Цветущее состояние

Глава 47

Наступила осень, и душа девушки первый раз в жизни ликовала в ожидании прохлады за окном. Этот дождь, бьющий по стеклам, словно музыкант, играющий на пианино, принял форму пластыря, защищающего рану от внешнего мира. Листья за считанные дни окрасились в яркие цвета, напоминая Бель о последней надежде, самой сильной из всех, самой красивой, которая все равно обречена разбиться, уйдя восхитительно, завораживая взгляд смотрящего. Листья падали бесшумно, как обычно мы закрываемся в себе. Ни слов жалости, ни просьб, ни слез, одно лишь красивое падение за секунду до прикосновения с холодной и сырой землей.

Бывало, что маленькие ребятишки набегут с веселым смехом и обязательно соберут охапку самых красивых, самых ярких и больших листов. Принесут домой и поставят в вазочку на какое-то время.

Человек в момент своего падения тоже хочет, чтобы его подобрали. И тут даже не важно, кто это будет, разборчивость в людях отпадает, и остается только безумное желание, чтобы кто-то пригрел, помыл, полюбил.

   Бель нравилось смотреть на людей, вечно спешащих по своим делам. И только дети, такие счастливые и беззаботные дети, целенаправленно отказывались обходить глубокие лужи, чтобы как можно эффектнее прыгнуть в маленькое озеро и одарить брызгами всех вокруг.

Поздно вечером Бель казалось, что в лужах отражаются звезды. Она искала приют всюду. Слушала грустные песни в наушниках, смотрела смазливые мелодрамы, где все кричало о вечной любви, о любви божественной и судьбоносной.

Ближе к ночи ей нравилось надевать мягкую пижаму и садиться за очередной классический роман, потому что современные, ну совершенно, никуда не годились. Девушка наливала себе горячий чай, а иногда даже позволяла себе роскошь в виде сладкого какао с маршмеллоу. За окном по-прежнему барабанил дождь, сопровождаемый ветром, срывающим остатки разноцветных листьев. Чайник снова кипел, а одна книга сменялась другой. Все слилось в круговорот, который, казалось, никогда уже не кончится, и Бель это нравилось.

Она накидывала свое любимое пальто и шла в уютную кофейню на углу, покупала один и тот же круассан со сгущенкой и продолжала вспоминать о чем-то.

Первый раз в жизни осень ее вдохновляла, рождала внутри иное, странное чувство, что-то теплое и тоскливое одновременно. Бель даже не задумывалась о том, что после осени наступает своеобразный мрак, что скоро последний листок почернеет, а деревья оголят свои уродливые, кривые ветви. Она не думала о холодном снеге, который покроет землю, хрустя под ногами путников. Не думала о том, что день станет совсем коротким, а ночь постепенно захватит в свои сети и ее, затащит куда-то глубоко во тьму, откуда сложно найти выход, потому что свет будет манить сверху, а путь к нему будет напоминать карабканье по скале.

Сейчас Бель не думала об этом. Она была полна внутреннего огня, который разжигался в ней все сильнее. Девушке казалось, что теперь, даже когда осень перестала быть для нее помехой, все обязательно станет хорошо. Бель наивно полагала, что внутренний огонь, так ярко горящий в ее сердце, будет спасать ее и долгой зимой, и, если понадобиться, много лет, пока она не найдет того, кто поможет ей снова почувствовать жизнь в ином свете.

Девушка об этом не думала. Она не знала, что осень – это предшественник суровой зимы, не знала, что красивый упавший цветок утонет в грязи и почернеет сразу, как только нога человека жестоко наступит на него. Не знала, что добрые ребятишки без единой жалости выбросят свои букеты, как только они перестанут радовать взгляд. И конечно, Бель не знала, что огонь горит особенно ярко в свой самый последний раз, что мнимое счастье бывает только перед самой страшной депрессией и что красивее всего жизнь выглядит в глазах умирающего.