please fuck my dad ( Микки И Иен)

22. секрет

      День начался замечательно. Откуда же Йену было знать, что закончится он совсем не так?

      Он проснулся от будильника, как и в любой другой будний день, перевернулся и послал Микки традиционное утреннее сообщение. Все это превратилось в рутину, но ему нравилось. Внутри становилось тепло и приятно от осознания, что именно мысль о нем была первой за день у Милковича. Возможно, Йен специально подстроил все так, с этими утренними сообщениями, но — хэй, не вам его осуждать.

      Иногда Галлагер подумывал не отправлять сообщение, чтобы узнать, что же сделает Микки. Но быстро отбрасывал эту идею, потому что хотел, чтобы мужчина знал, что рыжий думает о нем. Потому что он думает о Микки и Еве всегда. Просто невероятно, насколько сильно он втюрился, словно какой-то подросток.

      Он улыбнулся на утренний ответ Микки и скатился с кровати, приободренный и заряженный вниманием мужчины, как и в любое другое утро.

      Будет до усрачки обидно, если Микки не испытывает таких же сильных чувств к нему. Но его слова о том, каким особенным он стал для Микки, дали надежду на это самое «сильное» чувство.

      Пятница не обязательно была его самым нелюбимым днем (у него стояло всего одно окно в середине дня, и то, если не надо никого подменять — иногда Йен задавался вопросом, какого черта он вообще пошел в учителя), однако сам факт того, что это пятница, делал все более терпимым. Последние два урока у него были со студентами помладше, которые все еще более-менее прилично себя вели, из-за страха облажаться. Пятницы же со старшими студентами были определением Ада на земле.

      В этот день у него не было ни одного занятия с Евом; судя по всему, тот все еще находился в ссоре с отцом. Йен думал, что у них все наладится после ночи признаний, которая была дня четыре назад, однако Микки дал понять, что это ни черта не помогло, и отношения между ними все еще херовые. Хоть Микки и не говорил ему это вслух, но участие и оценки Ева говорили сами за себя.

      Йена вся эта ситуация расстраивала. Он просто хотел, чтобы мальчик рассказал хоть кому-то из них, в чем же дело.

      И Ев расскажет, в девять часов; не то чтобы Йен мог это знать, когда запил свои таблетки водой и направился на кухню, завтракать.

***

      Первым и единственным признаком беды стал взгляд, что Джошуа на него кинул. Йен уже настолько привык к этим похотливым гляделкам, что даже не обратил внимания. Однако если бы обратил — понял, что Джошуа был собой весьма довольным, а не злым, как всегда, когда Галлагер отвергал его.