Цветущее состояние

Глава 52

   За бесконечным самоанализом и самокопанием прошли еще два долгих и томительных месяца. Наступила пора декабря, и всех захватило предвкушение приближающегося праздника. Звонить Велари по вечерам уже вошло для Бель в привычку. Обе девушки, безусловно, нуждались в компании друг друга. Как бы они не хотели скрыть все свои печали от посторонних глаз, юношеская трагедия полностью захватила их сердца.

Так уж устроены некоторые люди. Любые тяжести жизни приобретают в их глазах образ невыносимой трагедии, а любая радость, порой не заметная для глаз обыкновенного наблюдателя, служит для них источником настоящего счастья чистого и непокорного. Мне искренне жаль их, ведь, наверное, не просто впитывать в себя все, как губка, а потом ждать, когда кто-нибудь возьмет и выжмет тебя, освобождая от лишней тяги. Вы знаете, что случается с губками после многократного использования? Вот и мир жестоко выбрасывает тех, кто себя изрядно исчерпал и уже не является пригодным для жизни. Право, мне хочется верить, что таких людей мир просто оберегает и забирает туда, где они смогут спокойно вздохнуть, потому что на земле они такой привилегии, к сожалению, не имеют.

Бель ощущала себя слабой и потерянной, и только тусклый, едва заметный огонек внутри продолжал давать девушке силу. Бель спустилась на кухню. Эмилия хлопотала над плитой, надев свой любимый зеленый фартук и забрав волосы в плотный пучок. Стол украшала белая скатерть из льна, служащая больше для практического применения, чем для эстетичного удовольствия. На столе стояла ваза с лавандой. Рядом лежал поднос с овсяным печеньем. Бель протянула руку к подносу, но миссис Остин резким движением отдернула руку дочери.

  – Я еще не покрыла их шоколадкой глазурью, – пояснила женщина, взяв с плиты кастрюлю с тягучей смесью. – Но раз ты спустилась, можешь сделать это сама.

  Бель послушно кивнула и переместила смесь из кастрюли на поднос.

  – Выглядит довольно вкусно, – улыбнулась девушка.

  На кухню вбежала Долли. Она сильно разрослась за это время: пятна на ее теле увеличились в количестве, а ноги стали длиннее и грациознее. Бель погладила питомца по голове.

  – Какой красивой она стала.

  – Всем живым существам свойственно расти, – ответила Эмилия, наполнив чайник водой.

  – Мама, я решила, что хочу быть писательницей, – улыбнулась девушка.

  – Ты хочешь этим зарабатывать себе на жизнь? Такая твоя прихоть? – вскинула женщина брови.

  – Это не прихоть, мама. Это мое предназначение, я чувствую, – мечтательно протянула Бель.

  – А ты уверена, что достаточно ознакомлена с миром и его правилами, чтобы писать для общества?

  – Нет, – отрезала девушка. – Но для этого есть воображение.

  – Ну, тогда я умываю руки, – закончила женщина.

  Бель выдержала паузу.

  – И еще. Мама, я хотела спросить тебя.

  – Ради бога, Изабель Остин, еще одной твоей безрассудной идеи я не выдержу, – Эмилия повесила кухонное полотенце на крючок и повернулась к дочери.

  – Можно друзья приедут ко мне на Рождество? Ты знаешь, я очень скучаю.

  Женщина смягчилась в лице.

  – Конечно, – кивнула она, глядя в окно. – Друзья нужны в жизни. Особенно в юности. Думаешь, что они понимают тебя лучше, чем кто-либо, и ты просто наслаждаешься их обществом, – женщина вздохнула. – Так бывает не всегда, Изабель, но я хочу верить, что у тебя будет.

   Бель вернулась в свою комнату и, опустившись на стул, достала из верхнего ящика стопку дневников. Как хорошо, что на свете есть вещи, способные хранить воспоминания! Какими ценными бывают эти минуты, когда ты так отчаянно пытаешься пережить эмоции, которые хранит старая потрепанная бумага. Она когда-то еще чувствовала, как быстро бьется твое сердце под напором ручки, которую ты так упорно вдавливаешь в листок, пытаясь записать, как можно больше. Бель провела рукой по ветхому переплету и улыбнулась. Она открыла последний дневник и принялась читать. Сначала девушка смеялась, потом тоскливо улыбалась, а затем смахивала со щеки горькие слезы.

   Воспоминания, словно острый нож, ранили сердце. К ним нужно возвращаться только тогда, когда ты счастлив в настоящем, иначе потом придется собирать себя по частям, досадуя на жизнь за то, что она никогда не позволяет моментам случаться дважды.