Мне совсем не нужно вспоминать яркие и ароматные бутоны влюблённой во внимание весны. Ни яркий цвет, ни падающие наземь лепестки, что сбиваются в странном танце ветра. Мне хватает и тебя, Богиня, чтобы вспомнить цветочную нежность, так несвойственную несчастьям. Один короткий взгляд, и перед глазами сотни тысяч образов из закромов памяти, так ярко и живо отпечатанных там. Навсегда.
Когда я впервые встретил тебя – пустое сознание и отчаянье в тёмных глазах – то, наверное, уже был пленён. Не только твоей клеймящей силой, что разрушила меня, едва коснувшись – всем. И той тонкой цветочной нежностью твоих рук, которыми ты гладила мои щёки. Я был пленён и рад, в моей душе цвела надежда, и сладкие бутоны её заставляли мечтать о будущем. И от этого мне было особенно хорошо, словно и не мёртв вовсе, и не живу на дальнем берегу, что переполнен духами. Для меня существовало будущее, и его воплощала ты – искрящееся счастье в глазах, звонкий смех, сладкое до невозможности «Дайкоку». Тепло проникало в мои руки тысячей тонких игл, колючек, дразнило и становилось единым с молчаливым «я». Скверна отпускала моё несуществующее, призрачное сердце, сгорала в тёмном огне – на коже проявлялось всё чётче властное «Кокки» и связь опутывала нас до кончиков пальцев.
Ты улыбалась, а я мог лишь молчаливо наблюдать – в белом совсем невинная, ты никак не походила на Богиню несчастья, Бинбогами. Поэтому я и дал тебе ответное имя – Кофуку, маленькое счастье. Счастье, что ты подарила мне.
Я хорошо помню мягкие тёплые ладони, касающиеся моей грязной кожи – совсем маленькие и нежные, словно лепестки цветов. В них я нашёл своё спасение и свой яркий свет – они стали целым океаном в сухой до невозможности пустыне. Я был жаден до нежности, да и сейчас такой же, и трепетал от каждого прикосновения.
***
– Кофуку! – осуждающе шипит шинки, почти не двигая губами. У него на языке тысяча проклятий, которые придётся проглотить из-за её невинного и глубоко взгляда, в котором он может рассмотреть себя. Его кожу щипает прохладный воздух ранней весны, ещё скрытой за зимним снегом, а перед глазами – шумный город со своей скоротечной жизнью. А ещё дорога, на которой две разбитые машины и осколки стекла.
Вестница бед и разрухи убежала в беззащитный город утром, прихватив с собой лишь лёгкую куртку. Он заметил это не сразу, но бросился искать её по всему городу, оставляя все дела на потом. И нашёл. Прямо перед Эбису столкнулись машины, а он успел притянуть её за хрупкие плечи, избегая столкновения. И вновь почувствовал цветочную нежность маленьких ладоней на своих руках, когда она повернулась к нему – растрепанная, с чуть красными щеками и разводами счастья в глазах. Она смотрела ему в глаза и улыбалась, поглаживая его руки своими. Она несла несчастье в мир, но своей цветочной нежностью делала его самым счастливым шинки на дальнем берегу.
