Abyssus Abyssum Invocat

35.

— Твой первый поджог в храме. — Сайфер закурил прежде, чем понял, что их с Диппером управление телом успело здорово синхронизироваться. — Соответствуешь почётному званию демона, Сосёныш.

— Рад стараться… Одноглазый, — хмыкнул Пайнс.

— Три твоих глаза на один мой. Вдвоём мы, выходит, почти один нормальный человек.

— Нет, Билл, — выдохнул горьковатый дым Диппер и раскрыл-таки свои эмоции. — Не человек.

О данном самому себе обещании подобрать, наконец, сопли Сайфер в очередной раз напрочь позабыл.

— Не мясной мешок, в котором ты родился, делал тебя человеком, Сосна.

— Происхождение ничего не значит, как оказалось.

— Послушай старого умного дядю, малой, — спокойно улыбнулся Билл, снова позволяя Дипперу затянуться за него. — Говорю тебе не с точки зрения личного мнения, а с той, что диктуется опытом. А опыта, как ты сам понимаешь, было завались, и… короче говоря, — поморщился он, — внимание, прописная истина: ты человек до тех пор, пока сохраняешь остатки человечности. Это не отметка в регистрационной карте, не принадлежность к биологическому виду. Один только факт того, что ты подвержен всем этим переживаниям, говорит сам за себя. Ты останешься человеком, даже когда человечества в нынешнем виде уже не останется. Само собой, ты изменишься. Вырастешь. Всё меняется, так или иначе, и ты в том числе, если только не собираешься стухнуть заживо. Но ты всё ещё будешь человеком. К слову, не уверен, что это так хорошо, как звучит, но, — Билл ухмыльнулся, — что есть, то есть.

— Ну, не знаю, — дёрнул плечом Диппер, поднимаясь на ноги. — В таком случае ты тоже немножко человек.

— Это всё ты и твоё дурное влияние.

Билл обернулся на распахнувшуюся за спиной дверь и проводил взглядом спускающихся по лестнице людей. Один из дедов придерживал едва переставляющую ноги Мейбл за плечи и что-то успокаивающе бормотал на ухо, Оливия прямо на ходу отмеряла в пластиковый стаканчик с водой сердечные капли.
На Сайфера никто не обратил внимания, а тот невольно смял недокуренную сигарету в пальцах, когда от чужой горечи остро ёкнуло сердце.

«И что будем делать теперь, Сосёныш?»

«Дождёмся, когда Мейбл уснёт и…»
«Не знаю»
«Я не хочу говорить "попрощаемся", это грустно»