Проблемы воспитания разновозрастных детей

Глава 99. Неужели ты не понимаешь, что я изливаю тебе душу

Чэн Цянь внимательно посмотрел на Янь Чжэнмина.

— Я знаю меру. Я не стану лезть в это тайное царство и не буду ничего там трогать. Я лишь хочу отыскать следы Поглощающей души лампы...

Но Янь Чжэнмин спокойно перебил его.

— Наш шицзу, Тун Жу, говорил, что, когда он вошел в это место, то уже не мог вернуться оттуда прежним. А теперь ты вдруг решил, что сильнее его. Ты ведь почти вознесся на небеса, верно?

Чэн Цянь промолчал.

— И этот Тан Чжэнь... Когда он отправился туда, он был человеком, а вернувшись через сотню лет, стал призраком. Но ведь ты думаешь, что ты куда умнее и осторожнее, чем он, не так ли? — продолжал Янь Чжэнмин.

У Чэн Цяня разболелась голова.

— Дашисюн, ты судишь обо всем слишком поверхностно. Прекрати так странно себя вести.

— О, хорошо, — Янь Чжэнмин прекратил чудачествовать и решительно (1) произнес. — Это не сработает.

(1) 斩钉截铁 (zhǎndīngjiétiě) — решительно и бесповоротно, сказать, как отрезать (букв. разрубить гвоздь и расколоть железо).

Чэн Цянь не стал с ним спорить. Он тут же закрыл рот и остался стоять на месте.

В конце концов, именно из-за Тун Жу миллионы обиженных духов пожертвовали собой.

Впоследствии, названый ученик клана Фуяо, Цзян Пэн, пережив годы взлетов и падений и находясь уже на последнем издыхании, все равно продолжал в тайне использовать Поглощающую души лампу.

И демонический дракон Хань Юань, обреченный всю свою жизнь охранять Наньцзян, тоже был учеником клана Фуяо.

Вот уже три поколения они не могут избавиться от этой ответственности. Чувства и эмоции никогда не позволят им остаться в стороне.

Чэн Цяню не было нужды рассказывать об этом, Янь Чжэнмин и так все знал.

И действительно, мгновение спустя Янь Чжэнмин внезапно встал и, словно крутящий жернов осел, принялся нарезать круги по комнате. Янь Чжэнмин пожаловался:

— Я ведь знал, что с этим кланом будет столько проблем. Мне не следовало забирать у тебя печать главы.

Чэн Цянь быстро уловил перемену в настроении дашисюна, потому молчал, не мешая ему сердиться.