Будничные жизни Вильгельма Почитателя

Глава тридцать первая

Вильгельм вынырнул из воспоминаний будто со дна моря. Холодная вода стекла по его одежде, воздух, еще не остывший, обжег горло. Вильгельм вдыхал аромат роз, смешавшийся с ледяными частичками, затерявшимися в ветре. Он не слышал ни шелестения листьев на деревьях в лесу, ни свиста, с которым ветер пробегал мимо роз, медленно качавшихся на толстых, как вечная память, стеблях. Тело казалось мягким, податливым. Еще бы немного, и его забрала в себя земля, засыпала, закрыла бы от мира корнями и сохранила, как гарант вечной памяти о Земле. Капитан бы ушел в мир иной со своим кораблем. Его прошлое, которое он прежде не помнил, превратилось бы в его могилу. Но Вильгельм не чувствовал, будто умирал. Ему почудилось, что он родился вновь. Что из вод, охранявших его до рождения, он очутился на воле и впервые вдохнул живительный и смертельный воздух, которые не оставляет человеку выбора — жить или умирать.

Вильгельм открыл глаза и, сам того не осознавая, улыбнулся. Небо, черное, как в далеком и вездесущем Едином Космическом Государстве, безжизненное, ледяное, казалось, посветлело, и Вильгельм увидел россыпи звезд, полосы фиолетовых облаков и вспышки кораблей, сотен кораблей, которые вдалеке бороздили просторы бесконечности. Прежде он не замечал, насколько Космос жив, настолько много жизни вдохнул в Солнечную систему Вильгельм, когда Земля стала центром научного притяжения.

Вильгельм улыбался. Он — не просто Создатель. Он еще и житель Земли, он еще и гражданин нового Мира. Он — такая же его часть, как и все люди вокруг. Но только он знает, чем может закончиться жизнь — и не только смертью.

Вильгельм повернул голову и увидел Екатерину. Девушка, казалось, не заметила, что он очнулся, и продолжала тихо плакать. Юбка белого платья испачкалась о землю, окрасилась зеленью травы. Волосы рассыпались по плечам, укрыли грудь и спину. Руки, тонкие, в сияющем мраке ночи казавшие белоснежными, дрожали.

Вильгельм улыбнулся снова. Он и прежде замечал, что Екатерина красива, умна и добра, но не замечал, о чем уже давно знал Ванрав — она любила его. Любила задолго до того, как Вильгельм пригласил ее провести время в поместье, до того, как пошутила на балу, а потом поникла. И как он мог не заметить? Как изнывающее ощущение висящего над ней обещания не очернило аквамариновых глаз, как улыбка, таившая в себе столько горечи и обиды, не омрачила лица. Казалось, Екатерина светилась с темноте. Вильгельм не мог отвести от нее глаз.