Белые пешки

30.12.2006. Лева

«Утро я провел в больнице. Нет-нет, ничего не сломал, не вывихнул и даже не проглотил. I'm fine. А вот отец ухитрился упасть с лестницы на выходе из нашего здания. У него раскроен лоб, легкое сотрясение мозга и ушиб лодыжки, но он бодр и рвется на волю.

Было забавно идти по коридору в халате и с "передачкой", в лучших советских традициях. Только антураж не тот: евроремонт, много света и зелени, приветливые сестры с модельными фигурками. Да и палата похожа скорее на люкс в Майами, разве что шампанского в ведерке на столе не хватает. Вот как далеко ушли от старых времен. Зато апельсины все такие же, традиционная больничная еда. Наверное, я признаю, что мир изменился, только когда в операционную можно будет заказывать пиццу. Damn, почему мне кажется, что Крыс за такие слова оторвет мне в лучшем случае голову? Возьму-ка я их назад.

Не в операционную, а хотя бы в палату».

Отец зевнул и потянулся к вазе с фруктами.

― Почистить? ― с готовностью предложил Лева, сидящий рядом.

― Да брось, ― скривился Сизиф. ― Что я, умираю?

― Ну, твои бинты выглядят довольно устрашающе. Болит голова?

― У дятла пусть болит. ― Отец стал снимать с апельсина кожуру, продолжая пристально смотреть на Леву. ― Ну, рассказывай, как дела. Почему не на работе?

Лева искренне возмутился: уж чего-чего, а таких претензий он не ждал.

― Я пришел навестить тебя! И потом, завтра же праздник!

― Праздник... ― Отец выразительно хмыкнул и протянул ему апельсиновую дольку. ― Вот только не надо есть меня глазами, будто я мистер Скрудж. Помню я, что ты у меня по разработкам и так впереди планеты всей.

― Ну, не впереди... ― смутился Лева, но отец нетерпеливо его перебил:

― Как отмечаешь? Что там эта твоя?

― Моя?..

Отец поерзал на кровати, устраиваясь удобнее.

― Брюнетка с бутербродами, которая жила с тобой.

Все-таки заехал по больному, спасибо хоть, что не со зла. Откуда ему было знать? Лева слегка пожал плечами.

― Марти вернулась домой. Да у нас ничего и не...

― Жаль, ― философски протянул отец, опять его перебив. ― Вы смотрелись. Хотя такие девочки со всеми будут смотреться.

Метко сказанул. Лева невольно усмехнулся.

― Она тоже так считает.

― Надо же, какая умная.

― У меня все девочки умные, ― заявил Лева, отправляя дольку в рот.

― А у тебя много девочек? ― заинтересовался отец. ― Тогда будь любезен, пусть одна из них родит мне, то есть, тебе, сына. Сделаю его наследником корпорации, раз ты такой привередливый гусь.

Даже удивительно, как редко скользкая тема с наследованием дел всплывала в последнее время. И, пожалуй, хорошо, что всплыла сейчас, потому что Леве было, что по ней сказать нового. Внушительно нахмурившись, он для начала поправил:

― Говоря о девочках, я подразумевал друзей. А насчет наследования... ― Он помедлил. ― Я еще подумаю, отказываться ли мне от твоего предложения. Я уже сделал большое дело там, где хотел. У меня много новых идей. И... я подумаю, как их воплотить.

«Знал, чем его порадовать. У отца стало такое лицо, будто все три Призрака Рождества явились к нему одновременно, в облике трех Памел Андерсен: рыжей, блондинки и брюнетки. В общем, поговорив со мной еще немного, он потребовал в палату шампанского (правда, принесли безалкогольное, напоминающее "Дюшес"). Мы посидели еще час. И нам не хотелось убить друг друга. Интересно, это я взрослею или он стареет? Или просто Новый год?»

― Хочешь, я завтра приеду, отметим вместе? Тебе тут одному будет совсем скучно, ― предложил Лева.

Отец зыркнул на него со своим обычным львиным презрением и закатил глаза.

― Сын приезжает к старику-отцу в больницу, на семейный праздник. Только посмотрите, журналисты рыдали бы от умиления.

― Многие друзья все равно разъехались... ― Лёва вздохнул. ― Я могу.

― Не сомневаюсь, что можешь. ― Отец кивнул. ― Но не надо. Ты и так слишком много работаешь, если серьезно. А если то, что ты мне тут задвигал, ― не пустые обещания, то тем более проведи день с теми, с кем хочется. Время надо беречь для близких. Настоящих близких. Или потом будет не с кем, и будешь жалеть.

«Нет, определенно, Новый год ― самая удивительная хрень, какая существует на свете. Или дело в ударе головой?

Уже идя из палаты, я вдруг вспомнил строчку из прощальной записи Макса. "А поройся за подкладкой, может, что осталось?"

Guess what? Дома я правда сунул руку в потайной карман старой куртки и обнаружил несколько завернутых в пакетик и советскую газетку косяков марихуаны. Боже, сколько ж ей лет-то? Даже не знаю, оставить как память?

В общем, с наступающим всех. Кстати, только что, на моей марихуане, закончилась последняя страница. Пора начинать еще тетрадку. Или закончим?»