Седьмой Лорд Qi Ye

Глава 71. Финальная битва [часть 1]

К этому моменту при дворе уже никто не осмелился бы поднять вопрос о передвижении на Юг. Хэлянь И, молодой человек, которого народ более двадцати лет знал, как мягкосердечного и доброго, наконец-то показал всему свету свою твёрдую, безжалостную натуру. Оказавшись в ужасном положении, когда все хотели отступить, он приказал Министерству Церемоний срочно произвести все необходимые приготовления и занял верховное место, пока вся страна пребывала в панике.

В глубинах дворца дыхание Хэлянь Пэя медленно угасало, жизнь в нём, подобно фитилю, почти догорела. Однако теперь, в этой стране, с долгами своего отца предстояло расплачиваться сыну.

В этом году, когда Хэлянь И исполнилось двадцать восемь лет, название эпохи было изменено на Жунцзя.

Все в столице, кто посмели поднять голову и выразить мнение о необходимости переговоров и компромисса, были первыми, кого в качестве солдат отправили на пушечное мясо. Все остальные были в основном усмирены сильной политикой давления Хэлянь И, но это было лишь затишье, вызванное отсутствием лучшего варианта — начиная от толпы подданных при Дворе и заканчивая последним солдатом Имперской армии, — все были на взводе. Первоначально всего в армии было менее шестидесяти тысяч человек, и часть ее была временно передана Хэлянь Чжао, так что теперь в ней осталось менее тридцати тысяч.

В прежние времена эти войска были элитой, но прямо сейчас, услышав новость о том, что почти вся армия уничтожена, они от страха превратились в трусов.

Районы, окружающие столицу, такие как Шаньдун и Хэнань, могли выделить своих людей, но у них было только несколько резервных рядов старых, слабых инвалидов. Не имея другого выбора, кроме как лечить мертвую лошадь, будто она была живой, Хэлянь И объединил их. Остальные силы, такие, как пограничная охрана Наньцзяна и войска Гуанси, ни днем и ночью не прекращали ускоренного движения к столице, при этом прекрасно зная, что далекая вода не может утолить сиюминутную жажду.

Лу Шэнь взял на себя полный контроль над Министерством доходов. Его первым решением было установить, что части, прибывающие в столицу с Запада, должны проходить провинцию Шэньси, а с юга - провинцию Цан, поскольку это были два крупнейших продовольственных узла, ближайших к столице. Армии должны были пройти через них и привезти свои собственные пайки; все ранее подготовленное вооружение уже давно было похоронено на Северо-Западном поле боя, и прямо сейчас было определённо слишком поздно снова собирать средства. Шэньси, Цан и подобные им пункты находились недалеко от столицы, но все ещё на приличном расстоянии. С учетом того, насколько плачевным было положение, неудача была наиболее вероятна, и правительство вынуждено было возложить на присоединяющиеся силы несколько обязанностей одновременно.

Что касается Цзин Ци и Чжоу Цзышу, они были заняты другим.

С первых дней основания Великой Цин в столице существовало учреждение, которое специализировалось на управлении делами Весенней ярмарки, известное как «Отделение Севера». Первоначально он находился под контролем «Императорского собрания», но для облегчения работы в нем было довольно много чиновников из Вакуры, которые постепенно отделили его от Собрания, превратив в отдельный филиал.

Весенние ярмарки обычно проводились на Северо-Западе, и только один раз в год. Филиал, как правило, не выполнял большой работы, но все же занимал прибыльное положение. Чжао Чжэньшу когда-то имел бесчисленное множество дел с начальником Вакуры, — Джеше; можно утверждать, что совершая сделки с деньгами и властью, Чжао Чжэньшу в одиночку вырастил этого волка, и Отделение почти превратилось в секретную нить между Чжао Чжэньшу и столичным бизнесом.

Чжан Цзинь никогда не вмешивался в эти частные обмены, потому что иностранцы в конечном счете были всё ещё иностранцами, и часто быть связанным с ними во внутренней политической борьбе Великой Цин было невыгодно. По этой причине во время великой чистки Северо-Запада эти большеголовые, толстобрюхие паразиты чудесным образом её избежали.

Начиная с того самого дня, когда на Северо-Западе было введено чрезвычайное положение, Хэлянь И поручил Чжоу Цзышу внимательно следить за этой группой. В условиях нынешнего военного положения последний вообще перестал скрываться и посадил их всех под домашний арест.

Цзин Ци, конечно, понимал, что эти толстяки с животами в два раза круглее их голов, уже целую вечность не выглядели кочевниками, и на самом деле имели дело только с деньгами, вообще не имея никакого отношения к этой войне. Возможно, даже сам Джеше понятия не имел, что они сделали. Тем не менее, прямо сейчас ему было нечто более сенсационное, чем страх «воины Вакуры неуничтожимы», который распространялся по городу, как чума.

Он никогда не был ответственным человеком. Его сил было более чем достаточно для того, чтобы справляться с делами и выдвигать идеи в качестве вспомогательной роли, но он не был достаточно твёрд и редко стремился действовать в одиночку. Однако он понимал человеческое сердце лучше, чем кто-либо другой, и он знал, что в это время наибольшую опасность представляла не небольшая армия Вакуры, наблюдающая за городом, как за добычей, а скорее рассеянные и взволнованные умы в столице.

Чжоу Цзышу с чрезвычайной эффективностью выдвинул бесчисленные обвинения против всех в Северном Отделении, независимо от того, были ли они законно обнаружены или сфабрикованы из ничего. Поддельные или нет, они обладали максимальной провокационной силой, и их оглашение пункт за пунктом только заставляло тех, кто не знал правды, чесать руки от желания содрать кожу с этих "ужасно виновных" людей.

Поэтому в тот день Цзин Ци без малейшего предупреждения собрал около сотни членов Имперской армии егерей, чтобы окружить Отделение.

Даже не поздоровавшись, людей вытаскивали на улицу одного за другим, снимали с них служебную форму прямо там и связывали. Одному человеку Цзин Ци поручил отправить отчёт обратно, другого — параллельно организовать ряд операций по изъятию имущества.

После этого он подъехал на лошади, бесстрастно отдав приказ, чтобы этих дрожащих людей по отдельности привязали к большим деревянным столбам. За этими столбами будет висеть массивная белая ткань, на которой будет написано, кем были эти люди, будь то кто-то из Вакуры или их подонки-прихвостни в Великой Цин, а также пункт за пунктом список совершенных ими преступлений. Затем он лично провел их парадом по улицам.

Принимая во внимание, что среди граждан было много людей, которые не умели читать, он позаимствовал двух крупных мастеров из подчинённых Чжоу Цзышу: Лу Юя и Дуань Пэнцзю, чтобы те следовали за ним в процессии. С помощью своих внутренних сил, они вслух читали слово за словом, и их было ясно слышно издалека.

Люди высыпали из переулков столицы, как будто шел праздник. Простолюдины и солдаты, следящие за порядком, собрались по обе стороны главной улицы. Неизвестно, кто это начал, но на голову управляющего Северным Отделением был брошен кусок гнилого овоща, пока тот громко кричал, что его ложно обвинили. Постепенно эмоции толпы начали накаляться; камни, гнилые овощи, слюна и все, что у них было, обрушилось вниз.

Войска, которые были назначены для "поддержания порядка", в начале смогли остановить их, но они тоже были людьми, и у некоторых были друзья и родственники, которые погибли на Северо-Западном фронте. В результате солдаты и граждане объединились, и метание предметов превратилось в топтание и избиение.

Им сообщили, что эти люди — эти большеголовые, пузатые, толстые люди — были воинами Вакуры. Они не были всезнающими и не были неуничтожимыми. Именно эти чужаки в настоящее время распространяли отвратительное зловоние на их мягкую, мирную золотую землю, убивая своих братьев, семьи и вызывая хаос, который навсегда разделил людей.

Незаметно для всех Цзин Ци и Чжоу Цзышу скрылись с глаз. Цзин Ци стоял на высоком здании, спокойно наблюдая некоторое время, прежде чем сказал:

— Цзышу, позже я попрошу тебя пообщаться с простолюдинами, чтобы немного поддержать дух. Тем, кого не забили до смерти, следует нанести еще один удар по черепам. Тела тех, кто умер, надо забрать, как только люди разойдутся, а затем отрубить и повесить их головы на городских воротах.

Чжоу Цзышу слегка выдохнул, с усмешкой покачав головой.

— Принц, ты этого не знаешь, но даже моё сердце сожалеет, как будто огромный камень, который душил мою грудь, разорвался на части.

Цзин Ци прищурил глаза, наклонив голову, и посмотрел на него.

— Я слышал, что ты наконец-то согласился отослать малыша Ляна?

Тот снова покачал головой и болезненно улыбнулся.

— Если бы он не ушёл, мне все равно пришлось бы следить за ним. В случае, если в такое время он попадет в беду, у меня не хватит сил, чтобы подтереть ему задницу и заставить кого-нибудь похитить его силой.

— Позаботься о том, чтобы он не сказал, что будет ненавидеть тебя вечно,  — ответил Цзин Ци с легкой улыбкой.

— Принц, любовь глубока только тогда, когда ненависть выражается явно, — пошутил Чжоу Цзышу. — Этот подчиненный не обладает такой привлекательностью, как ты, Принц.

Тупо замерев на короткое мгновение, Цзин Ци нахмурился, посмотрев на него.

— Ты и вправду смеешься надо мной?

Другой сдержал ухмылку.

— Ты должен всеми силами заботиться о себе, Принц, не губи свое здоровье, выходя из себя. Я все еще жду будущего, когда смогу прийти к вам и попросить чашу хорошего вина. Я слышал... вино из пяти ядов Наньцзяна может быть отличным тонизирующим средством.

Первоначально несколько торжественное выражение лица Цзин Ци слегка всколыхнулось. После минутного затишья он тихо ответил:

— С твоего благословения, старый друг, если я действительно смогу дожить до такого дня, то вино — пустяк. Я даже подыщу хорошенькую деву в Наньцзяне с тонкой талией, чтобы она стала твоей женой.

— Принц, слова вельможи по силе подобны удару по четырём лошадям. Ты должен сдержать свое слово, — быстро сказал Чжоу Цзышу.

Цзин Ци протянул руку с кулаком и, подняв брови, посмотрел на него. Чжоу Цзышу улыбнулся, затем тоже протянул свой кулак, слегка стукнувшись о его.

— По рукам.

После этого Цзин Ци начал разделять всю столицу на несколько районов. В каждом из них был назначен человек, специально отвечающий за ежедневное нормирование продуктов питания и припасов для каждого домашнего хозяйства. Он также приказал людям убрать пару блокпостов на единственной дороге, где могли пройти части, которым было приказано въехать в столицу. Войска ежедневно тренировались посреди улиц, наблюдая за усиленной охраной. С каждой армией подкрепления, которая прибудет, будут назначены три фейерверка, чтобы оповестить весь город.

Хэлянь И приложил огромные усилия, чтобы успокоить семью Хэлянь Чжао, посмертно присвоив ему титул Великого полководца — принца Чжунъюна, а его старшему сыну, Хэлянь Юю, титул родственника-принца Янчэна. Поначалу это было делом чести, но результат превзошел все ожидания. Старая дивизия Хэлянь Чжао, возглавляемая Цзянь Сижуном, его тестем, чья культурность в свое время достигла дна, стала первой выступившей в качестве центральной силы в основной битве.

Десять лет назад Цзянь Сижун укачивал Чжао Минцзи в тронном зале и называл его "дорогой". Десять лет спустя голова Чжао Минцзи вместе с другими головами бедолаг из Северного Отделения была повешена Принцем Наньнина на городских стенах. Давно вышедший на пенсию и теперь седовласый Цзянь Сижун привел группу прирожденных слуг Поместья Старшего Наследника, все они выстроились в ряды и, дрожа, опустились на колени перед Хэлянь И, громко провозглашая «Да здравствует Император».

Хэлянь И вообще не назначал никаких генералов, просто сбросил драконью мантию и сменил ее на боевую броню. Он заявил, что будет лично защищать столицу и отчаянно сражаться до самого конца.

Позади него больше не было толпы чиновников, подобных рыхлому песку. Там теперь был непреклонный Лу Шэнь, неожиданно хитрый и злобный Цзин Бэйюань, недавно выкованная, гигантская «Небесная табличка», огромная толпа страстных ученых и решительно настроенные, скорбящие войска бывших сторонников Старшего Наследника.

И в этот момент появился ещё один человек — дочь великого генерала Фэн Юаньцзи, принцесса Цзинань, и приемная дочь бывшего императора Хэлянь Пэя: Фэн Сяошу.

Молодая женщина, которую при дворе по ошибке держали на задворках, внезапно появилась, одетая в военную форму. У нее была та же пара упрямых глаз и та же исключительно прямая спина, что когда-то была у великого генерала Фэна. Дочь и отец, похожие, как две капли воды. Пребывание глубоко во дворце нисколько не стерло напряженного поведения, которое носило выражение её лица. Принцесса Цзинань оперлась на копье, ее волосы были закручены, как у мужчины, она встала на колени и умоляла Хэлянь И позволить ей подражать Мулан, вступая в армию от имени своего отца.

Именно тогда приверженцы старой семьи Фэн, ранее столь же несовместимые, как огонь и вода, наконец объединились в армии с оставшимися людьми Хэлянь Чжао. Месяц спустя число тех, кто обустроился в столице, достигло тысячи восьмисот человек, и на всех была приготовлена провизия.

Будь то гражданин или солдат, эмоции каждого достигли пика — император Жунцзя, Хэлянь И, вероятно, станет самым почитаемым Императором с начала истории Великой Цин.

Восьмого ноября Хэ Юньсин разобрался с уцелевшими войсками и невредимым прибыл в столицу.

Получив известие, Хэлянь И лично отправился к городским воротам, чтобы поприветствовать его. Хэ Юньсин на месте опустился перед ним на колени, горько плача. Как только его приступ рыданий закончился, он ни разу не назвал себя виноватым, и Хэлянь И не свалил вину на него. Он был просто втиснут в ряды генералов столичного гарнизона; прямо сейчас и живым и мёртвым нужно было набраться смелости.

И всё же, чего Чжоу Цзышу не знал, так это того, что Лян Цзюсяо, которого он отослал, использовал небольшой трюк на полпути — двое сопровождавших его не проследили за ним и позволили ему сбежать. Лян Цзюсяо ничего не сообщил, а затем случайно наткнулся на резервную часть, которая направлялась в столицу с юга, и использовал псевдоним Сяо Цзян, чтобы сопровождать их.

Всё это время он не мог прийти в себя. Он не мог смириться со своим братом по секте, убившим семью Цзян Чжэна, и он не мог смириться со словами Принца, леденящие душу тем, кто их слышал. Он знал, что он глуп и не способен видеть вещи насквозь, поэтому не мог понять, как думают эти умные люди.

И все же он всегда был виновен.

Он всегда мечтал, что однажды превратится в великого героя, который будет отстаивать справедливость, но, приехав в столицу, он полностью потерял себя. Он чувствовал, что должен вернуться, не ради жизни, смерти, взлётов и падений рядом со своим братом по секте. Он сделал это для того, чтобы быть частью этого времени крови и огня и снова искать дорогу, ведущую страну к процветанию.

За этот короткий месяц каждый принял для себя решение вернуться назад.

Так что, захватчики... не жалейте всех сил, что у вас есть, хорошо?