в ореоле тьмы

я нарисовал тебя

Напряжение, с которым он смотрел на меня, наэлектризовывало воздух между нами. У него в руках был клочок бумаги и карандаш.
Я застыла на месте. Том продолжал смотреть на меня, а я продолжала танцевать. Но в этот раз все было иначе. Его взгляд бродил по мне, прожигая насквозь. А я не хотела показать себя уязвимой, поэтому с вызовом смотрела на него в ответ. Он аккуратно спрятал листок в карман черных джинсов, а карандаш за ухо. «Что же ты нарисовал, Том?» – пронеслось у меня в голове. Каждая деталь в нем интриговала меня. Медленно он встал с дивана и направился в мою сторону. Казалось, с каждым его шагом мой пульс учащается. Он подошел вплотную. Меня волной накрыл его запах – морского залива и летней грозы.
– Тебе здесь определенно нравится, – прошептал он низким голосом, внимательно вглядываясь в мое лицо. – Но мне кажется, это не место для маленьких девочек.
Я натянуто улыбнулась:
– Тогда хорошо, что я уже не маленькая. Напомню, мне восемнадцать, Том.
В его глазах заискрилось было веселье, но мгновенно исчезло, на лице появилась опасная усмешка. Взгляд карих глаз пристально следил за каждой моей эмоцией. Я подавила инстинкты и желание спрятаться. Приподняла подбородок и продолжала открыто и прямо смотреть на него.
– Покажешь, что получилось? – указывая в сторону кармана, в котором хранился его набросок, спросила я.
– Боюсь, это личное, – таинственно ответил он.
– Личное – самое прекрасное, что есть в искусстве, – шепотом вернула я ему его же слова.
Расстояние между нашими лицами неожиданно сократилось. Мы дышали одним воздухом на двоих. Он поднял руку и аккуратным движением потянул резинку с моих волос. Они рассыпались по плечам, и он нежно провел по ним ладонью, укладывая волны.
– Это слишком личное, – глядя мне в глаза, тихо ответил он.
Он помнил... точно так же, как и я. Знал наизусть наши реплики.
– Нарисовал девочку, которую любишь? – непослушным голосом спросила я.
Том обнял меня за талию и тихонько потянул на себя. Нервная дрожь прошила все мое тело. Наши тела соприкоснулись. Его угольно-черная футболка и моя белоснежная рубашка. Идеальный контраст, описывающий нас.
– Типа того, – прошептал он и, заглядывая мне в глаза, произнес: – Я нарисовал тебя.
Он повел носом вдоль моей щеки, словно вдыхал меня. Я чувствовала его дыхание у себя на лице. Том закрыл глаза. А теплые губы нежно коснулись моих. Неторопливо. Ласково. Волнительно. Он запустил руку мне в волосы и притянул меня ближе. Щетина кольнула подбородок, язык облизнул мою нижнюю губу и проник в меня. Я не знала, что мне делать. Приникла к нему, полностью доверяя себя. Растворяясь в эмоциях и желании. Он нежно целовал меня, его язык ласкал мой. Я видела, как его веки трепещут, как складка между бровями становится глубже, а рот – более требовательным. Хватка на моих волосах усиливалась. Я боялась сделать что-то неправильно, но он словно чувствовал мою неуверенность и взял все под свой контроль.
Внезапно я почувствовала, как кто-то на нас смотрит. Боковым зрением я увидела свою старшую сестру. Она стояла в метре от нас и смотрела в замешательстве. А затем удивление сменилось полыхающей злостью. Том ничего не заметил, но, почувствовав мою отстраненность, поцеловал меня сильнее. Язык проник глубже, объятия стали отчаяннее. Он завлекал меня в свои сети, и я сдалась. Опустила веки, прячась от окружающего мира, растворяясь в этом мгновении. Я почувствовала, как с его губ срывается что-то похожее на гортанный тихий стон, и мне сорвало крышу. Я запустила пальцы в его темные волосы, ощущая их мягкость. И, резко потянув, приподнимая его голову, я нежно прикусила его нижнюю губу. На его лице появилась кривая усмешка, и он укусил меня в ответ.
– Я точно пожалею об этом, – прошептал он.
– Почему?
Он не ответил, ласково погладил меня по щеке и посмотрел таким взглядом, как никогда не смотрел. Голова кружилась от эмоций, которые я видела в пучине карих глаз. Этот момент мог бы быть совершенным... если бы не... Я бросила неуверенный взгляд на то место, где две минуты назад стояла моя сестра. Но ее там не было. Она растворилась в воздухе, словно призрак. На мгновение мне даже показалось, что она и есть иллюзия, созданная моим разумом. Мне стало не по себе. Том проследил за моим взглядом.
– Кого ищешь? – Он взял мою руку и переплел наши пальцы. Моя маленькая кисть утонула в его мужской ладони. Он смотрел на наши руки с какой-то отстраненностью. – Сегодня только сегодня, – тихо пробормотал он.
Я хотела спросить у него, что он имеет в виду. Но была слишком занята поиском сестры. Было ощущение, что она следит за мной. Я чувствовала на себе горячий взгляд, полный ненависти, от которого становилось не по себе. Вдоль позвоночника побежала нервная дрожь.
– Что-то случилось? – глядя на меня, спросил Том.
– Ничего... Мне, наверное, показалось, – прошептала я.
Губы кололо от нового, не изведанного ранее чувства. Я дотронулась до них кончиками пальцев, осознавая, что он поцеловал меня. Затем повернулась к Тому. Он внимательно изучал меня.
– Забери меня отсюда, Том, – тихо попросила я.
Мне хотелось оказаться с ним наедине. Хотелось убежать от страхов, от липкого, назойливого чувства тревоги в груди.
Он коротко кивнул и повел меня к выходу. Моя рука в его руке. Это было одним из лучших ощущений в моей жизни.
– Марлена! – послышался громкий крик Даниэля, он словно опустил меня с небес на землю одним резким рывком.
Я остановилась и бросила на него недоуменный взгляд. Мой друг перевел взгляд с меня на Тома, и его брови собрались на переносице.
– Твоя мама мне только что звонила и спрашивала, где ты. Голос у нее был недовольный.
– Мама? – ошарашенно переспросила я и полезла в карман джинсов за телефоном. На экране отобразилось 30 пропущенных. – О боже, что-то случилось! Что-то точно случилось!
Запаниковав, я быстрым шагом вышла из квартиры. Трясущимися руками перезвонила ей. Том тенью последовал за мной. Мама ответила мгновенно.
– Я жду тебя сию секунду дома! – рявкнула она в трубку.
Я растерянно спросила:
– Что случилось?
Ответа не последовало – она сбросила вызов.
– Все хорошо? – поинтересовался Том.
– Она в бешенстве... Быть может, нашла мои рисунки или каким-то образом узнала о моем поступлении в школу искусств, – сипло пробормотала я.
Паника усиливалась. Голова закружилась.
– Ты подала документы в школу искусств?
Я молча кивнула и помчалась по ступенькам вниз. Шаги Тома преследовали меня. Мы вместе вышли из подъезда на улицу. И я направилась в сторону метро.
– Марлеша, я отвезу тебя, – поймав меня за локоть, сказал он.
– Она была очень злая... Она точно что-то нашла... – вновь, нервничая, повторила я, ломая пальцы рук.
Мне было так страшно! Том переплел наши пальцы.
– Уверен, она поймет. – Он вел меня в сторону своей машины.
– Нет. – Я покачала головой. – Понимающей мамы больше нет. Она в последнее время очень зла на меня. Ругает за каждую мелочь и из мухи делает слона... Она очень нервничала из-за ситуации с Коралиной и так и не оправилась, понимаешь?
Том крепче стиснул мою руку:
– Все будет хорошо.
Его спокойный, уверенный тон успокаивал. Он довел меня до своей спортивной лакированной «Ауди R8» черного цвета и открыл для меня дверцу:
– Садись.
В салоне пахло кожей и его парфюмом. Я откинула голову на сиденье и закрыла глаза. Сердце от страха сжималось в груди. Мы подъехали к моему дому в полной тишине. Я так нервничала, что не могла произнести ни слова.
– А что, если меня приняли в школу искусств, а они скажут «нет»? – спросила я. – Что тогда мне делать?
Том припарковал машину перед моим подъездом.
– У тебя все равно есть выбор сделать так, как считаешь нужным, – ответил он.
– Если я ослушаюсь... то это разобьет им сердце.
– А если ты останешься и не поступишь, это разобьет сердце тебе.
– Я не готова принимать такое решение, Том, – честно призналась я.
– Никто никогда не готов, Марлеша. Но знай: я рядом.
Он наклонился и легко поцеловал меня в лоб.
– Я рядом, – тихо повторил Каулитц.
И я ему поверила. Ничего не сказав, я вышла из его машины и направилась домой. Все внутри меня сжималось в страхе и дрожало от беспокойства. Я заходила в квартиру, еле передвигая ноги. Пульс в ушах выбивал нервную дрожь. Дыхание становилось тяжелее и громче.
– Я дома... – прохрипела я.
– Иди сюда! – грубо позвала мама.
Порой я ее не узнавала. Я не понимала, как вместо любящей и нежной она стала такой, которая не упустит шанса сказать мне колкость и унизить. Я прошла в зал. Вся семья была в сборе. Папа сидел на диване рядом с мамой: он не смотрел мне в глаза, но сжатая челюсть и напряженность его позы говорили о том, что он на меня злится. Коралина с грустным видом сидела на кресле и, качая головой, бросала на меня укоризненные взгляды.