Будничные жизни Вильгельма Почитателя

Глава сорок пятая

Если Вильгельм и ненавидел что-то больше вторников, то это явно был Штаб. Он всегда казался Почитателю фальшивым, будто бы слепленным из всего плохого, что только можно придумать, а если чего-то не придумывали, то изобретали в Штабе. Штаб виделся ему еще большим злом, чем Альбион и Академия, потому что там работали те, кого в ряды Альбионщиков принимать отказались, а в Академики не взяли из-за недостатка ума. Из-за этого они, поглощенные злобой, портили жизни всем вокруг. Всяческие отделы распределения средств, ответа от которых нужно ждать годы, кафедры ремонтных мастерских, которые только собирали документы на ремонт, но ничего не чинили, документальных дел мастера, адвокаты, отдел журналистов, которые почти и не приезжали с работы и писали откровенную чушь и ложь, множество кабинетов, занимавшихся всей работой с документами, какую только можно придумать, и депутаты, которых не принял на работу Президент. Штаб занимался всем, чем не занимались остальные, а это составляло чуть ли не восемьдесят процентов всей работы. Можно только представить, сколько гадостей они успели совершить за время своего правления — все-таки все знали, что в Штабе в основном работали те, кому жизнь не мила. Но никто в Едином Космическом Государстве даже не думал устраивать проверки. Себе дороже.

— Вильгельм Эльгендорф, Почитатель, пропуск первого порядка, быстро откройте! — снова прокричал Вильгельм, стоя у огромных круглых дверей с автоматическим механизмом. Ключ почему-то не хотел открывать их, хотя Почитатель вот уже раз десять пытался приложить нужный к доске чтения данных.

— Доступ запрещен, — отвечал ему монотонный железный голос.

— Как запрещен?! Как так запрещен?! — в который раз воскликнул Вильгельм и пнул дверь — в первый и последний раз. Дверь оказалась железная.

— Доступ запрещен, — повторил голос.

— Открой, тупая железка! Я Почитатель! По-чи-та-тель! У меня пропуск первого порядка! — прокричал Вильгельм прямо в окошко говорения, потирая ушибленную ногу. Стоять на одной ноге он, впрочем, долго не смог.

В бессилии он плюхнулся на железный пол и поморщился. Даже сидение космолета не такое твердое.

Гадкие мысли закрались в голову. Будто бы написанное в письме начинало сбываться. Он чувствовал, что там, за дверьми, кто-то специально закрывает доступ, потому что другой причины для такой блокировки просто нет. Двери закрывать не имели права, а уж для Почитателя — тем более. Для него вообще не было запретов. Во всяком случае пока.