Хиёри отступила назад, готовясь бежать. Но женщина, что стояла перед ней, более не сделала ни единого движения. Было страшно. Тело оцепенело, а сознание отказывалось воспринимать произнесённые женщиной слова.
- Ох, моя милая дочь, они и вправду забрали твою память, мне так жаль… - женщина улыбалась, и это пугало. Пугала её добрая улыбка и произнесённые слова. Ики не желала им верить. Ики не желала их слышать. Она не желала находится в вечноцветущем саду.
- Кто вы? – тихо спросила девушка, не приближаясь, но и не отступая. Ей было интересно, и это чувство побеждало страх. Женщина казалась близкой и родной.
- У меня есть множество имён, но ныне я известна как Богиня милосердия – Каннон… - женщина слегка склонила голову, чем позволила увидеть множество неизвестных знаков, что пестрят на бледной шее. Алые символы кружат в хороводе бледно-синих, завораживая.
- Я… извините, но я и правда не ваша дочь… - Хиёри насмелилась подступить немного ближе к женщине. Она смотрела прямо, не отводя глаза. Страх отступал, и на его место приходил покой.
- Моя Кимико, как я могу не узнать ту, что рождена в момент моего омовения по возвращению из Царства Ёми? – женщина подняла голову, усмехаясь. Она прекрасно помнила собственное дитя, что она оставила на землях грешников. Дитя, что она оставила и о котором жалела. У неё небыло почётного права рождать, но священные воды воплотили её порок в облике новой Богини.
Покой пленял юное сознание, и Ики не сразу заметила, что красочный сад поблек, и её глазам предстала маленькая девочка, облачённая в лёгкое фурисодэ цвета небес. Её волосы были необычайно длинными, касаясь босых стоп. Она улыбалась, неся яркие цветы, которые излучали бледную ауру. Она бежала к этой женщине, что назвала себя Богиней Каннон. Она была удивительно похожа на маленькую Хиёри, что запечатлена на тех детский фотографиях, что лежат в семейном альбоме Ики.
- Сочувствие и милосердие не имеют пределов во времени… - тихо произнесла женщина, щёлкнув пальцами. Видение растворилось. Алые символы на левой руке женщины засветились и погасли.
- Я вас не понимаю… - Ики покачала головой, показывая, что совершенно не знает, о чём говорит женщина. Но где-то в далёких закромках сознания светилась мысль понимания. Мысль, что преграждала путь памяти.
- Ранее ты была столь послушной и тихой, но сейчас… - она покачала головой, - Твоё поведение неудовлетворительно!
«Прекрати!» - разнеслось по округе, от чего множество птиц поднялось ввысь.
«Немедленно прекрати, Каннон!» - перед взором Богини и юной Ики предстала женщина, что излучала свет. Её тёмные волосы лежали на траве, а в глазах заката отражалось недовольство и укор. Она выглядела старше Каннон, но морщины на её лице стремительно разглаживались, возвращая молодой лик.
- Сестра, ты пожаловала ко мне так неожиданно! – женщина всплеснула руками, сменив внезапный гнев на милость. Божественный сад вновь обрёл яркие краски и засиял.
- Я привела тебе того, кого ты не можешь не помнить! – женщина немного отступила, и рядом с ней появился темноволосый юноша, что в глазах Богини милосердия отражался маленьким мальчиком с яркими глазами небесной лазури.
- Я… Ябоку?!.. – женщина вздрогнула, прикрыв ладошкой рот. В её глазах отразился панический страх. Она не помнила его, но точно знала, что его ей стоит опасаться. Перед её глазами вновь предстали небесные глаза, и сознание услужливо напомнило то тихое «Ябоку», что разнёс ветер вместе с цветами сакуры.
- Нашу связь никогда не разорвать, Ябоку, прошу, помни! – передразнил он сказанные однажды матерью слова. Он гневался. Он злился. Он практически ненавидел мать, что так открыто лгала ему в глаза когда-то.
На шее женщины засияло множество символов, и она схватилась за неё, словно её охватило удушье. Алые символы слились с синими, засияв. Из светлых глаз хлынули прозрачные слёзы, и женщина упала на колени. Воспоминания ожили.
Сад сотряс оглушительный крик Богини, чьё сознание заполняли будто чужие воспоминания о собственном сыне. На миг мир, что окружал их, померк.
