Лапочки-дочки из прошлого. Исцели мое сердце.

25

Чонгук

Провожаю рыжую фурию охреневшим взглядом, хмыкаю себе под нос и потираю пальцами подбородок. Не останавливаю ее. Позволяю гордой орлице вернуться к птенцам, которые по воле судьбы достались ей от тупорылой кукушки. Но их происхождение не имеет для нее никакого значения. Она яро защищает гнездо, накрыв крылом, и готова заклевать и растерзать каждого, кто посмеет сунуться туда.
Прищуриваюсь от грохота, когда Лиса с размаха захлопывает ворота. Металл дребезжит, петли жалобно скрипят, железные прутья звякают. Черт, я рискую однажды сам не попасть в собственное «гнездо».
Вот это женщина. С ней шутки плохи. Попробуй только встать у нее на пути! Искусно размажет по асфальту, не испортив маникюр, припечатает шпилькой, оставив пару дырок в груди, и как ни в чем не бывало переступит через бездыханное тело и продефилирует изящной походкой дальше.
Примерно, как сейчас…
Надо бы относиться к непредсказуемой Лисе с максимальной осторожностью, а я изгибаю губы в восхищенной улыбке. И наполняюсь таким умиротворением, какого не ощущал все эти четыре года. Ни дня я не был настолько спокоен, как в этот миг. Постоянно дергался, психовал, контролировал каждую деталь. Волновался о дочках до безумия.
Нет, проблемы по-прежнему надо решать, и одна из них жужжит над ухом, как жирная навозная муха, но теперь я хотя бы знаю, что мои дети в надежных руках. Хрупких и нежных, на первый взгляд, и в то же время способных сцепиться на шее врага, придушив его.
Огненная лава. Женщина контрастов.
- Чонгук, ты же ей не поверил? – напоминает о себе Момо. Внезапно, остро, как выстрел в висок.
Морщусь. От противно вибрирующего голоса. От ядовитых слов, которые она извергает из себя непрерывным потоком. От подлости и лжи. И, черт возьми, от ее присутствия.
Нехотя обращаю внимание на Момо и ухмыляюсь, окинув взглядом ее потрепанный, грязный, липкий наряд. Ненависть все еще со мной, только теперь сухая, размеренная и холодная.
- Ты хотела увезти моих детей? – на удивление спокойно произношу. – Ты не подумала о последствиях? – продолжаю невозмутимо, доставая из кармана телефон и выбирая в списке контактов нужный номер. – Не предугадала, что бы я с тобой сделал, когда бы нашел? - нажимаю иконку вызова. – А я бы наше-ел, - тяну с угрозой.
Подношу трубку к уху, слушая гудки и терпеливо ожидая ответа. Не случись Лисы и ее торта, я бы рвал и метал. Повыдергивал бы Момо все патлы по одному волоску, чтобы мучилась. И не пожалел бы, как она не всхлипывала и не шмыгала носом, растирая слезы и слюни ладонью.
Кстати…
- Нет, что ты, Чонгук. Я бы просто провела с дочками время, - шумно вбирает воздух и отпрыгивает от меня, когда я подаю ей платок. – Чтобы они привыкли ко мне, - вытирает мокрые от лицемерных слез щеки, наглое лицо, покрасневший нос. – К родной матери, - повторяет, будто специально провоцируя меня.
Показательно плачет, прикрыв рот платком. Скривившись, отвожу взгляд, пока меня не вывернуло наизнанку от ее дешевой показухи. Почему я не замечал этого раньше? Или Момо так сильно изменилась? А может, я любил слепо. За что и расплачиваюсь по сей день.
- Привет, Хосок, на месте? – отрывисто чеканю, как только слышится щелчок соединения. – Можешь подъехать к моему дому? – делаю паузу, чтобы услышать ответ. – Отлично, жду.
- Кто это? – чихнув в треугольник из хлопка, лепечет Момо.
- Твой таксист на сегодняшний вечер, - говорю метафорически, чтобы стерва не почуяла неладное и не улизнула раньше срока. – Доставит тебя с комфортом в пункт назначения.
Подавив издевательский смешок, я вырываю из ее рук платок. Влажный, потрепанный за каких-то пару минут. Гадливо складываю его в несколько раз и прячу в карман.
- Гуки, ну сколько мы еще будем мучить друг друга? – изменив тактику, ластится ко мне бывшая. Касается тыльной стороны ладони ледяными пальцами, и я тут же убираю руки в карманы. – Сам подумай, зачем тебе какие-то случайные бабы, когда есть жена и… мать твоих детей. А?
Врезаюсь в нее взглядом и не могу понять, что чувствую. Смесь из отвращения, ярости, презрения, и в то же время жалости. Бывшая выглядит ничтожно. От ее пафоса и лоска не осталось ни следа. Паника читается в потухших глазах. Она как выброшенная на улицу дворняга.
- «Бэ», Момо, - хамлю ей. - Сказать, на какие буквы алфавита тебе пойти или сама догадаешься?
- Грубиян, - фыркает она, но тут же исправляется. – Но я скучала по тебе. Даже такому.
Реагирую на шум двигателя – и с удовлетворением встречаю машину местного участкового, что живет в паре домов от моего. Совсем рядом. Я давно наладил с ним контакт, и сегодня парень пригодился.
- Что стряслось, сосед? – Хомок выходит из салона, приветствуя меня, как старого знакомого.
- Кто это? – мямлит стерва, заподозрив неладное.
- Да вот, бывшая детям угрожает, - невзирая на нее, свободно общаюсь с участковым. - Родительских прав лишена, приближаться не имеет права… - в нескольких словах очерчиваю ситуацию, сгущая краски.
- Понял, разберемся, - Хосок берет растерянную Момо под локоть. – Проедем в отделение, - ведет ее к машине. Грузит в салон, на заднее сиденье.
- Чонгук, а что… - конец фразы теряется за закрытой дверцей.
Пожимаю парню руку, оставляя в его ладони крупную купюру. Шикаю в ответ на его возмущенный взгляд. Обиделся служитель закона, что я его подкупаю. А это всего лишь благодарность. За оперативность и незаменимую помощь. От гремучей змеи меня спасает.
- Припугните просто, но без жести, - наклоняюсь к нему. - Я сам от нее избавлюсь, просто мне немного времени надо, - шепчу, дружески хлопая участкового по плечу.
- Проведем профилактическую беседу, - важно рапортует Хосок и прыгает за руль.
В следующую секунду трогается с места, освобождая меня от якоря, который неожиданно вернулся в мою жизнь и тянет на дно потерпевший крушение корабль, который я так усердно латал и ремонтировал все эти годы.
Выдохнув с облегчением, шагаю в дом. Быстро, пока рыжая кудрявая «охрана» меня заодно не прогнала. Боюсь, с этим огнем бороться бесполезно. Поэтому придется уживаться.
* * *
- Где? – беззвучно спрашиваю Сехуна, моего нового охранника.
Неплохой парень, ответственный. Я взял его на смену Халку, который облажался в ситуации с Момо. А новичок хотя бы к детям стерву не пропустил. Прогресс. Впрочем, я склоняюсь к тому, что в этом есть заслуга Лисы. Мимо такой бестии муха не пролетит, не то что бывшая.
Сехун понимает меня с одного слова. Указывает в сторону детской на втором этаже и исчезает после моего кивка.
Как тень, бесшумно поднимаюсь по ступенькам. Чувствую себя вором в собственном доме.
Слышу приглушенные детские голоса и смех. Невольно улыбаюсь. Нервозность и раздражительность как рукой снимает. На смену негативу приходит умиротворение.
- Девочки, внимательнее, - тоном учительницы произносит Лиса. – Что это? – и умолкает, давая детям время на раздумья.
- Гле-еческий олех! – с трудом выговаривает Лина и хлопает в ладоши.
- Грецкий орех, - звучит нежно, с обволакивающим теплом, таким настоящим и осязаемым, будто кто-то разжег костер в остывшем после долгой зимы доме.
На ходу скидываю пиджак и оставляю его на перилах лестницы. Неторопливо крадусь по коридору, ослабляя галстук на шее.
- Нельзя. Красный, - говорит непонятыми мне шифровками Лана.
Аккуратно толкаю дверь, но не спешу заявлять о своем присутствии. Через образовавшийся зазор наблюдаю за малышками.
- Умнички мои.
Лиса сидит на ковре спиной ко мне, треплет девочек за щечки. И, когда поворачивается в профиль, я вижу, как она улыбается. Убрав какую-то карточку, двигает к себе коробку с игрушками. Перебирает содержимое, словно выискивая что-то определенное.
- Вот. А это? – достает оранжевую резиновую пищалку для ванны. Кажется, из набора «Овощи и фрукты». Чхве Соен  нам его дарила. Давно. Я думал, мы все выбросили или растеряли.
- Мор-рковка, - отзывается Лана и, ревностно зыркнув на сестру, быстро, чтобы опередить "конкурентку", выпаливает: – Зеленый. Можно! – и забирает игрушку себе.
Стоп. Они аллергенные продукты сортируют? Я бы, конечно, до такого не додумался.
- А Лися? – дергает ее за локоть Лина, и наша няня выпускает из рук очередной предмет.
- Что, солнышко? – растерянно уточняет.
- Лися – красный или зеленый? – формулирует вопрос Лана.
С трудом сдерживаю глухой смешок. Умеют же дочки поставить в тупик. Любого взрослого за пояс заткнут. Даже Лиса на секунду теряет дар речи.
- Что? – выдыхает после заминки. Чуть запрокидывает голову, встряхнув волосами, и запускает руку в густые кудри, поправляя заколку на затылке. - Вы же не собираетесь меня есть?
Смеется. Бархатно, искренне, беспечно.
- Зеленый, - хрипло выдаю, переступая порог.
Лиса оборачивается и мгновенно прячет улыбку. Я лишь успеваю отметить про себя, что она ей очень идет. И все. Лиса возвращается в свой кокон. От ее хорошего настроения не остается и следа. Ямочки на щеках исчезают, черты лица становятся строже, глаза прищуриваются. Веснушки застывают на напряженном носике.
- О, папа! Папа! – разряжают атмосферу радостные крики малышек.
Обнимаю их, не упуская из вида Лису. Она степенно поднимается, разглаживает платье ладонями, поправляет пуговицы на груди. И, убедившись, что все идеально, приближается к нам.
- Так, солнышки, на сегодня хватит. Соберете за собой игрушки? – указывает на коробку: - Вот сюда. И готовьтесь к ужину.
- Вместе? – отпрянув от меня, дочки летят к няне. Берут ее за руки, будто боятся потерять.
- Да, конечно, - смягчается Лиса, поддавшись обезоруживающим чарам рыжих лапочек. Я против них тоже бессилен. – Кто быстрее справится, тот получит десерт, - хитростью подгоняет их.
Девочки кидаются к игрушкам, выхватывают их друг у друга – и как можно скорее складывают в ящик. Оценив обстановку, Лиса удовлетворенно кивает, мельком улыбается, но ко мне подходит уже суровой и хмурой.
Взглядом показывает мне, что готова поговорить, но не при детях. И я полностью с ней согласен. Не нужно им знать о визите Момо.
По пути на кухню молчим. Я испытываю ее терпение и мысленно просчитываю ход нашей беседы, хоть это и бесполезно. Прогнозировать реакции Лисы – как гадать на кофейной гуще. Ненаучно и глупо.
Осознав, что я не спешу завязывать разговор, она сдувает рыжие кудряшки со лба, ставит на столешницу блюда с едой и неожиданно обращается в огненный вихрь.
- Прежде чем спустить на меня всех собак, Чон Чонгук, проверьте камеры, - решает перейти в наступление.
Боевая. Уверенная в себе. И по-прежнему неуверенная во мне.
Буравит меня внимательным взглядом, словно планирует сделать мне лоботомию и выбирает наиболее удачную точку, чтобы пробраться в мозги.
Я ухмыляюсь, одним простым, секундным жестом вызвав ее недовольство. И занимаю высокий стул у барной стойки. Выдаю максимально невозмутимо:
- И не подумаю.
- Ясно, - шумно выдохнув, Лиса отворачивается. Мрачно крутит какие-то мысли в рыжей головке, делает свои выводы и подводит невидимую черту: - Чонгук, что будете на ужин?
Казалось бы, будничная фраза, а произнесена так строго и холодно, что припечатывает меня к короткой спинке стула. Потираю поясницу, отклоняясь от ледяного металла, и облокачиваюсь одной рукой о стойку.
- С каких пор мы опять на «вы», Лиса? – подчеркиваю с укором.
Сверлю взглядом ее ровную спину, улавливаю, как она едва заметно ведет изящными плечами, словно почувствовав «слежку» и пытаясь сбросить ее с себя. Но глаз не отвожу. Жду, пока сама не выдержит и обернется. Но она лишь учтиво произносит в пустоту перед собой:
- Правильнее будет соблюдать субординацию.
Подчеркнуто вежливо. Деликатно. До зубовного скрежета уважительно.
Не верю!
- Ты не моя подчиненная. У нас, так сказать, взаимовыгодное сотрудничество, - поднимаюсь и иду к посудному шкафу. – Партнерство, - достаю стаканы и тарелки, ощущая на себе испытывающий взгляд Лисы. Теперь мы поменялись ролями. - Правда, партнер мне попался с несносным характером. Находиться рядом с тобой – как плыть в пороховой бочке по кипящей лаве.
- Взаимно, - осторожно подкусывает.
- Не спорю. Я и не строю из себя ангела. Я прямо высказываю людям то, что о них думаю, - заметив, как она тянется за ножом, перехватываю рукоятку и сам нарезаю хлеб. Пока рыжая сомневается, ищет подтекст в моих обычных словах и действиях, я распаляюсь: - Когда следовало бы промолчать, ты говоришь без остановки. Когда нужно кричать, отстаивая свое мнение, ты вдруг замыкаешься. Кажется, начинаю догадываться, каким именно образом ты потеряла кафе.
- Скажите еще, что бывший муж правильно сделал, когда изменил мне, - наконец, срывается, бросив кухонное полотенце и став полубоком к столешнице.
- Нет, этого я как раз понять не могу, - отвечаю серьезно и честно. Без тени ухмылки. – Но я и не твой бывший муж. И даже не его родственник. Не следует мерять всех по одному человеку.
- И это говорите мне вы? – прыскает от нервного смеха. - «Я веду только дела мужчин. Исклю-чи-тель-но», - не таясь, передразнивает меня.
- Справедливо, - ухмыляюсь, оставляя нож на доске. – А еще я не понимаю намеков. Недомолвки и расследования мне на работе надоели. Давай прямо.
Я лукавлю. Я сразу догадался, почему злится и нервничает Диса, но хочу, чтобы она сама озвучила.
- Вы уверены, что я взяла деньги у Момо и была с ней в сговоре, - не спрашивает, а утверждает, будто иначе и быть не может. На секунду я, черт возьми, себя в ней вижу. Темный сгусток недоверия и осторожности. – Только я немного не понимаю, почему вы сразу не уволили меня.
- За что?
- За… жену вашу. Бывшую, - сводит аккуратные, изогнутые домиком брови.
- Если ты думаешь, что можешь так легко от меня отделаться, то вынужден тебя разочаровать. Никуда ты отсюда не денешься.
Отхожу от Лисы, вальяжно устраиваюсь во главе стола.
- Неужели ты мне поверил? – внезапно переходит на «ты», опуская барьеры.
Следует за мной, садится напротив.
Очная ставка. От меня нужна правда – и ничего, кроме правды.
- Не совсем, Лиса. Сначала я был зол. Когда подъезжал к дому, думал, что придушу вас обеих, - плачу честностью за честность. - Но я доверяю фактам.
- Каким же? – она постукивает недлинными, отполированными ноготками по стеклянной поверхности.
- Многим. В совокупности, - подаюсь вперед. - Начиная с твоего поведения на празднике дочек и заканчивая тортом, размазанным по Момо. А ты ведь на его приготовление больше суток потратила. Смысл так усложнять, если бы он был сделан для отвода глаз?
- Что ж, а ты не такой уж хреновый юрист по жизни, - выпаливает дерзко, а в ее глазах при этом будто плещутся волны, играя брызгами на солнце. Буря стихает, и лазурное море успокаивается.
- Стараюсь, - смеюсь в ответ. Никому бы не простил такого обращения, но издевки Лисы почему-то не цепляют меня, а, скорее, забавляют.
Все происходит так непринужденно, по-настоящему, что я окончательно теряю бдительность рядом с ней. Словно общаюсь со старой знакомой, с которой мы прошли через огонь и воду. А после, едва живые и потрепанные, на минутку сели отдохнуть.
- Что такое "хленовый"? – появляется Лина в дверном проеме.
- Папа хр-реновый? – влетает на кухню Лана, готовая кинуться на амбразуру.
Лиса прикрывает рот ладонью, слегка похлопывает пальцами по губам, будто наказывая себя, и обреченно зажмуривается.
- Лися р-лугает папу? – синхронно выпаливают девочки.
Окружают растерянную няню, берут ее в кольцо. Она виновато лепечет: «Простите», - и сжимает губы. Исподлобья поглядывает на меня.
- Ай-ай, Лиса, как не стыдно, - неприкрыто издеваюсь над ней. Получаю смертельный взгляд-выстрел, четко в лоб. Навылет. Однако он тут же теплеет, устремляясь на малышек.
- Эм, нет. Не ругаю, - цедит Лиса, наверняка мысленно проклиная меня. - Наоборот, хвалю, - улыбается, думая, что выкрутилась.
Выпрямляюсь и вытягиваю шею, чтобы лучше видеть моих хулиганок и не пропустить шоу. Лису ни капли не виню. Сколько плохих слов они от меня успели наслушаться! Гораздо грубее. Чем недопустимее ругательство, тем быстрее хватали его и запоминали. Лучше, чем что-то нужное и полезное.
Я перепробовал все способы, чтобы отучить их. Поэтому знаю любой исход.
И сейчас ожидается самый забавный.
- Да-а? – нараспев тянут двойняшки. Переглядываются, замирают на местах, потирая веснушчатые носики.
Но это не более чем затишье перед взрывом. Мысленно запускаю обратный отсчет.
- Наша хр-леновая мама Лися, - обнимают ее с двух сторон и карабкаются на колени. - Самая-самая хр-леновая! – вопят что есть мочи, пока несчастная нянька чуть не плачет, краснея от стыда.
- Лиса, ты что наделала? – цокаю укоризненно, а самого пробивает на хохот.
Железная леди не выдерживает напора четырехлеток. И ее броня трескается, расходится по швам.
- Я не знаю, - шепчет, сдаваясь. - Помогай!
Только Лиса умеет просить… приказным тоном. Удивительная женщина. И ослушаться невозможно.
- Все нормально, - успокаиваю ее, поднимаясь.
Проглотив рвущийся из горла смешок, я неспешно шагаю к рыжей троице. Слишком большая концентрация огня – рискую обжечься. И все равно приближаюсь.
- Лапочки, - приседаю, забирая детей у опешившей Лисы. Произношу твердо и убедительно: - Вы выговариваете неправильно. Это слово звучит как… - запинаюсь, подбирая аналог. Покосившись на няню, которая готова на все, я пользуюсь моментом, чтобы ее побесить: - Милый.
Лиса то ли кашляет, то ли икает. А может, насылает на меня порчу.
Свободно пожимаю плечами, мол: «Сделал все, что смог». И слышу тяжелый вздох.
- Точно? – недоверчиво переспрашивают Лина и Лана, а потом задирают головы и кивают Лисе.
- Конечно, - скрепя сердце она все-таки поддерживает мою версию. У нее выбора нет. – Именно так я и сказала, - хитро хмыкнув, вскидывает подбородок и грациозно встает. С лукавой улыбкой обращается ко мне: - Помоги на стол накрыть, милый, - приторно сладко протягивает.
Еще и подмигивает игриво. Специально выводит из себя. Мстит за то, что не сразу поддержал ее с детьми. Заноза рыжая.
Хмурюсь, покорно кивая. И откашливаюсь.
- Милая Лися! Милый папа!
Судя по воодушевлению малышек, нам перед ними весь ужин теперь в «милых» играть. Чтобы ругательство вытеснить. А если учесть боевой настрой и язвительность Лисы, то придется нелегко.
Хреновая затея. Опять я оказался в проигравших.
* * *
После ужина закрываюсь в кабинете. И погружаюсь в документы, разложив их вокруг. Стол завален бумагами, ноутбук включен, а на экране запущен новый документ. Решив, что хватит прохлаждаться, я планирую всю ночь посвятить подготовке апелляции. У меня почти все для этого есть.
Не хватает времени и тишины. Для меня это непозволительная роскошь.
Появление постоянной няни, а лучше сказать, помощницы - должно облегчить мне жизнь. Но стук в дверь разрушает и без того шаткие надежды.
- Занят? – спрашивает Лиса, но все равно заходит, закрывая за собой кабинет.
Она как наши политики, которые для видимости интересуются мнением народа, а сами делают по-своему. Признаться, за Манобан я бы проголосовал. И не столько из симпатии, а потому что элементарно жить хочу.
- Проходи, - хмыкаю, когда она уже занимает кресло напротив.
- Ты можешь сразу остановить меня, если тебе что-то не понравится, или выпроводить вон, - нервничает, покусывая губы. Собирается с духом.
Значит, что-то важное. Заранее настраиваюсь на тяжелый разговор, захлопываю крышку ноутбука. Придется до утра потом работать, но прогонять Лису не хочу.
- Ничего себе. Звучит загадочно и…многообещающе, - снижаю градус напряжения между нами.
- Перестань. Ты же знаешь, что я серьезно, - чуть расслабившись, улыбается.
- О чем ты хотела спросить? – развожу руками, показывая, что я весь в ее распоряжении.
Не помню, когда был таким податливым и шел на поводу. Тем более, у женщины. Но с Лисой обычные методы не действуют, а принципы рассыпаются в прах.
- О ком… - поправляет еле слышно. И впивается в меня пристальным взглядом. - О Момо…