Будничные жизни Вильгельма Почитателя

Книга вторая

Раздавался шум воды, на который он шел, не сворачивая. Мимо проносились десятки Академиков, расступавшиеся перед Ним, стоило только Его босой ноге ступить на стеклянный пол. Каждый считал своим долгом склонить голову перед Прародителем Мира, главного в Космическом пространстве. Каждый из них знал, куда направляется Почитатель.

В зале тихо: бесшумно качались зеленые лианы, свисавшие с потолка, водопад, спрятанный за стекло, затих. Мелкие виды, которые населяли Планету, прятались по норам, что прорубили в стекле. Мебели тоже не было — два кресла, одно из которых стояло рядом с Ним. Ученик вышел на середину зала, пододвинул стул и селрядом с Ним, стоявшим к Ученику спиной и созерцавшим пустой Космос за окном. Его серебристая накидка сливалась с белизной пола, а белые волосы казались продолжением стены.

— Позволь мне спросить, Учитель, — прошептал Наплектикус, склонив голову перед своим Учителем, но тот провел тонкими пальцами по каштановым волосам Ученика, заставил его подняться с места.

—Ты не должен склонять голову передо мной. Ты Властитель Мира, Наплектикус. Это я должен кланяться тебе, — спокойно проговорил Учитель, улыбнулся. 

Почитатель встал перед ним, загородив Космос своей спиной. 

— Я никогда не позволю тебе поклониться мне! Я вечно буду склонять голову пред тобой, потому что только твоя мудрость помогла мне! 

Учитель усмехнулся, но ничего не ответил.

— Позволь мне заселить Мир! Он пустой, он мертвый! Нас всего тринадцать, слишком мало для такого места, — прошептал Наплектикус, голос его дрожал от переживаний. Он знал, что не сможет перечить Учителю, если тот решит отказать.

Наставник положил руку на плечо ученика, развернул его к водопаду. Они пошли медленно, еле-еле переставляя ноги, не создавая ни единого звука. Но слишком громкое дыхание Наплектикуса выдавало присутствие жизни.

— Посмотри, Наплектикус. В водопаде тоже нет жизни, но он шумит. Чем тебе не Мир? — Он улыбался, а Почитателю это очень не нравилось.

— Ты не воспринимаешь мои слова всерьез?

Учитель хмыкнул. Белоснежная борода его доставала почти до груди, пряча медальон Мира, копию того, что лежал у Наплектикуса в кармане.

— Я верю в твою мечту, Наплектикус, и я даю тебе согласие на любые деяния. Не забудь лишь о том, что ты несешь ответственность перед каждым, кто ступит на землю твою. Что отныне и навсегда ты будешь для них единственным спасением, пусть они и не будут этого знать. Но знай, всегда помни одно, Наплектикус. Помни, что ты можешь помочь им всего единожды, когда подаришь Жизнь. Это — великая жертва, Наплектикус. Великая жертва — смотреть, когда хочется действовать.

Учитель вздохнул. Он всегда говорил меньше, чем думал, и потому слова его были ценны.

— Когда ты, Почитатель, ступишь на поверхность Мира своего, когда вдохнешь ты первые соки его жизни, его смерти и возрождения — лишь тогда придет к тебе осмысление хрупкости существования. Если же не увидишь ты падения, увядания всего внутреннего — быть тебе вечно циником и бестолочью, ведь в прахе и найдешь ты смысл своей работы. Вечной и такой неблагодарной.

Учитель тяжело дышал, будто задыхаясь от вакуума комнаты. Наплектикус подал ему стул, но Наставник не сел, а лишь слегка оперся о спинку. Глаза его, стеклянные, как и все вокруг, смотрели куда-то вглубь ученика.

— Неблагодарной? Но почему? — спросил Ученик, когда наставник немного отдышался — говорить ему было сложно.

— Ты все узнаешь, Наплектикус. Жизнь тебе покажет, какими неблагодарными могут быть те, ради кого ты идешь на лишения.  Но это познается лишь в жизни, полной ошибок, Наплектикус, от которых нельзя скрываться. А теперь, прошу, оставь меня здесь. Мне пора отдохнуть.

И Он рассеялся, оставив на стеклянном полу лишь круглый медальон, сиявший в пустоте зала голубым светом.