—Т/И, — с выдохом говорит подошедшая мать. Она ставит стакан с водой перед тобой, присаживается рядом и берет твою руку.
Кажется, разговор будет тяжелым.
Женщина рядом волнуется не меньше. Она замолкает, поджимает свои губы и тупит взгляд на ваши сцепленные руки. Кажется, будто готовит сама себя к этому разговору. Это нервирует тебя ещё больше. Ты, следя за этой картиной, готовишься уже к худшему. Кажется, что ты моментально вспотела.
Ещё ты заметила, что отца нет. Единственное, что ты знаешь, так это то, что он в своём кабинете и с утра оттуда не выходил. Он даже решил не принимать участие в самом важном разговоре в твоей жизни. Это тоже заставляет насторожиться.
Чонгук затаил дыхание, глядя на вас. Парень сидит как на иголках и, кажется, даже не моргает. С одной стороны Чон чувствует облегчение, потому что информацию, которую он знал с детства, особенно было тяжело нести в последнее время, а сейчас, наконец, все закончится. Все границы сотрутся. Но в то же время Чонгук волнуется в первую очередь за тебя. Он надеется, что ты сейчас переплакала информацию о том, что приемная и примешь рассказ более-менее спокойно.
— Это было восемнадцать лет назад, — вы с Чонгуком одновременно на мать уставились, когда та тихо начала.
Мать была против того, чтобы Чонгук присутствовал во время разговора с тобой. Но тот настоял, потому что не хотел, чтобы ты одна оставалась, а ещё... он и сам не знал, почему тебя удочерили. Ему тоже интересна история.
— Когда Чонгуку было два годика, я узнала, что ваш отец начал мне изменять, — парень замер так же, как и ты, не веря словам. — Я тогда не знала что делать. Молода и неопытна. У меня не было ни образования, ни работы, ни собственного жилища, да ещё и с маленьким ребёнком на руках. Тем более, в тот период Чонгук очень сильно болел. Поэтому я не могла просто так собрать вещи и уйти. Оставалось только плакать и держать все в себе. О женщине, с которой изменял ваш отец, я знала не много. Она работала вместе с ним и была моей сверстницей.
Ты хмуришься, вообще не понимаешь к чему все это. Как это связано с твоим удочерением. Но, кажется, постепенно ты догадывалась и, о боже, лучше бы ты была не способна думать. Искренне хочешь, чтобы то, о чем ты подумала, было неправдой.
— Время шло, я терпела. И... через какое-то время все это прекратилось. Вот резко. Как резко все началось, так резко и прекратилось. Оказалось, что та женщина забеременела и... родила тебя, — мать на тебя смотрит, а ты глаза округляешь. Нет, ты не хотела этого слышать.
Чонгук даже не дышит. Он сжимает поверхность кресла и даже дёрнуться не может.
— Правда... у неё выявили рак головного мозга, который начал прогрессировать после твоего рождения. Женщина умерла, когда тебе не было и года, — ты чувствуешь, как в носу щипает, глаза застилает пелена слез. Ты правда не хотела плакать, ты держала себя как могла, но ком душит тебя уже, — как только отец узнал о ее смерти и о твоём существовании, то сразу же забрал без раздумий. Так ты появилась в нашем доме. Мы тебя удочерили и...
— Что ты чувствовала? — вдруг перебил Чонгук. Ему интересно, как себя ощущала мать, когда в дом приносят чужого ребёнка. Только Чон успевает задать вопрос, как решает захлопнуть рот ладонью. Ему не стоило задавать необдуманный вопрос, потому что сейчас здесь сидишь ты. И любой ответ может ранить тебя.
— Было тяжело в первое время, — она поджимает губы, думая о чем-то. — Конечно, как ещё можно отреагировать на то, когда в дом ни с того ни с сего приносят ребёнка. Мне было тяжело и обидно. Но отец был настроен серьезно. Раз это его ребёнок, то он будет жить в его доме. А потом, когда я услышала историю о твоей матери, — женщина к тебе обращается, — мне стало тебя жаль. Оставалось лишь принять тебя, как свою дочь.
Ты всхлипываешь, слёзы предательски стекают по щекам. Но остановить их невозможно.
— Получается, отец мне родной? — ты смотришь на мать, ожидая ответа. Та лишь прикрывает глаза и отрицательно головой машет, оставляя тебя в замешательстве.
— Нет, это ещё не все. Через какое-то время отец почему-то усомнился и решил сделать тест на отцовство. И оно было отрицательным. Мы не знаем твоего отца, Т/И, — все в помещении замолкают, обдумывают информацию. — Мы не стали сдавать тебя в дет.дом. Смелости не хватило, да и привыкли к тебе уже. Так, ты осталась у нас. — Женщина вздыхает громко, смотря на свои колени, а у самой слезы скапливаются.
Чонгук ожидал любую историю, но не такую. Он переварить ее в голове не может.
— О Боже, — шепчешь, зачесываешь волосы назад и запрокидываешь голову. Тяжело, очень тяжело в это поверить. Слёзы стекают, а за ней следует ещё больше. Они не останавливаются. Они спадают градом. Ты всхлипываешь громко, потому что не выдерживаешь, тебя начинает трясти в истерике.
Ты так благодарна этой женщине. Так сильно, что словами не описать. Ты даже и подумать на эту тему толком не можешь, потому что просто падаешь к ней в объятия и плачешь много вместе с ней, воешь ей в грудь, пока та поглаживает за плечи.
Ты восхищена ее силой. Ты... просто...
Чонгук чувствует себя лишним здесь, глядя на двух плачущих женщин, от которых доносятся всхлипы. Он, ещё не отойдя от шока, спешит встать, потому что у самого на глазах слёзы стоят.
Нет, мужчины не плачут, нет. Чонгук спешит вытереть влагу и оставить вас.
