Кризис. Книга 1: Крещение огнём

Глава 4. Долгосрочная перспектива

Альгимантас понял: вот он, его час. Молодой человек ушел в правозащитную работу со всем усердием, какое он вкладывал во всё, что делал. В сущности, ему было всё равно, на чьей стороне сражался тот, кто к нему обращался за услугами, Скалаускас брался за задачу в любом случае, был бы гонорар.

Тем не менее, выгода от того посещения поместья Малфоев незадолго до окончания войны всё же была — Альгимантас познакомился и разговорился с Люциусом и его семьёй. Впрочем, «познакомился» — слово не совсем верное: оказалось, что о нем уже рассказывал владельцу поместья один из поверенных, Перси Уизли. С ним Скалаускас был знаком давно, но сблизился теснее, когда собирал материал по делам доверителя.

 Ещё одна тайна Распределительной Шляпы. Парень, которому цены бы не было в Слизерине, оказался в Гриффиндоре. Впрочем, может быть, и верно: главной чертой Перси была отвага, но не тупая, баранья, как у Поттера, а по большей части сочетавшаяся с гибким и острым умом. Наиболее ярко она проявилась в умении принимать поворотные решения и просчитывать риски, причём с самого детства. Учитывая порядки, царившие в семье Уизли, умение более чем ценное. 

 Сотрудничать с Перси было легко и приятно, тем более, что у молодых людей оказалось много общего — оба свободолюбивые, упорные, твёрдые характером, не боящиеся препятствий трудоголики, пережившие непонимание и враждебность родни. Альгимантас мысленно зааплодировал, когда Перси публично покаялся и помирился со своей родней. Хороший ход, своевременный. Карьера Корнелиуса Фаджа трещала по всем швам, все члены его команды стали персонами нон-грата — все, кроме Перси Уизли, вовремя выдернувшего хвост из мышеловки. Артур Уизли, полноценно ощущающий себя всевластным главой клана только тогда, когда дети перед ним унижались, был в восторге. Надо же, вернул блудного сына в лоно семьи. 

 Меж тем, чиновнику Департамента магического правопорядка и в голову не пришло прикинуть, почему именно тогда сын решил бросить играть в непризнанного борца и с чем это связано. А уж о том, что отпрыск может быть каким-то образом связан с Люциусом Малфоем, Артур тем более не предположил. Он обожал оказываться правым и, как все гриффиндорцы, выигрывать на коротких дистанциях. Что ж, пусть держит свой выигрыш. Пока. 

 И вот, пожалуйста, долгосрочная перспектива — сам Малфой, всегда считавший людей самым ценным капиталом. Сейчас, когда он сам попал в трудное положение, именно этот капитал оказался его главным козырем, который не могут заменить ни ячейки Гринготтса, ни миллионные счета магловских швейцарских банков, хотя и то, и другое у Люциуса тоже имелось. Скоро он отсюда выйдет — правозащитник в этом даже не сомневался, — и первоочередная заслуга в том будет его, Скалаускаса, а не купюр и векселей. 

 — Доброе утро, мистер Малфой, — поднялся навстречу адвокат, едва бывший Пожиратель переступил порог комнаты допросов. — Как ваше здоровье?

 — Благодарю, господин Скалаускас, — ответил Люциус, — здесь мне болеть не позволят. Вы сказали, вам срочно нужно видеть меня...

 — Да, — улыбка на лице Альгимантаса погасла. Дождавшись, пока за последним из конвоиров закроется дверь, он продолжил. — Я действительно собирался переговорить с вами и хорошо, что это удалось до вызова к дознавателю. Для начала новости. У меня их две и обе неприятные: в отношении ваших супруги и сына возбуждено дело на предмет участия в деятельности экстремистской организации. 

Впрочем, вы должны были этого ожидать. За миссис Малфой я не боюсь, её уже дважды допрашивали, максимум еще пара вызовов, дело закроют и сдадут в архив. Арестовывать её не за что: присягала не по своей воле, была, фактически, в заложниках... 

 Короткие тонкие пальцы адвоката поигрывали перьевой ручкой. 

 — Есть, правда, пара свидетельств о её участии в двух рейдах, но то в семьдесят восьмом, недоказуемо. Зато выдвинуто ходатайство о взятии под стражу мистера Драко Люциуса. Доказательств того, что он был действующим Пожирателем смерти, предостаточно. Ходатайство не удовлетворили, но... Впрочем, арест тут не самое страшное. Вопрос в том, был ли переход вашего сына на сторону врага в военное время вынужденным. Мне придётся постараться, чтобы доказать это.