Главного глазами не увидишь.

50. Не стоило...

Тон Римуса не предвещал ничего хорошего, хотя глаза все еще светились искренним счастьем. Как там в литературе? Оксюморон? Именно. Губы разочарованно приоткрываются, в глазах потухает все, что когда-либо могло там светиться.
- Не может быть... - даже шепот его переполнен досадой, и это режет по сердцу Тонкс, словно ржавый нож, рубцы останутся в любом случае: хоть он передумает, хоть нет.
Воспоминания не стираются. Ничем и никогда. Кроме... Кроме Обливиэйта!
Хм.. Разве это было бы честно? Избавить Римуса от фактически самых важных воспоминаний в жизни любого человека. Но это ведь на время: она ему потом все равно все расскажет. Но где уверенность, что потом его реакция окажется лучше? А разве она хочет изменить это из-за какой-то реакции? Хотя, почему «какой-то», сейчас она бы многое отдала за то, чтобы Римус радовался и скакал вместе с ней.
- Я извиняюсь, - хрипло выдавила Тонкс. Она быстро подлетела к Римусу и, крепко обняв его за пояс, трансгрессировала к уже надоевшей гостинице. – Идем, идем, скорее, - поторопила она сконфуженно следовавшего за ней Римуса. Видимо, еще не отошел. Тонкс ничего не осталось, кроме как грустно улыбнуться.
Она взлетела по кривым старым ступеням, которые едва ли удерживали одного человека среднего телосложения, распахнула глухую дубовую дверь, поморщившись прозвучавшему скрипу. Тонкс захлопнула дверь и прислонилась к ней спиной, в упор глядя на удивленного Люпина.
- Римус? – чуть слышно позвала она и увидела в ответ немного приподнятую бровь. – Извини меня, я не должна, но... - на губах Лунатика уже застыл вопрос, который ему не суждено задать: - Обливиэйт!
Глаза Люпина на секунду стали «полупустыми»: в них не отражалось ничего, словно смотришь на живой труп.
- Ой, Тонкс, я тут это... - замялся Римус, моментально выходя из этого непонятного состояния. – Рассказать кое-чего хотел...
В этот момент девушка, неизвестно почему, провела аналогию с Хагридом, вечно мямлившим, как эльф, хотя был размером с дракона. Ей вдруг захотелось расхохотаться, она чувствовала невероятное облегчение, что Римус снова ничего не знает. Все было донельзя просто. Оставалось только Флер с Биллом предупредить.
- Что случилось, дорогой? Может, ты голодный, а? Ты, вообще, когда последний раз кушал? – щебетала Тонкс, подталкивая Лунатика к кровати.
- Да послушай ты! – воскликнул Римус. – Рассказать кое-что надо!
- Что-то случилось? – нахмурилась Тонкс.
- Я знал, что Дамблдор умрет! – вдруг звонко сказал он.
Тонкс обомлела. Похоже, заклятие дало какой-то побочный эффект.
- Да не смотри ты так!
Римус подошел к девушке, ткнул ей палочкой в висок, прошептал какое-то заклинание, и перед ее глазами моментально возникла картинка.
Письмо было написано на очень дорогом, чуть желтоватом пергаменте броскими изумрудно-зелеными чернилами. Острый косой почерк сообщал: «Надо срочно поговорить. В восемь. Н.М.» Две последние буквы были размашисто нарисованы в правом нижнем углу пергамента, словно роспись.
Тонкс хотела спросить у Римуса, что вообще это все значит, когда поняла, что сейчас смотрит на мир глазами Лунатика, она как бы перенеслась в его воспоминание, но никак изменить его не может, даже пошевелиться было невозможно.
Дальше все будто перемоталось, видимо, Римус пропустил то время, которое было до восьми часов, о которых он и хотел поведать Тонкс.
Римус трансгрессирует, едва выйдя из магазина. Хрупкая женщина стоит на краю платформы магловского вокзала, плотно закутавшись в темно-серую шаль, словно прячась от сентябрьского ветра.
- Что-то случилось? – тихо спрашивает Римуса, медленно приближаясь к фигуре.
Женщина вскидывает усталый взгляд и пронзает Лунатика проницательным женским взглядом.
- Да, Римус, все очень плохо! – голос очень хриплый и звучит тонко, а не так, как обычно, аристократично, с надменными нотками. – Он... Драко...убить...
- Нарцисса... Цисси, спокойнее, ничего непоправимого ведь не случилось? – мягким тоном интересуется Римус, растирая ладонями холодные плечи.
- Случилось! – звонко кричит она. – Он, Он заставляет Драко! Мало Ему нас с Люциусом, наших испорченных жизней, судеб, Ему нужен наш сын, Драко! – в голосе звучит холодная напряженность, крик того и гляди сорвется на истерику, и Римус это чувствует, но все эмоции должны выплеснуться, необходимо, чтобы она выговорилась. – Он хочет, чтобы Драко принял Метку! Понимаешь? Даже у меня ее нет! А что я могу сделать? Если я начну перечить, то сделаю только хуже, у меня нет никаких возможностей сейчас, кроме как подчиниться этому уроду! Что мне делать, Римус, что?
Нарцисса начинает плакать от безысходности, доверчиво прижимаясь к сильному плечу Лунатика. Эта боль, которая выплескивается на Римуса, Тонкс не понимает, как на данный момент плохо этой, на первый взгляд, уверенной в лучшем будущем женщине. Она как-то не задумывалась, что на той стороне, стороне противника, тоже есть сломанные судьбы, есть люди, жизнь которых никогда не станет прежней. И взять даже Регулуса, парень ведь просто ошибся! Но оттуда не выйти! Либо служить, либо умереть! И тут уж дело твое!
- Это еще не все, Римус! – Нарцисса отрывается и смущенно вытирает слезы со щек тыльной стороной ладони. – Он заставляет Драко доказать свою преданность! – Ну, это не новость, всем известно, каким образом Лорд проводит вступительный экзамен: парочка грязнокровок да и палочка с первыми Непростительными, медленно убивающими все хорошее, что только могло остаться к этому времени у человека в душе. – Нет, это не то, о чем ты сейчас думаешь! Круциатусом не обойдется! – по щекам снова текут крупные слезы. – Он хочет, чтобы Драко убил... убил... Дамблдора... Иначе Лорд убьет всех живых Малфоев! Ты понимаешь, что это значит?! Фактически у Драко нет выбора... Римус, что мне делать? Я не хотела, чтобы у моего единственного сына была такая жизнь. Я растила его в любви, он решительный, резкий, может, даже чересчур вспыльчивый, но он не убийца, понимаешь? Есть же такие, кто уже однозначно станет маньяком, потенциальные убийцы! Но это не Драко, он не такой! – светло-серые теплые глаза проникают внутрь души, заставляя смущаться. В глазах странное доверие, не присущее этой железной леди вообще. – Даже Белла не такая, ее такой сделали! В детстве, даже лет до четырнадцати она была очень хорошая...
Ярко-серебристый Патронус-лошадь прерывает исповедь женщины.
- Цисси, милая, где ты? – голос Люциуса совсем не взволнован, в нем отчетливо слышна любовь, которую никто и никогда в нем не замечал. – Драко вернулся, возвращайся.
- Ты его любишь? – тихо спрашивает Римус, продолжая поглаживать женщину по спине.
- Как ни странно... - загадочно отвечает она, кивает Римусу на прощание и трансгрессирует.
Все вокруг начинает приобретать бурые оттенки, и Тонкс понимает, что Лунатик выводит ее из своего сознания. Удивление, перемешанное с ужасом, рвется наружу, но получается только одна фраза:
- Почему ты ничего не сделал? – в голосе слышен упрек.
- Я сделал. Я ходил к Дамблдору, он послал меня куда подальше, велел никому не говорить, даже тебе. Сказал, что в курсе всего, сказал, чтоб я не лез не в свое дело. – Доложил Римус.
- Немного резко для Дамби! – покачала головой Тонкс.
- Ну, он сказал это в своей манере! – пожал плечами Лунатик и, широко открыв рот, зевнул. – Спать охота, ужас!
- Ага.. – Тонкс, заразившись, тоже зевала. – Кушать не будем?
- Я не хочу. Пошел спать!
- Я сейчас за яблоком и догоню, - бросила Тонкс и отправилась в сторону корзины с фруктами – единственного, что было в их номере съедобного.
На самом деле, сейчас следовало питаться получше, чем обычно – раз в день, если не в два, да и то, чем попало, но Тонкс схватила всего лишь большое зеленое яблоко и, звонко им хрустнув, пошла к кровати, в которой уже спал Римус, рядом валялось сырое банное полотенце. Тонкс скинула грязные вещи и отправилась в душ. Когда Римус только успел помыться?!
Теплая струя расслабляла все мышцы, плечи постепенно опускались, веки прикрывались, но перед глазами все еще стояла картина, на которой Римуса пытали. Такого ужаса Тонкс все-таки никогда не испытывала.
Ладно, не стоит о грустном.
Девушка вытерлась большим махровым полотенцем светло-зеленого цвета и вышла из ванной.
Ночь была в самом разгаре. Луна, уже завтра грозившая стать полной, смотрела в окно, ни капли не смущаясь, ее соседи-звездочки изредка помаргивали, порой даже опускаясь в объятья горизонта.
Глубоко вздохнув, Тонкс улеглась в постель, тесно прижимаясь к теплому телу Лунатика. Даже во сне Римус аккуратно, стараясь не потревожить измученное тело, перевернулся к девушке и неосознанно обнял ее, крепче притягивая и не давая свободы. Тонкс полусонно улыбнулась.
И уже тогда, когда большая часть ее сознания была в царстве Морфея, в голове отчетливо прозвучала мысль, которую Тонкс старалась игнорировать: «Ну и дрянь же ты! Не стоило!».
А ведь и правда, не стоило...