Лапочки-дочки из прошлого. Исцели мое сердце.

36

Чонгук

- Лиса!
Успеваю поймать обмякшее, безвольное тело и бережно прижимаю к себе, боясь сломать. Хотя я и так это сделал. Только что. Взбудоражил нападками и криками, потому что нормально общаться разучился. Расшатал и без того измученную психику поцелуями, ведь извиниться иначе мозгов не хватило. И, наконец, добил ее новостью, от которой сам чуть не чокнулся. Не знал, смеяться мне над вывертами судьбы или рыдать в бешенстве. Избить всех причастных или, наоборот, поблагодарить за такую идеальную маму для моих дочек. Подержать информацию в тайне, пока Лиса не успокоится, или аккуратно намекнуть.
Из груди вырывается сдавленный смешок. Намекнул, черт возьми!
Идиот. Полный придурок!
Испугавшись своей беспомощности, грубо отправил Лису в нокаут. Хотел задержать любой ценой, эгоистично наплевав на ее чувства. Она была права: все у нас через задницу происходит. Не жалеем друг друга, раним словами и действиями, как будто оба из камня и бессмертные.
Она ведь только с виду такая дерзкая, бойкая и сильная. Это всего лишь защитная реакция. От таких мудаков, как я.
- Лисенок…
Собственный голос кажется чужим. Замогильным хрипом, невнятным лепетом. Словно я бухал беспробудно – и до конца не вышел из запоя.
Прижимаюсь губами к влажному, холодному лбу, вбираю носом стремительно тающую сладость, прислушиваюсь к едва уловимому дыханию. Если с ней случится что-то, я сам себя сожру с потрохами. В последний раз я так боялся после рождения лапочек, когда мог их потерять.
- Старшенькая, - виновато выдыхаю и беру ее на руки, направляясь в дом. Кажется, Лиса тихонько постанывает, несмотря на то что обмякла в моих руках, как тряпичная кукла. Но даже в отключке не разрешает себе побыть слабой.
Несу ее в спальню на первом этаже, бережно укладываю на постель. И открываю окна настежь, чтобы впустить свежий воздух.
Возвращаюсь к Лисе и опускаюсь на край кровати. Ощущение, что рыженькая просто устала и мирно спит. Однако непривычная бледность выдает ее истинное состояние. Надо бы привести ее в чувства, но рука не поднимается хлопать по щекам или плескать воду в лицо. Я теперь вообще ее трогать боюсь. Превращаюсь в малодушного труса рядом с ней.
Встряхнув себя мысленно, я беру графин с прикроватной тумбочки, смачиваю платок и почти невесомо провожу им по шее и лицу. Оставляю на лбу, как прохладный компресс. И прохожусь пальцами по скуле и виску.
Лиса делает шумный вдох, тяжело сглатывает, будто в горле пересохло, и я тянусь за стаканом, чтобы наполнить его водой. Боковым зрением наблюдаю, как дрожат ее веки и трепещут ресницы, а затем медленно поднимаются.
- Приехал все-таки, - слабая улыбка трогает обескровленные губы. – Я тебя не дождалась и уснула…
Одной рукой находит мои пальцы, импульсивно сжимая, а вторую – поднимает к лицу, нащупывает платок, неловко сбрасывает его и озадаченно умолкает, потирая виски. В следующую секунду широко распахивает глаза – и возвращается в сложную реальность.
- Дождалась, - напряженно перехватываю ее ладонь. Помогаю сесть, потому что спорить с ней бессмысленно. Единственное, что я могу делать, - подстраховывать и беречь.
- Что правда, а что мне приснилось? – смотрит перед собой и лепечет в пустоту, будто спрашивает сама себя.
Двигаюсь к ней ближе, обнимаю за плечи и наклоняюсь к самому уху.
- Все… правда, - произношу тихо, чтобы свести шок к минимуму, насколько это возможно в нашей ситуации.
- М-м-м, - тянет неоднозначно и поворачивается ко мне лицом. Касаемся носами, обмениваемся взглядами, сплетаемся дыханием. – Я хочу к ним, - Лиса дергается, порываясь встать.
- Тш-ш, - шикаю на нее, не выпуская из объятий. – Разбудишь, испугаешь, - убеждаю, перебирая спутанные кудри на ее затылке. - Ты и так с ними. И всегда будешь, я обещаю, - целую в висок и задерживаюсь, впитывая ее близость.
- Как же так… - причитает, уткнувшись носом мне в щеку. – Четыре года… - нежные ладони скользят вверх по моим плечам и ложатся на шею, будто собираются придушить меня. Но вместо этого Лиса крепче меня обнимает в поисках опоры и помощи. Сама не справляется с шоком и волнением.
- Рыженькая, как твое самочувствие? – покачиваю ее в руках, как ребенка, и успокаивающе поглаживаю по спине. - Может, врача вызвать?
- Нет, это лишнее, - отстраняется, пытаясь совладать с эмоциями и зарыться обратно в свою раковину. – От нервов и усталости давление упало, наверное. Сейчас сделаю себе сладкий крепкий чай – и все пройдет, - выдавливает из себя неестественную улыбку, но с ресниц предательски срывается слеза.
- Я принесу, отдыхай, - аккуратно дотрагиваюсь губами до внутреннего уголка ее глаза, собираю соленую влагу. Покрываю поцелуями лицо, которое возвращает себе здоровый румянец. И, не позволив себе большего, встаю с кровати.
- Чонгук… - зовет вкрадчиво. – Я могу еще раз взглянуть на тест ДНК? – смотрит на меня с такой мольбой, что и мысли не возникает отказать. Я больше не могу с ней спорить.
Когда я возвращаюсь в спальню с горячим чаем, Лиса перечитывает заключение экспертизы и роняет слезы на смятые бумаги. Услышав звук шагов, поднимает на меня взгляд. Строгий, воинственный, дикий. Помимо боли, в нем вспыхивает нечто злое и необузданное. Принимаю это на свой счет. Пока я готовлюсь расстаться с жизнью от рук самой дорогой женщины в мире, она вдруг чеканит:
- Ты выяснил, как это произошло? И кто лишил меня родных дочек?
Оставляю чашку на тумбочке, подальше от возмущенной, вспыльчивой Лисы, а сам сажусь на кровать, вполоборота к ней и упершись локтями в бедра. Набираю полные легкие воздуха, ожидая очередной виток тяжелого разговора.
- Надеюсь, ты не подозреваешь меня? – начинаю защищаться от фурии. - Я сам только узнал.
- Что ты, нет, - неожиданно ее ладонь ложится на мое плечо и ласково ведет вниз. Удивленно смотрю сначала на женскую руку, сжимающую мою, а потом и на саму Лису. - Я… верю тебе. Несмотря ни на что. Хотя и не понимаю, как ты догадался нас проверить, - хмурит рыжие брови и сползает с подушек, устраиваясь рядом со мной.
- Я сразу обратил внимание, что вы похожи, как будто вас троих на одном копировальном аппарате делали, - усмехнувшись, подцепляю пальцами острый, филигранно выточенный подбородок, ласкаю взглядом россыпь веснушек, вздернутый носик, вертикальные ямочки, которые выступают вместе с ее легкой, смущенной улыбкой.
- Мало ли, совпадение… - морщится, когда я сдуваю непослушную огненную кудряшку с ее лба.
- Я тоже так подумал. А потом ты рассказала об аллергии, а ведь склонность к ней – это тоже наследственное. Тем не менее, я продолжал отгонять от себя неадекватные мысли. До тех пор, пока не пришел результат Момо, а ты не рассказала мне о своей операции, - прерываюсь, чтобы не наговорить лишнего, не обидеть Лису и не настроить опять против себя. Лучше бы солгать, но я выбираю правду: - Что-то царапнуло в твоей истории, и я решил перепроверить.
- Ты говорил, что не будешь вмешиваться без моего ведома, - укоризненно отмечает Лиса, но негатива от нее не исходит. Скорее, она воспитывает меня, чем злится по-настоящему.
- Не хотел тебя тревожить понапрасну. Да и ты приняла бы меня за сумасшедшего, если бы я поделился своими предположениями, - рыженькая нагло кивает, соглашаясь со мной, и я смеюсь вместе с ней над нашими ненормальными отношениями, похожими на вечное противостояние. Но этим они и интересны, хоть и взрывоопасны. – В общем, я сделал запрос в клинику и все-таки сунул нос в твои документы.
- Чонгук, а операция и мое бесплодие?.. – растерянно взмахивает ресницами, ожидая жесткий подвох.
- Операция была действительно необходима и прошла успешно, как и последующая реабилитация. По поводу бесплодия, врачи тоже тебе не лгали, когда говорили об улучшениях. Впрочем, у подонка Ан по бумагам тоже все в норме. ЭКО вы и не пытались делать, поэтому сложно сказать, в чем дело. Или элементарная несовместимость, или еще какие-то нюансы. А может, не судьба тебе было от урода рожать, - не выдержав, выплевываю ревниво.
- Хм, странно, но… - сопротивляется Лиса, а я укладываю палец на ее приоткрытые губы, не позволяя закончить фразу.
- Неужели ты будешь и дальше упрямо твердить о своем бесплодии? В то время как наверху у тебя две родные дочки спят, - напоминаю с теплой улыбкой.
- Значит, мои яйцеклетки не утилизировали? – самостоятельно находит недостающее звено в логической цепочке, и я подтверждаю ее мысль.
- Как видишь, - указываю на истерзанный результат теста ДНК. – Но проблема в том, что… - устанавливаю зрительный контакт, чтобы не потерять ее опять. Я надеюсь успеть отреагировать, если Лисе станет плохо. - Ты поставила подпись в договоре, согласно которому лично передала материал в базу доноров. За денежное вознаграждение.
- Я не… - округляет глаза, но следом обреченно зажмуривается. – Боже, это Минхек. После операции он, наконец, вспомнил о том, что он «любящий муж». Сопровождал меня всюду, общался с врачами. Ему же принадлежала идея отказаться от хранения клеток. Бумаги я подписывала в суматохе, потому что сомневалась, а он торопил, ссылаясь на наше сложное финансовое положение. Теперь ясно, каким образом Минхек поправил свои дела в бизнесе.
Выговорившись, она прячет лицо в ладони, будто пытается закрыться и от меня, и от всего мира. Но я против. Больше не позволю ей вариться одной в своем котле. Отныне будем кипеть вместе. Поэтому притягиваю Лису к себе, обнимаю, зарываясь пальцами в густые, шелковистые волосы на затылке, и прижимаю ее полную мыслей и опасений, беспокойную голову к своей груди.
- Значит, по роже Ан получил заслуженно, но мало… - рычу недовольно и, опомнившись, целую ее в макушку. - Что касается Момо, то она хотела скрыть от меня свою несостоятельность и обратилась за помощью к репродуктологу, который готовил нас к ЭКО. В тайне от меня оплатила донорские яйцеклетки, потому что свои уже не вырабатывались, и по случайности ей подсадили именно твои. Все официально и вполне законно, кроме твоей подписи в документе.
- Ненавижу их всех, - горячо выдыхает мне в грудь, яростно сминает пальчиками рубашку. – И в то же время… благодарна, - запрокидывает голову, чтобы поймать мой взгляд, и шепчет с надрывом: - У нас с тобой получились замечательные доченьки.
- Согласен, - прижимаюсь губами к ее лбу. - В любом случае, к врачу в ближайшее время нагрянет проверка. Потрясет его, изучит вдоль и поперек на случай, если еще где-то напортачил. Потом ребята немного клинику встряхнут. Для профилактики, - пожимаю плечами. – Что касается Ан, то Ким его сегодня на суде обобрал как липку. Но вряд ли мы на этом остановимся. Уверен, в его грузоперевозках тоже много любопытного можно найти при желании. А оно есть, - криво ухмыляюсь, предвкушая вендетту.
Отчасти во мне играет ревность. Остро хочется уничтожить того, кто не только посмел касаться моей женщины, но и успел обидеть и сломать ее. Не будет уроду прощения.
- А Момо? – напряженно цедит Лиса.
- Рыжая ведьма хочет крови? – лукаво выгибаю бровь и проглатываю смешок.
- Я не могу простить, что она бросила их, когда они так нуждались в матери. И то, как потом она бездумно пыталась их отравить… ужасно, - часто дышит, все сильнее распаляясь. – Как можно? Ведь она их вынашивала, чувствовала стук их сердечек, первые толчки… Испытала все, чего я была лишена.
- Есть женщины, у которых напрочь отсутствует материнский инстинкт. Природой не заложен. У меня мать такая, и жену я нашел под стать, - внезапно и меня пробивает на откровения. Рыжая фурия выворачивает мою душу наизнанку.
- Мама? Как? – недоверчиво хлопает ресницами, наверняка думая, что я сам виноват.
- Видимо, не может мне простить, что отец в своем время выбрал другую семью. И старшего сына от той женщины, а я в качестве «привязи» не сработал, - горько усмехаюсь и отгоняю мрачные мысли.
– Ей настолько плевать и на меня, и на внучек, что после моего развода с Момо она продолжала общаться с ней и сливать всю информацию обо мне. Я случайно узнал. От Кима. Вот такая крепкая дружба свекрови и невестки. В ущерб собственному сыну, - цокаю разочарованно и ощущаю, как Лиса проводит рукой по моей груди, будто усмиряя и поддерживая. - Я вовремя вас увез и не зря, - перехватываю ее ладонь и прижимаю к себе. Там, где бьется сердце, которое она же и реанимировала.
- Мне жаль, Чонгук, ты не заслуживаешь такого отношения, - впервые обращается ко мне так тепло и нежно. Надеюсь, это не жалость. Хотелось бы верить в нечто большее.
- Так, мы не об этом сейчас, - откашливаюсь, возвращая себе стальной, серьезный тон. - Итак, по поводу Момо… с ней я разберусь, когда с Кимом ее разводить буду. Материалы уже подготовлены. Она останется ни с чем, заодно Джуну отплачу за помощь, - и осекаюсь, вспомнив события минувшего дня. – Лиса? А кто тебе меня сдал? Ким? – прищуриваюсь с подозрением. Если он решил сыграть на два фронта, то пусть прощается с карьерой и не только… Урою гада!
- Нет. Наоборот, по пути домой он выступал в роли твоего адвоката. Убеждал меня, что ты действовал в моих интересах. Прости его, если сможешь, он раскаивается, - неожиданно смягчается. И невольно пробуждает во мне жгучую ревность. Подсознательно я боюсь, чтобы ситуация с предательством не повторилась. Лису я никому не отдам. Не справлюсь уже без нее, привык... И не только. – А о тебе Минхек сказал, припугнуть меня хотел «лучшим в городе юристом», - фыркает, а я виновато отвожу взгляд.
Хреново получилось. Неудивительно, что рыженькая взбунтовалась против меня.
- Я просил не отвечать ему…
- Он сам написал в соцсетях. Я как раз удаляла информацию о своих услугах, потому что Момо на меня жалобу подала якобы за испорченный торт.
- Что? Полная чушь, - закатываю глаза, в очередной раз поражаясь глупости бывшей. – У меня в фирме есть профильный юрист, он жалобой займется. Даже не переживай. Еще и дуру эту виноватой сделает.
- Ты говорил, она детей вернуть хочет, - испуганно лепечет Момо и импульсивно врезается ногтями в мои мышцы.
- На лапочек Момо претендовать теперь не сможет. В кратчайшие сроки мы восстановим тебя в родительских правах. Я только узнаю, как это правильно по закону сделать… Если ты не против, конечно, - с опаской уточняю.
- Спасибо тебе, - всхлипнув, она обхватывает мои щеки ладонями. И смотрит с такой болью, что хочется ее обнять. – За то, что был с ними рядом. За то, что спас их четыре года назад. Растил, воспитывал. Любил за нас двоих, - плачет, не в силах сдерживать эмоции. – Ты лучший папочка. Им очень повезло с тобой.
- Лисенок, ты тоже…
Хочу успокоить ее. Заверить, что она обязательно наверстает упущенное и станет хорошей матерью. Что она нужна нам. Многое собираюсь ей сказать, но не успеваю выдать ни слова.
Чувствую соленый поцелуй на своих губах – и дурею, как сорвавшийся с цепи бешеный пес.
Рывком опрокинув Лису на матрас, подминаю ее под себя. Чувствую разгоряченное тело каждой клеточкой, несмотря на разделяющую нас одежду, впитываю шумные вздохи и неподдельную страсть. Лиса не сопротивляется, наоборот, ласково проходится пальчиками от моей шеи к плечам, ныряет ладонями между нами, очерчивает мышцы груди и напряженного пресса. Ловит губами воздух и впускает меня глубже. Подстраивается под мои голодные, неистовые поцелуи, отвечает на них нежностью и трепетом, смягчает меня. Хоть в чем-то мы начинаем договариваться и учимся балансировать на одной волне.
- Лиса-Лиса, - рычу ее имя, сделав короткий перерыв и приподнявшись на локтях. Всматриваюсь в румяное лицо, касаюсь губами веснушек, собираю остатки слез. – Ты же знаешь, что с тобой я не смогу остановиться.
Говорю истинную правду. Столько лет я был зациклен на детях и работе, правильно, как мне казалось, расставлял приоритеты, не впускал женщин в свою жизнь. Но с Лисой сносит крышу. То, что я к ней испытываю, сильнее физического влечения и потребностей организма. Больше, чем секс. Оргазм души, хотя мне казалось, что ее давно уже у меня нет.
- Не останавливайся, - она перебирает пальцами пуговицы на моей рубашке, расстегивая по одной. Спускается к ремню, дергает ткань, вытягивая край из-за пояса брюк. - Почему ты вдруг решил у бабы уточнить? – по привычке подкусывает меня. Без этого никак.
- Потому что ты моя женщина, Лиса, - хрипло смеюсь и обхватываю ее голову руками. Распускаю волосы, зарываюсь в густые кудри, массирую макушку, вынуждая Лису прикрыть глаза с тихим мурлыканьем. - Вредная и невыносимая, но такая родная, - целую ее после каждой характеристики, будто в подтверждение своих слов. – Мать моих детей, - при помощи запрещенного приема убираю последние шипы с ее сердца.
- Гук~и, - шепчет рыженькая в мои губы, и они невольно изгибаются в довольной улыбке. Как мало мне, оказывается, надо, чтобы окончательно сдаться и расплавиться. – Ты уедешь утром?
Светло-рыжие ресницы, дрогнув, поднимаются, и я тону в глазах ведьмы. На дне ее зрачков – скрытая мольба и отголоски страха. Лиса не просто боится одиночества – она не может отпустить конкретно меня. Несмотря на то что я лжец, говнюк, мизогинист… и как эта фурия только меня не величала. Но она принимает меня таким, какой я есть, со всеми недостатками. Дает мне шанс любить ее, и я уж его не пропущу.
- Хочешь, чтобы я остался? – сильнее вжимаюсь в нее, впечатывая податливую фигурку в кровать. – Я могу взять пару выходных, а к концу следующей недели, думаю, мы сможем вместе вернуться домой. Что скажешь? – испытываю ее, хотя сам уже все решил.
Останусь. Не брошу ее в такой момент, когда она растеряна и разбита правдой.
- Девочки соскучились… - трусливо идет на попятную. Вроде бы сильная, состоявшая женщина, но в отношениях как девчонка. Впрочем, и я недалеко ушел. Ведем себя как подростки.
- Лиса-а, - перекатываю ее имя на языке и укоризненно качаю головой.
- Да, хочу, - признается серьезно. Одним коротким словом вышибает воздух из легких. И заполняет их кипящей ртутью вместе со своей следующей фразой: - С тобой не болит.
На секунду оба прекращаем дышать. Смотрим друг на друга, опасаясь сделать неловкое движение или обронить неуместное слово. Чтобы не спугнуть момент. Не ранить случайно друг друга, когда мы одинаково обнажены и открыты, будто вывернуты наизнанку.
- У меня с тобой – тоже, - произношу чуть ли не по слогам, взвешивая каждый.
Мы не признаемся друг другу в любви – разучились. Но желание быть вместе настолько сильное и обоюдное, что слова теряют значение. Остаются лишь ощущения.
Как одурманенный, срываю с нее одежду. Нетерпеливо, небрежно и жадно, но при этом покрываю поцелуями каждый сантиметр тела, как будто извиняясь за порывистость. Лиса откликается на ласки со всей присущей ей пылкостью, выпуская внутренних демониц плясать на моих костях.
После очередного «Гук~и», слетевшего с истерзанных мной губ, я окончательно теряю контроль. Беру ее несдержанно и грубовато, заполняя собой одним толчком. Лиса не борется, не пытается забрать инициативу или показать превосходство. Сегодня она отдается чувствам и мне. Надеюсь, так будет всегда.
Пока выбиваю из ее груди сладкие стоны и заглушаю их поцелуями, в голове крутится единственная мысль. Эгоистичная и срывающая тормоза.
Наконец-то, моя.