Гарри Поттер, неучтённый фактор и всё остальное [ЗАМОРОЖЕНО]

Глава четвёртая. В которой герой продолжает плодотворное общение

Проснулся я уже тогда, когда за окном наливались серым тусклые английские сумерки. Ощущение было такое, словно меня стукнули по голове пыльным мешком, да так и оставили, поэтому первое, что я сделал, — попытался собрать все мысли в кучку.

Мальчик из моей головы действительно оказался крестражем Тома Риддла. И да, появился он именно в ту самую ночь на Хэллоуин, когда были убиты родители Гарьки. Только вот... это был не просто кусок расколотой души. Непостижимым образом я получил то немногое хорошее, что сохранилось к тому времени в искалеченной душе Волдеморта, и прежде всего — его счастливые воспоминания. Детские воспоминания, и было их немного, поэтому и выглядел крестраж таким малышом. Да, я увидел очень немногие моменты, когда Томми был счастлив, и были это такие мелочи, что хотелось зареветь. Небольшая шоколадка, сунутая в руку дамой-попечительницей, радость от правильного ответа на уроке, счастье от подаренной учительницей за успехи в школе новенькой книги, ощущение тёплой шёрстки под пальцами, когда он гладил белого кролика по имени Мукки... Да-да, того самого кролика Билли Стаббса, которого впоследствии убил... но этого в воспоминаниях не было. А вот змейка, обвившаяся вокруг запястья и что-то весело шипевшая мальчику, была. Одним из самых радостных воспоминаний был огромный волшебный замок, словно парящий над озёрной гладью, в этом воспоминании смешались и радость, и надежда, и ощущение счастья... А ещё я увидел девочку в мантии с равенкловскими нашивками — хорошенькую, темноглазую и русоволосую. Звали её Сельма*, и юный Том был в неё влюблён со всем подростковым максимализмом и самоотречением. Но потом её по какой-то причине забрали из Хогвартса и больше никаких воспоминаний о девушках или... юношах мне не встретилось.

Ого, а у Роулинг никакого намёка на влюблённость Тома нет. А ведь он до определённого момента был нормальным мальчиком... ну, как нормальным — с поправкой на несчастливое приютское детство, конечно, и у него просто не могло не быть хотя бы первой детской любви. И вообще, это были обычные воспоминания ребёнка-сироты, которым то, что семейные дети получают даром, даётся с огромным трудом и помнится долго.

Я вздохнул. Волдеморт, канонный Волдеморт, был мне противен, но вот мальчика Томми ненавидеть не получалось никак. Тем более, что именно он оказался единственным Гарькиным другом — правда виделись и разговаривали они только во снах, но именно такая поддержка и помогала Гарьке оставаться адекватным до самого конца его недолгой жизни. Томми, кстати, быстро понял, что я — не Гарри, но возмущаться не стал, только вздохнул и каким-то взрослым, надтреснутым голосом заметил: