Седьмой Лорд Qi Ye

Глава 66. Дела прошлого, чувства прошлого

Сердце Хэлянь И внезапно нервно забилось. Если бы... он действительно был его кровным братом, что могло бы случиться?

Если...

Послышался шум шагов. Он сразу же пришел в себя, быстро засунул свиток и ящик обратно в потайную нишу, а затем встал, делая вид, что ничего не случилось, опустил голову и поправил рукава. Вошедшим оказался молодой евнух Ван У, который прошептал:

— Ваше Высочество, пришел господин Лу из Управления доходами.

Только тогда Хэлянь И вспомнил, что приказал вызвать Лу Шэня для обсуждения дел, и взял себя в руки.

— Я знаю.

После этого он повернулся и покинул комнату слегка торопливыми шагами, как будто ему не терпелось уйти из спальни Хэлянь Пэя.

Ван У послушно поклонился, стоя в стороне, словно человек, сделанный из дерева. Всего подле Хэлянь Пэя было два толковых слуги — одним был евнух Си, а другой — Ван У. Первый умел вести дела, уже давно был предан Хэлянь И, и почти считался его правой рукой. Последний же был другим; всегда находился рядом, не говорил ни слова, не двигался, и не пытался вызывать симпатию. Обычно по невнимательности никто даже не замечал в нём живого человека.
Он не подлизывался, абсолютно никогда не говорил ничего, чего не следовало бы говорить, и исполнял все свои обязанности. В свое время евнух Си обратил внимание на его редкую исполнительность и решил повысить его в должности. Многие дворцовые слуги были умны и талантливы, но не многие были послушны.

Прислуживая во дворце, он ежедневно видел множество всех самых уважаемых людей, бесценнейшие вещи и самую мощную силу, заставляющую сердца биться в страхе. Были и такие господа, которые поспешно читали тайные свитки в таком месте, как это, но многие ли из слуг после увиденного могли беспрекословно повиноваться и исполнять приказы?

Поэтому евнух Си чувствовал, что Ван У был одарен.

В большом, пустынном зале спал, как дохлая свинья, один лишь бестолковый старый Император. Все императорские стражники стояли за дверями, только что высланные Хэлянь И. Через некоторое время Ван У, который остался стоять в спальне, как мертвый, поднял глаза и его взгляд метнулся к тому месту, где только что стоял Хэлянь И.

В спешке Хэлянь И плохо позаботился о секретной нише. Щель, открытая снаружи, случайно попала в поле зрения Ван У.

Он долго молча смотрел на неё, даже не моргая.

В конце концов, он осторожно оглядел Священного Сына Неба, спящего на кровати из дракона. Вскоре после этого он медленно наклонился, ощупал пальцами всю поверхность пола, пока не добрался до того места, где была щель и заглянуть внутрь. Затем, еще немного пошарив рукой, он нашел механизм, осторожно повернул его и открыл скрытую панель. Оттуда выпал неправильно уложенный свиток.

Ван У быстро подхватил его, не давая предмету приземлиться на пол, и не удержался от короткого выдоха...  Всё ещё стоя на коленях возле ниши, молодой евнух посмотрел на Хэлянь Пэя, после чего быстро развернул свиток. Через несколько мгновений брови Ван У слегка нахмурились, затем он снова скрутил свиток, убрал его обратно и плотно закрыл панель.

После этого он как ни в чём не бывало встал на положенное место и вновь превратился в неподвижную куклу.



С тех пор как между У Си и Чжоу Цзышу установились деловые отношения, Шаман был довольно занят некоторыми делами. Тем не менее, в эти дни, пока он жил в Поместье Принца, в нём появилось довольно сильное желание повеселиться и забыть о своей работе, и Ну Аха в конце концов не смог не отправиться за ним.

Когда Цзин Ци возвращался в Поместье, он никогда не начинал обсуждать мирские дела, что бы там ни происходило. Дома он читал книги, рисовал и время от времени отрабатывал пару приемов боевых искусств во дворе, когда было настроение. Его лицо никогда не выражало негативных эмоций, что придавало ему ленивый и довольный вид.

...Конечно, если учесть, что он пропускал свои привычные прогулки и шатания без дела, его жизнь казалась более размеренной, чем раньше.

Этот Лорд всегда чувствовал, что если в мире произойдёт катастрофа, он должен будет нести заботу о ней на своих плечах, отдавая ради неё всю плоть и кровь.

Дом был местом, где он привык слышать болтовню Пин Аня, когда занимался своими повседневными делами, а теперь еще и держал У Си и соболя, — двух монстров разного размера. В Поместье был только один Принц; обязанности других людей состояли в том, чтобы есть, пить, веселиться и заботиться о деньгах и семье. В их обязанности не входило вникать в тревожные мирские заботы.

Несмотря на желание Цзин Ци никого в них не посвящать, было непохоже, что У Си про них не знал. В конце концов, в молодости он был свидетелем войны между Великой Империей Цин и Наньцзяном. В его распоряжении был слуга, привезённый с родины, который тайно провожал Цзин Ци ко двору и обратно, никогда не обнаруживая своего присутствия; он следовал за Цзин Ци с самого выхода из Поместья ранним утром и до возвращения в конце дня, когда тот вновь оказывался перед глазами У Си.
Шаман удовлетворенно верил, что этот человек теперь находится в его поле зрения. До тех пор, пока между Великой Цин и его страной не было войны, У Си не чувствовал никакой напряжённости, даже случись в мире наводнение до небес.

Был полдень. У Си был в процессе обучения Цзин Ци боевым искусствам. У него была хорошая база, так что, принимая во внимание десять лет упорных, неустанных тренировок, он в полной мере побеждал Цзин Ци пух и прах. Его движения были предельно выверенными. У них не было оружия, они просто обменивались ударами голыми руками.

Занявшись им, У Си обнаружил, что врожденный талант молодого человека все еще был неплохим, он быстро учился. Были видны приложенные когда-то усилия, но их было недостаточно, поэтому его движения полагались больше на уловки и выжидание удобного момента.
Пин Ань положил рядом полотенце для рук и суп из маринованных слив, обложенный льдом. У Си был убеждён до глубины души, что, поскольку Цзин Ци вырос в столице, в детстве его должен был обучать знаменитый, опытный мастер, однако его навыки этого никак не показывали. Принц, скорее всего, привык лишь к слугам во главе с Пин Анем, которые беспокоились из-за каждой мелочи.
Летом в столице было очень душно. Одно легкое движение легко заставляло вспотеть, но Цзин Ци, тем не менее, в это время начал заниматься саншу*.

*п.п. swk: разновидность китайского бокса, сейчас называемая саньда.

Пин Ань уже привык к причудам своего Господина и не воспринимал их всерьез. У Си, однако, видел, что тот был серьёзно настроен, и, вероятно, для этого была лишь одна причина: война на Северо-Западе.

Понимая это, У Си почувствовал некую боль в душе. Видя, что физическая сила Цзин Ци не выдерживает многого, он внезапно схватил его за запястье и мягко завел его за спину. Тот просто стеснялся опрометчиво бросаться в его объятия, поэтому пошатываясь замедлил шаг, слегка наклонился и, задыхаясь, сделал пару вдохов. 
— Сегодня больше никаких тренировок,  — мягко сказал У Си. — С боевыми искусствами всё не так, как с остальными вещами, их нужно развивать постепенно. Продолжая сейчас в таком духе, ты не только не улучшишь свои навыки, но и можешь повредить что-нибудь.

Цзин Ци на минуту замолчал. Когда он взял холодный сливовый суп и собирался его выпить, У Си быстро остановил его, использовал внутреннюю силу, чтобы разогреть напиток, а затем вернул обратно.

— Не пей ничего холодного. Резкий холод и сильная жара могут нанести вред организму. В следующий раз не позволяй готовить его охлажденным.

Цзин Ци наконец убедился, что он бесполезная грязь, которая даже не в состоянии прилипнуть к стене, поэтому он улыбнулся и ничего не сказал.

Армия Хэлянь Чжао и Вакуры неожиданно столкнулись в горном городе Ганьсу, наступая и сдавая позиции. Это затянулось уже на несколько дней. Хэлянь Чжао полагался на Управление доходами для обеспечения поставок, но казна страны десятилетиями пустовала, а одних воодушевлений и поддержки было недостаточно. Вакуры, однако, занимались поджогами, убийствами и грабежами, что не нуждалось в средствах.
На поле битвы люди действовали против своей воли, невозможно было не сражаться. Однако, если бы война затянулась, стоимость налогов заставила бы многих граждан повеситься.

Скрытые болезни развивались постепенно, в этот момент они все одновременно дали о себе знать, и последовательное наводнение на Юге уже привело к бедствию в виде бунтующих толп. Когда Хэлянь И распустил и поспешно конфисковал имущество вереницы чиновников, которые досуха высасывали народное богатство, и положил деньги в казну, это все ещё было подобно чашке воды, вылитой в пылающий хворост. Волна возмущенных граждан не утихала до тех пор, пока ее снова не усмирили войска Гуанси, не имеющие ни малейшей возможности отправиться на фронт.
Хэлянь И был взвинчен, ему казалось, что он сносит восточную стену, чтобы починить западную, но даже после половины ремонта в стране все еще было полно брешей.


У Си самостоятельно взял полотенце для рук и вытер пот за него. Движения его руки были мягкими, но слова, слетавшие с его губ, были невероятно резкими.

— Посмотри на себя. Такой короткий период занятий боевыми искусствами должен был быть несложным, но он оказался чрезмерным. В детстве, когда нужно было усердно тренироваться, ты не заложил хороший фундамент, поэтому, как бы сильно ты ни хотел наверстать упущенное сейчас, это лишь пустая фантазия, и она не сделает тебя профессионалом.

Суп застрял у Цзин Ци горле, чуть не заставив его тут же задохнуться.

У Си с улыбкой похлопал его по спине.

— Слышать от меня пустые и нежные слова не принесет никакой пользы. Лучше сказать тебе правду.

Цзин Ци довольно долго кашлял, а затем сквозь стиснутые зубы выдавил фразу:

— Спасибо за совет.

У Си отложил полотенце, вздохнул и обнял его сзади.

— Я не могу говорить о делах, которыми ты занят, но когда становится грустно, я нахожу себе занятие: занимаюсь боевыми искусствами, сажаю растения в саду и так далее. В любом случае, это не имеет значения, было бы лучше пойти с...

Прежде чем он успел закончить это предложение, внезапно вошел Пин Ань.

— Шаман, Ну Аха здесь.

Пин Ань был сообразителен, поэтому произнес эту фразу быстро и даже не поднял век, предпочитая ничего не видеть. После сказанной фразы от него сразу же не осталось и следа. У Си не было другого выбора, кроме как отпустить Цзин Ци с некоторой неловкостью, думая, что Ну Аха действительно раздражает.

Ну Аха вошел с выражением глубокой горечи и ненависти на лице. Среди всех сказанных на его богатом наречии слов была только одна главная идея: Шаман, вы уже несколько дней не возвращались в свой собственный дом, понимаете? Вы должны заниматься делами, или вы отказываетесь от всех своих обязанностей?

У Си нахмурился, но Цзин Ци рассмеялся, стоя рядом с ним.

— Хорошо, возвращайся и позаботься о делах. Я позову своих людей и займу себя, не буду тренироваться.

У Си встал, все еще чувствуя себя не в своей тарелке, и повернулся к Цзин Ци.

— Если ты хочешь больше заниматься боевыми искусствами, поддерживать себя в форме и быть здоровым — это хорошо, но тебя нужно сопровождать, чтобы ты не ушибся или не испортил своё здоровье, когда выпьешь чего-нибудь ледяного.

Хотя эти слова было неприятно слышать, Цзин Ци, тем не менее, принял его благое намерение, и просиял, пока кивал в ответ.
У Си отошел на пару шагов, но ему очень не хотелось расставаться с ним даже на минуту, поэтому он снова повернулся, обнял Цзин Ци за шею и молниеносно поцеловал его в губы, прямо перед Ну Аха. Только тогда он почувствовал, что получил достаточно.

Ну Аха был ошеломлён и наблюдал, широко раскрыв глаза, как их Шаман хладнокровно прошёл мимо, бросил "пошли", а затем собрался уходить. Он деловито отвесил Цзин Ци большой дополнительный поклон, а затем послушно побежал за своим Господином.

Он подумал про себя: как там говорят люди Великой Цин? Не видеть кого-то в течение трех дней заставляет вас уважажать их на совсем ином уровне?

Шаман был действительно мудр и силен, поэтому, наконец, преуспел после многих лет.

Цзин Ци сдержал усмешку, склонил голову, некоторое время посмотрел на линии своей ладони, затем выпил весь теплый, не очень освежающий суп, после чего приказал:

— Пин Ань, мне нужно переодеться. Попроси кого-нибудь приготовить повозку, я хочу проехаться.

Пин Ань поклонился, передавая приказ другим слугам. Цзин Ци привел себя в порядок, переоделся в неприметный чанпао* и сел в повозку со свитком, который он только что читал в кабинете.

*п.п. swk: удобная верхняя одежда для езды на лошади, стрельбы из лука. Выглядит, как свободный халат, её носили как мужчины, так и женщины.

Как только они подъехали к небольшой лавке, с истоптанным дверным порогом, и пустынным передним двором, по которому гулял ветер, Цзин Ци вышел из повозки, прошел к отдельной комнате на втором этаже, затем трижды легонько постучал в дверь.

Дверь открылась в ответ. Человек в темной одежде бросил на него короткий взгляд, затем быстро впустил его внутрь, закрыв за ним дверь.

За этой скрипучей, обшарпанной дверью была так называемая "отдельная комната" с едва наполовину закрывающимися окнами, которые можно было закрыть только наполовину, и которые нисколько не препятствовали проникновению звука.
Человек в темной одежде был ни кем иным, как евнухом Ван У. Он преданно выполнял свою роль в течение многих лет и обладал собственными связями, что позволяло ему незаметно покидать дворец.

Никто из них не произносил ни слова. Цзин Ци сразу перешел к главному, молча развернув свиток; картина была сделана самим Старшим принцем, и его личная печать покрывала место подписи, на нем были написаны слова "Год Обезьяны в Доспехах, Седьмое марта, подарок для Моей Любимой жены". Он пристально смотрел на Ван У. Тот внимательно осмотрел картину в течение мгновения, затем медленно кивнул.

По выражению лица Цзин Ци нельзя было понять его настроения, он не выглядел ни счастливым, ни сердитым, только его глаза сверкнули. Он опустил голову, неторопливо убрал свиток, затем выудил из рукава мешочек. Сунув его в руку Ван У, он одарил его глубоким взглядом и сложил руки в знак благодарности.

Ван У был слугой, поэтому он, конечно, не осмелился принять такой огромный жест, поспешно отступив в сторону. Цзин Ци просто махнул рукой, велев ему возвращаться во дворец, затем сел в лавке, заказав кувшин вина и закуску.

Ван У ушел так же быстро, как и пришел, едва ли позволив кому-либо заметить его. Мешочек в его руке был довольно тяжелым, и на ощупь он отличался от золота и серебра. Выйдя за дверь, он тайком заглянул в него — внутри были драгоценные камни кошачьего глаза. Он тихо выдохнул с облегчением и с трепетом убрал его, зная, что подарок на самом деле был совсем не таким тяжелым — Принц сделал подарок не для того, чтобы отблагодарить за информацию, а чтобы поблагодарить за то, что он спас ему жизнь.

Цзин Ци обнял свиток и попросил Пин Аня подождать в неприметной повозке. Какое-то время он сидел, прислонившись к ветхому окну, держа в руках маленькую тарелочку слегка подгоревшего арахиса и выпивая полкружки плохого вина. После этого он положил чаевые и тихо ушел.

Впервые за несколько сотен лет он узнал об отношениях между Его Величеством и своей матерью, чьё лицо он долгое время не мог ясно вспомнить. Он горько рассмеялся, как будто издевался над самим собой, думая: Цзин Бэйюань такой прогнивший, так что не будет несправедливостью, если он умрёт.
Он сел в повозку и молча отправился назад.









От переводчика с китайского: Я чувствую, что... Мне нужно подраться с Хэлянь И. Просто печёнками чую.
Дополнение: Я действительно не очень понимаю, почему кто-то путается насчёт этого, (без обид?), но Цзин Ци не получил то изображение его собственной мамы, которое хранится у Императора. У него есть своё собственное. В нем буквально говорится, что Старший принц (отец Цзин Ци) заказал портрет жены, то есть он все время находился в его Поместье, портрета два. Ван У подтверждал её личность, сопоставляя два изображения.
От swk: ай, ну почему у гениальных людей, которые семь жизней отдают себя службе родине имеется такое гигантское чувство вины?.... *вдох* ЦЗИН БЭЙЮАНЬ ТЫ САМЫЙ ПРЕКРАСНЫЙ ДЕД ПОЖАЛУЙСТА НЕ ГОВОРИ ТАК О СЕБЕ