Будничные жизни Вильгельма Почитателя

Глава восьмая

— И это ты называешь важным воспоминанием, Горх?! —  прорычал Эльгендорф, когда воспоминание, всплывшее в голове, закончилось.

— Господин, но мы...

— Да вы понимаете, что они уничтожат нас раньше, чем я им это продемонстрирую? — кричал Почитатель, борясь с желанием чем-то бросить в подчиненного. — Если им даже сейчас человечество не нравится! Сейчас, с машинами, с компьютерами, до которых люди только недавно додумались, с такими разработками научными, которые даже на наши похожи, то что о Средневековье? Чему они обрадуются, музыке? Танцам? Может, им запись рыцарского турнира отправить? Или слепок с ноги висельника?

— Господин, но мы отбирали самые запоминающиеся! — пропищал Горх, ассистент из Академии. Он отдаленно напоминал изуродованного в пожаре одноногого человека, кожа которого свисала по-бульдожьи. Вторая его нога из переработанного экстракта урбания почти обросла мышцами и уже походила на настоящую, но все еще была слишком коротка.

— Запоминающиеся?! А геноцид — тоже запоминающийся? Давайте еще военные отчеты им отправим за все годы, а то они не обо всех бедах знают! Давайте напишем им о том, как завоеватели с завоеванными народами обходились! Давайте человеческие жертвоприношения покажем! — крикнул Вильгельм и бросил в Горха пластмассовым стаканчиком. Приспешники разбежались по углам и дрожали от страха. Все кроме Нуда, который сидел недалеко от Почитателя и перебирал недельные отчеты.

В подвале был хаос — вокруг аппарата воспоминаний, напоминавшего огромное яйцо, разбросаны бумаги, стаканчики из-под кофе и ботинки. Приспешники вбегали и выбегали из дырок туннелей, проходивших через весь город. Помещение погружено в полутьму. Пахло гнилыми грибами.

— Успокойся, Вил, дыши. Ты только пять штук пересмотрел, а уже злой. Это никуда не годится! — сказал стоявший поодаль Жак, который даже в подвале офиса Вильгельма не снимал яркой рубашки в цветочек. — Ты на Земле живешь дольше всех. Уж что-нибудь найдешь.

Вильгельм тяжело вздохнул и обхватил бледными тощими руками голову. Все шло не по плану: пролетела неделя, а у них  нет материала, который можно послать в Академию, чтобы открыть слушание по делу. Один беспросветный мрак, кое-где мелькающий свет, но его мало — слишком мало, чтобы образумить тех, кого образумить по определению невозможно.