Тогда я не задумалась о сказанных им словах, тогда мне хотелось, чтобы он снял с меня грязное чувство вины, которое не давало вздохнуть и гирями обложило грудную клетку.
Тео ласково повел ладонью вдоль линии моего позвоночника.
– То, что ты коришь себя за содеянное, доказывает, что ты не монстр.
– А вдруг я им и явлюсь, Том? Вдруг Коралина права?
Он покачал головой:
– Ты не такая.
Он произнес это столь уверенно. Столь убедительно. Столь неоспоримо. И я поверила ему. Мне это было необходимо как воздух. Я доверилась ему. Это было нужно моей совести, которая рвала и метала в ужасе от происходящего.
– Прошу прощения, что прерываю, но кровь все еще капает – надо бы обработать рану, – подал голос Матье и неуверенно потупил взгляд в асфальт, словно пытался показать всем своим видом, что не слышал нашего разговора.
– Мне надо везти ее в травмпункт? – обращаясь к нему, спросил Том.
Фармацевт медленно покачал головой и сделал глубокий вдох:
– Просто надо обработать: порез глубокий, но не настолько.
Каулитц кивнул и выпустил меня из объятий. Я села напротив Матье, подавая ему руку. Том полез во внутренний карман пиджака за бумажником. Он достал пару купюр, при виде которых глаза парня полезли на лоб.
– Спасибо за помощь.
– Я не возьму, – резко сказал тот и недоверчиво покосился на Тома, а затем заглянул мне в глаза: – Ты точно хочешь уехать с ним? Может, все-таки вызовем полицию?
Я посмотрела на Каулитца. Он не напрягся: ноль эмоций, ноль реакции. Он просто продолжал стоять там и смотреть на меня, оставляя выбор за мной.
– Ты уверена в нем? – прошептал Матье, явно беспокоясь. Он аккуратно обрабатывал мою рану, терпеливо ожидая ответа.
– Да, – просто ответила я, глядя в пронзительные карие глаза... Что-то в них изменилось. По его лицу пробежала тень сомнения.
– Как знаешь... я закончил, – сказал Матье и выпустил мою руку.
Я поднялась и, бросив последний взгляд на него, попрощалась.
– Спасибо. – Я неловко махнула перевязанной рукой и села на пассажирское сиденье «ауди».
Фармацевт остался на зеленой лавочке и проводил меня взглядом. Не имею ни малейшего понятия, что за мысли роились в его голове. Должно быть, это был самый странный вечер в его жизни.
В салоне пахло кожей и дорогим парфюмом. Том хлопнул дверью и, нажав на педаль газа, сорвался с места. Между нами повисло молчание. Рука болела, и эта боль отвлекала от плохих мыслей. Улицы расплылись за окном, превращаясь в один большой блик света от фонарей. Начался дождь, маленькие капли размазывались по стеклу. Каулитц продолжал молчать, но я чувствовала исходящее от него напряжение и недовольство. Смена настроения насторожила меня.
– Ты был чем-то занят? Я отвлекла тебя? – тихо поинтересовалась я.
– Я был на ужине в честь победы нового мэра – ничего интересного, – подал он голос.
– Тогда почему ты злишься?
Он крепче стиснул руль, но на вопрос не ответил.
– Давай адрес своего парня – думаю, будет лучше оставить тебя там, – резко сказал он.
Я нахмурилась:
– Моего парня?
– Даниэль – или как его?
– Он не мой парень.
Том сжал челюсть:
– Не люблю, когда мне врут.
Он не смотрел на меня, а я впилась взглядом в его профиль.
– Я никогда тебе не вру, – твердо произнесла я. – С чего ты вообще решил, что мы с ним вместе?
Я начинала злиться, и если с другими я всю жизнь пыталась обходить острые углы, подавлять эмоции, скрывать их, то от Тома не хотелось. Казалось, только рядом с ним я могу позволить себе полноценно чувствовать, не пытаясь слепить из себя идеальное подобие человека.
– Может, потому что он целует тебя на глазах у всей школы, а? – прямо спросил он и бросил на меня один из своих снисходительных взглядов, как бы подчеркивая свое равнодушие.
– Ты был там? Ждал меня после школы? – застывая на месте, спросила я.
– Ты исчезла на две недели. Нигде не появлялась. Не дала о себе знать... Я не знал, что думать. – Он запнулся, словно жалея о сказанном.
– Коралина сказала маме, что я была на наркоманской вечеринке, и меня наказали. У меня забрали телефон и ноутбук. Сегодня я планировала после школы зайти к тебе домой.
– Даниэль отвлек? – с иронией спросил он.
Мне стало мерзко от того, что он мне не верит. Стало гнусно, что он говорит со мной таким тоном. Он затормозил на красный свет, и, недолго думая, я открыла дверь и вышла из машины. Находиться рядом с ним не хотелось. Играть в игры, взвешивать каждое слово, что-то доказывать и тем более оправдываться – не было сил.
– Марлеша! – крикнул он мне вслед, и я обернулась.
– Да катись ты к черту!
В этот момент я заметила кусок наклейки на пассажирском сиденье. Это были наклейки диснеевских персонажей. Те самые, что Даниэль наклеил мне на папку. Я моргнула и медленным движением оторвала кусок от кожаного сиденья. В руках у меня остался розовый бочонок Винни-Пуха.
– Моя папка... – растерянно прошептала я.
На дороге послышались громкие гудки.
– Сядь в машину, – потребовал Том.
Но я не могла сдвинуться с места.
– Ты украл мою папку?
Выражение его лица было громче всех слов. Не веря в происходящее, я громко хлопнула дверью и побежала как можно дальше от него. В голове не укладывалось, как он мог так поступить со мной. Холодные капли рассекали воздух и барабанили по мне. Одежда быстро промокла, но я не могла остановиться.
– Марлеша! – Он догнал меня и резко потянул назад, моя спина стукнулась об его грудь.
– Пусти. – Я попыталась вырваться, но он крепко удерживал меня.
– Куда ты бежишь?
– Подальше от тебя! Подальше от всех! Я хочу убежать от своей жизни, ясно?
Том повернул меня к себе. Свет от фонаря освещал его лицо.
– Как ты мог украсть ее? – закричала я на всю улицу, силясь сдержать слезы.
И его ответ выбил весь воздух из моих легких.
– Мне нужна была частичка тебя, Марлеша. – Признание слетело с его губ, а в глазах бушевала буря. – Я, как ненормальный, не находил себе места две недели. Я спал под твоими окнами. Думал, поймаю перед выходом... Я нашел твой номер и звонил. Но телефон был выключен. Я сорвался с важного ужина, стоило мне услышать твой голос! – выкрикнул он.
Было видно, что он жалеет о сказанном. Признание давалось ему нелегко.
– Сегодня я увидел, как он целует тебя... – В его взгляде что-то поменялось – его заволокла темная пелена. – И я понимаю, что он подходит тебе гораздо больше. Но когда я смотрю на тебя, я забываю, что ты девочка, которая обклеивает свою папку детскими картинками, Марлеша. Я вижу в тебе... – Он запнулся и неловко опустил голову – его маска треснула, и ему было не по себе.
– Свое отражение? – шепотом спросила я. – Тот же голод? Ту же борьбу? Те же оковы? То же желание? – Я смотрела ему в глаза. – Я не понимаю, почему испытываю подобное к тебе. Но рядом с тобой...
Я не могла закончить эту фразу. Не было слов, чтобы объяснить, что я чувствую рядом с ним. Рядом с ним все вокруг теряло смысл. Не было ни Коралины, ни моих ужасов, ни упреков мамы, ни чувства вины. Он словно исцелял меня одним своим присутствием. Одним взглядом карих глаз. Одним ласковым прикосновением.
Он аккуратно погладил меня по щеке.
– Ты меня совсем не знаешь, – хрипло произнес он.
Я доверчиво, словно щенок, прильнула к его ладони.
– Знаю, – эхом ответила я.
Глупая. Детская. Наивность.
ВЫ ЧИТАЕТЕ
в ореоле тьмы
РомантикаУ него черные волосы и пронзительные глаза. Его называют Антихристом. Каждая встреча с ним сулит потерянный рай. Марлена Бофорт - художница, о таланте которой никто не знает. Кроме него. Они видят одних и тех же чудовищ и воплощают их на бумаге. Оба...