Осколки зеркала Вечности и Зелёная пантера

Глава 32. Шаги к победе

Магический мир, 1667 год с разделения мира, июнь 2005 года по нашему летоисчислению

Лорд Джастин Маунверт

В тускло освещённой комнате тени когтями цеплялись за стены. Лорд Джастин Маунверт восседал на своём величественном троне из зеленого обсидиана. Чёрный плащ с фамильным гербом стекал к его ногам, словно живая река. Через высокие окна в зал проникал мрак Мыса Теней и жар огненной реки, своим треском предвещающей беды.

Несмотря на его безупречную осанку, в венах Маунверта всё ещё пульсировала чужая магия и боль, постоянное напоминание о ране в боку от рук Ирмы Экман. Она еще не зажила и яростным жалом упиралась в сердце, касалась воображаемого осколка льда.

Порой боль становилась такой невыносимой, что сознание туманилось, а перед Джастином возникал ненавистный образ матери. Но в глазах своих сторонников Маунверт оставался властной и неприступной загадкой.

Второй зал заседаний был величественен и одновременно зловещ: колонны абстрактных форм тянулись к потолку и утопали во мраке, по гобеленам с кровавыми сценами ползали тени обсидиановых шпилей трона. Джастин любил обсидиан — как и в первом зале собраний, все здесь было сделано из него. Блики от огня придавали лицам собравшихся красный оттенок. Пахло миррой и пеплом, как в сгоревшем храме. Снаружи доносился топот, лязгание металла и клацание пастей. Чудовища, которых Маунверт поставил в качестве стражей своих владений, совершали очередной обход вокруг поста.

Боль терзала его плоть, но Джастин сохранял фасад властного спокойствия. Окидывал холодным взглядом своих союзников, словно маэстро — оркестр.

В зале царила напряженная атмосфера — прислужники ожидали речи повелителя.

— Лорд Маунверт, как вы себя чувствуете? — дрожащим голосом произнесла Женевьев Хамминг, заламывая руки. Эта худая, высокая женщина с тонкими губами и пронырливым взглядом являла собой портрет нервной роскоши. Её многочисленные украшения громко бряцали.

— Не говори о пустяках, Женевьев! — одёрнул её Джастин. — У нас есть куда более важные вопросы.

— Конечно, милорд, — поклонилась Женевьев.

Её стремление угодить Маунверту, как и желание роскошной жизни, было очевидно.