Как же долго Локи этого хотел. Наверное, с того самого момента, когда увидел впервые эти глаза.
Просто он этого не осознавал. Не осознавал, насколько сильно хочет этого невыносимого чародея, что раз за разом умудрился вызвать в нем восхищение, азарт и восторг. Не осознавал, как сильно хочет искусать эти губы, что даже не думали сопротивляться, как сильно хочет ощутить вкус его кожи, как хочет просто оттрахать мальчишку-мидгардца, так, чтобы он даже стоять не смог.
Теперь было прекрасно понятно, почему он так раздражался, видя этого… Тома Реддла, почему хотел стереть его в порошок, видя, как маг ему улыбался, как льнул к его рукам.
Что ж… теперь чародей льнул к нему, и не только к его рукам, но и к нему полностью, включая кое-какие интересные места…
Маг протяжно застонал, выгибаясь в его руках и вжимаясь спиной в ледяную стену позади. Пульс на шее волшебника давным давно сбился, и ощущать это биение горячей кожи под губами было… потрясающе. Такой жест доверия, так легко подпустить Бога Коварства к самому слабому месту на теле человека… это пьянило. От этого становилось неясно, чего было больше в трикстере: ярости на такое безрассудство, азарта, возбуждения или желания впиться зубами в эту бьющуюся жилку, разорвать к чертям тонкую кожу и слушать тихие хрипы, бережно залечивая рану и стирая рукой с тонкой шеи кровь.
Чародей вновь застонал, и от этого Локи повело.
С рыком посадив мальчишку на стол, он впился в его губы поцелуем, расстегивая столь раздражающие пуговицы на чужой рубашке.
Маг облегчил его задачу, взмахом руки просто заставив исчезнуть всю одежду на них сразу, и тут же зашипел от боли в резко прокушенной губе.
Локи был… агрессивным. Будто выплескивал ярость на что-то, либо же просто не терпел чужого превосходства, как когда-то не терпел Реддл, но это вызывало не ответную злость, а нетерпение и азарт.
От этих поцелуев кружилась голова, под этими ледяными пальцами кожа покрывалась мурашками, — от холода или желания? — от этих резковатых движений и тяжелого дыхания перед глазами все меркло, и даже малейшая мысль о том, что он предает Тома, просто растворялась в ледяных губах на его шее, губах, ключицах.
Такой Гарри Поттер нравился Богу Лжи и Обмана даже больше, чем его обычная версия.
Тяжело дышащий, разложенный прямо на столе кабинета какого-то мидгардца, который сейчас был на Бали, красный, с мутными от возбуждения завораживающими изумрудами глаз.
В спину смертного совершенно точно впивались мелочи типичных людишек, но маг либо просто терпел, либо заводился, ерзая на этих колющихся безделушках. И это вызывало очередную волну желания.
— Тебя ведь это заводит, да? — хрипло прошептал в чужое красное ухо Бог, — То, что ты находишься непонятно где, что тебя сейчас оттрахает прямо на этом гребаном столе тот, кого ты встретил от силы пару месяцев назад, что я сейчас говорю все это. Ты заводишься, зная, что я сейчас раздвину твои блядские ноги и…
Маг вновь, уже куда громче и протяжнее, застонал, вцепившись ноготками в волосы асгардца, и, уже сам впиваясь в чужие губы, хрипло прошептал в них:
— Заткнись, ублюдок, и просто сделай уже это.
И Бог, криво ухмыльнувшись, резко раздвинул стройные ноги в стороны.
Желание того, кто сегодня заменит даму, закон.
***
Маг сонно моргнул, растерянно смотря на лежащего рядом Бога.
Воспоминания медленно, неохотно возвращались, и от этого чародей едва сдержал метаморфизмом стремительно приливающую к щекам кровь.
На столе они вчера не остановились. Потом был дорогой персидский ковер, стена, стеклянный журнальный столик, ванная, паркет, лестница, кровать…
Тяжелый вздох сам собой сорвался с губ, и чародей тут же перевел взгляд на все еще спящего Бога. Не разбудил. Это хорошо.
И маг, наложив на себя Заглушающее и, немного подумав, Исцеляющее, протопал в кухню.
Кофе — то, что нужно после такого… марафона, который, кстати, обязательно нужно будет потом повторить…
___________________
...настроение — извращенец.... я пошла полностью отыгрываться на Тони/Гарри. И Тор/Гарри. И Стив/Гарри. И Тенебрис/Гарри. Мдя....
