тоже, - спешно говорит в трубку. – Завтра. Уже завтра мы приедем. Да, разумеется, я позвоню вам и сообщу точное время…
Возвращаюсь к себе, чтобы не подслушивать чужие телефонные разговоры. Обессиленно опускаюсь на пол рядом с раскрытым чемоданом. И судорожно пытаюсь переварить информацию.
В голову упорно лезут картинки из кабинета. Отгоню их прочь, как назойливых пчел, на которых у меня аллергия. Все-таки хорошо, что  Чона не будет рядом все эти дни. Только как я без него справлюсь с неугомонными лапочками? Они с ума меня сведут, требуя отца.