Седьмой Лорд Qi Ye

Экстра 2. Спустя время

Пёстрая птица неизвестного вида приземлилась на плечо Цзин Ци. Некоторое время рассматривая её, он с удивлением подумал, что в мире нет места более оживленного, чем Наньцзян, поскольку, казалось, жизнь бурлит тут круглый год.

Забежавший наньцзянский подросток смерил Цзин Ци большими пытливыми глазами, а затем приблизился к уху У Си, чтоб сообщить ему несколько слов. У Си кивнул и повернулся к Цзин Ци.

— Мой учитель... мм, предыдущий Великий Шаман, которого мы теперь называем Просветлённый, хочет встретиться с тобой.

Взгляд Цзин Ци, до этого беспорядочно метавшийся, внезапно сосредоточился на одной точке, он повернул голову и спросил:

— Что ты сказал?

— Я уже рассказывал ему раньше о тебе. Он давно хотел с тобой познакомиться.

Цзин Ци почувствовал, как его губы немного пересохли.

— Что... ты ему сказал? — спросил он немного ошеломлённо.

— Я сказал ему, что ты владелец моего нефритового кольца, — ответил У Си, улыбаясь.

В эту долю секунды У Си уловил, как выражение лица Цзин Ци слегка исказилось.

—  Что-то не так? —  спросил он, несмотря на то, что знал ответ.

Цзин Ци быстро покачал головой, затем кивнул, затем снова покачал головой, а затем беспомощно сказал:

— Можно... можно мне сначала переодеться?

Он стремительно бросился прочь. У Си не знал почему, но его испуганный вид и удаляющаяся спина привели его в отличное настроение. Он поднял руку, и маленькая гадюка, кружившая у него в рукаве, выскользнула наружу, щелкнув языком. Она обвилась вокруг его руки, нежно потираясь о него. Ветер лесов и гор пронесся мимо, принося с собой невыразимо сырой и влажный запах земли...

Это место было домом.

Никогда в прошлом у него не было такого сильного чувства, как сейчас. В этот момент его напряженное сердце расслабилось, как оборванная струна цинь. Всё его существо было в покое, он был неописуемо счастлив; это ощущение было слишком благословенным, заставляя его чувствовать, что он находится в трансе и что всё вокруг — мираж. Он задался вопросом, может ли это быть ещё одним приступом действия порошка «Жизнь как сон»?

Он тайком согнул пальцы и вонзил ногти в ладонь.

Это было больно. Он улыбнулся.


Цзин Ци вышел только после того, как проторчал у себя больше половины дня, сменив ту слегка старую одежду, которую он привык носить немного небрежно, на длинную, лунно-белую мантию. Этот необычайно бледно-голубой цвет на первый взгляд казался несколько мрачным, но, как оказалось, цвет его лица, только что оправившегося от серьезной травмы, придавал ему белый блеск нефрита. Вокруг его талии был повязан кусок атласа шириной в ладонь. В солнечном свете на его рукавах можно было разглядеть очень сложные декоративные узоры из серебряной нити, а на боку висел кулон из белого нефрита. Он казался довольно церемонным, и эта торжественность скрывала чувство легкомыслия, проскальзывающее в его глазах цвета персика, придавая ему уверенный вид благородства.

У Си оглядел его с головы до ног. В конце концов, он не смог вспомнить для него ни одного хорошо звучащего стиха, поэтому просто прокомментировал:

— Ты хорошо выглядишь.

Цзин Ци одарил его улыбкой, но она была немного натянутой. Если бы его попросили встретиться с Просветлённым в качестве Принца Наньнина, он мог бы быть очень хладнокровным и собранным и, возможно, даже принёс бы кувшин вина. Но теперь... по какой-то причине он чувствовал, что это деликатная ситуация.
За более чем триста лет его прошлых воплощений и нынешней жизни это чувство, похожее на встречу со свекровью... всё ещё было первым опытом. Все эти чувства были, действительно, не для того, чтобы о них знали посторонние.

— Учитель — спокойный человек. Тебе не нужно нервничать,  — неожиданно снова заговорил У Си.

Цзин Ци довольно долго бормотал.

— Каким глазом ты видишь во мне какую-то нервозность?

У Си безмолвно улыбнулся, оставив его волноваться в полном одиночестве. К счастью, умение Цзин Ци контролировать свои эмоции было на высшем уровне, и он быстро успокоился, бросил на него косой взгляд, затем расправил рукава, притворяясь спокойным.

— Ты собираешься привести меня к нему или как?

Изгиб усмешки У Си стала ещё шире, и он пошел вперед, ничего не ответив. Он вызвал недоуменные взгляды бесчисленных людей; этот... улыбающийся человек с изогнутыми от смеха глазами... был Великим Шаманом?


Бывший правитель Наньцзяна, а ныне Просветлённый, в настоящее время держал во рту свою массивную трубку, затягивался ею и выглядел предельно спокойным. Тем не менее, старик на минуту бросил взгляд на дверной проем и заерзал, как будто у него под задницей росли гвозди — его любопытство было очевидным. Вскоре пришел слуга и доложил, что Великий Шаман кого-то привёл.

Глаза Просветлённого тут же заблестели. Он бессознательно выпрямил спину, но затем остановился, снова расслабился и принял очень безразличный вид.

— Хм. Иди и пригласи их войти, — небрежно приказал он.

Слуга служил ему с детства и был рядом с ним дольше, чем У Си. Поглядев на него он не мог не усмехнуться про себя, почтительно поклонившись, а затем уйти. Почтенный зад Просветлённого вновь вынужден был двинуться вперед, и он повернулся ухом в сторону звуков снаружи.

Через какое-то время он услышал, как служитель сказал:

— Просветлённый приглашает вас двоих внутрь.

— Хорошо. Большое спасибо,  — ответил его несмышлёный ученик У Си. Сразу после этого его голос изменился в интонации — он был таким же ясным, как и всегда, но почему-то в нём появилась невыразимая мягкость, заключенная в том, как он тихо разговаривал с ещё одним человеком.

— Сюда. У входа есть порог, будь осторожен.

Тц. Из этого тона голоса можно было верёвки вить... Просветлённый прищурил глаза, про себя думая, что этого негодника действительно приручили. После этого он поспешно сел прямо и неподвижно, убрав скривившееся выражение со своего лица.

По какой-то причине, как только Цзин Ци вошел, увидев седовласого, седобородого старика с трубкой в руке, а затем ясно посмотрев в глаза этого человека, он быстро перестал нервничать. Он не только не нервничал, но у него появилось смутное, едва уловимое ощущение, что он встретил кого-то такого же, как он. Поэтому он улыбнулся, отвесил поклон, подобающий тому, кто пришел вторым, и заговорил прежде, чем это сделал другой.

— Этот младший ученый, Цзин Бэйюань, выражает своё почтение Просветлённому.

Старик отложил трубку и тоже встал.

— Я не знал, что принц Наньнин почтит меня своим присутствием. Пожалуйста, извините этого старого дряхлого старика за то, что он не вышел поприветствовать вас.



Он довольно бегло говорил на мандаринском диалекте Великой Цин, но У Си находил это странным; казалось, его Учитель ни капельки не удивился. У Си всегда чувствовал, что этот человек знает всё, и даже если он уже вырос и принял от него Наньцзян, он продолжал верить, что уважаемый старейшина был самым мудрым человеком, которого он когда-либо видел за всю свою жизнь.

Очевидно, что иногда убедительный поступок тоже был формой мудрости.

Попросив их сесть, Просветлённый мельком увидел выражение лица У Си. Как будто прочитав его мысли, он улыбнулся и сказал:

— В тот день ты сказал, что поводом для твоего возвращения был один человек, владеющий твоим кольцом. Тогда я подумал, что тот, для кого  ты собрал такую большую толпу в поход, определённо не может оказаться незамужней женщиной из знатного дома или похожей на нефрит девушкой из дома небогатого; он должен быть кем-то могущественным и благородным. Похоже, что, несмотря на мой возраст, я ещё не совсем запутался, и верно угадал.
Он посмотрел на Цзин Ци.

— Уже одно то, что вы решились отправиться в наши бесплодные дикие земли с этим моим глупым учеником, довольно удивительно, Принц. Я могу сказать, что он, по крайней мере, не лишен хороших качеств.

Тот улыбнулся.

—  Тот правитель, что платит мне жалованье, будет тем, за кого я умру. Принц Наньнина уже давно стал заложником столичной войны, и теперь ему осталось меньше половины его никчемной, прогнившей жизни. То, что Великий Шаман пожелал взять этого учёного под свою опеку, — моя великая удача.



У Си на самом деле не понимал, в чем заключался их взаимный  обмен вежливостями, но из-за выражения лица Просветлённого у него возникло смутное ощущение, что эти слова звучали для слуха не так уж приятно. Как раз в тот момент, когда он собрался заговорить, его остановил свирепый взгляд старика. Цзин Ци уловил это краем глаза и просто улыбнулся, опустив голову, выпивая свой чай — мальчик, твой учитель беспокоится, что ты своё получишь.

Просветлённый снова прищурился, снова взял трубку, поднёс её к губам, сделал глубокий вдох, а затем выдохнул весь дым.

— Хотя вы и говорите так, Принц, в конечном счете, это человеческая природа... с родиной трудно расстаться.

— Если кто-то не покинет кусок земли у себя под ногами, как он узнает, насколько велик мир? — с улыбкой спросил Цзин Ци.

— Насколько велик мир? Наш Наньцзян не такое уж большое место.

— Гора не обязательно должна быть высокой. Пока на ней живет бессмертный, у неё будет имя.

Просветлённый на мгновение был ошеломлен, тщательно оценивая Цзин Ци. Последний невозмутимо наблюдал за ним. На короткое мгновение два старых лиса улыбнулись, наблюдая друг за другом.

Позже У Си был подавлен, узнав, что эти двое были настоящими родственными душами. Ещё тогда, когда он только прибыл в столицу, он почувствовал, что в Цзин Ци есть что-то такое, что было похоже на Великого Шамана, и только сейчас он понял, что это чувство ни в малейшей степени не исчезло. В начале они изучали друг друга, обмениваясь лишь несколькими слегка конфронтационными словами, а затем заговорили о несущественных вещах, как будто поочередно разменивались буддийскими аллегориями. Только когда подошло время ужина, У Си нашел возможность уйти.

Перед их отъездом Просветлённый казал:

— У Си, я стар, и я провел всю свою жизнь в этом месте. Я хочу выбраться отсюда и осмотреться. Мои вещи уже собраны — я чувствую себя спокойно, передавая тебе Наньцзян.

У Си был застигнут врасплох, повернувшись и посмотрев на своего престарелого учителя.

Мужчина улыбнулся.

— Ты повзрослел.