Девушка плохого парня [Russian Translation]

Глава 3

Теперь я могу честно сказать, что сплю не очень чутко, на самом деле, если бы подъемный кран сорвал крышу моего дома, я бы проспала все это время, потому что такова я сама и таковы остальные члены моей семьи. Мы все ценим сон гораздо больше, чем обычные люди, и мой брат проявил к нему особую любовь, поскольку все, что он когда-либо делал, - это спал, ну, напивался до беспамятства, а потом спал.

Эта наследственная любовь ко сну объясняет ту ненависть, которую я испытываю к любому человеку, который будит меня раньше времени. Все, кто знает меня достаточно хорошо (а это, к сожалению, ограничивается моей семьей и двумя моими лучшими подругами), знают, что лучше не мешать мне спать. Ты можешь издеваться надо мной сколько угодно, ты можешь обзывать меня всеми именами на свете, а также можешь отнять у меня любовь всей моей жизни, но ты просто не можешь разбудить меня, когда я не хочу просыпаться.

К сожалению, один человек не получил эту памятку, и, возможно, именно по этой причине я просыпаюсь на следующее утро, чихая, как ребенок-ботаник, страдающий аллергией на пыльцу весной.

Подождите, я тот самый зануда с аллергией на пыльцу...

Однако причина, по которой я была на грани того, чтобы вывернуться наизнанку, заключалась не в том, что подсолнухи волшебным образом расцвели в моей комнате в течение ночи. Нет, настоящая причина заключалась в том, что реинкарнация Ганнибала Лектера, более известного как Коул Стоун, засунула мне в нос перо и щекотала его.
Перо!

К тому времени, как я закончила вытирать сопли с носа, он согнулся пополам от безумного смеха. Я зарычала и запустила в него подушкой, но, учитывая, что она была вся в пуху, это вряд ли могло причинить какой-либо вред.

— Ты идиот! — Я бросилась к нему, но он успел подняться как раз вовремя, потому что я промахнулась и довольно неуклюже приземлилась на деревянный пол своей комнаты. Достаточно сказать, что мое утро было испорчено только ради того, чтобы Коул Стоун мог развлечь себя.

Теперь мы сидим за столом для завтрака в несколько неловком положении, и мои родители притворяются настолько непохожими на самих себя, что от их маленькой демонстрации у меня начинает болеть голова. Мама протягивает папе кофе, и он любезно принимает его, целуя ее в щеку в ответ. Они смеются, разговаривая друг с другом, и держатся за руки за столом, вспоминая о хороших временах. Мне хочется заткнуть их, но я же не могу испортить выступление, достойное Оскара, не так ли?

Все это делается ради человека, сидящего рядом со мной, который в данный момент поглощает яичницу-болтунью с французскими тостами, которые моя мама с такой любовью приготовила для него.

Она никогда не готовит.

По опыту я знаю, что она потрясающе готовит, но в какой-то момент она перестала быть той мамой, которую я могла застать на кухне за приготовлением лимонного пирога. Для нас с братом она готовила ужин каждый вечер, и это всегда было что-то экзотическое и невероятно вкусное, потому что она любила пробовать что-то новое, но прошло очень много времени с тех пор, как она в последний раз готовила для нас, и я списала это на все антидепрессанты, которые она начала принимать.