Инкуб в кубе

Глава 21. Перепалох в школе.

Обычно говорят, что понедельник – день тяжелый. Но эта пятница стала особенной для всех, кто находился в Хогвартсе. Первым потрясением стал профессор Малфой. Казалось, что всегда одетый с иголочки с неизменной миной высокородной сволочи на лице Ледяной король никогда не опустится до того, чтобы своим непотребным видом потрясти общественность. Ага, сейчас. За преподавательским столом, предаваясь меланхолии, сидело нечто, совсем не напоминавшее высокомерного аристократа. Во-первых, на нем почему-то была красная с золотой вышивкой мантия. Нет, она ему шла и даже очень, что странно. Но это настолько не вязалось с его имиджем, что на него поглядывали с легкой опаской. Во-вторых, всегда напомаженная и уложенная волосок к волоску прическа являла собой вполне нехудожественный беспорядок. Словно Люциус вообще забыл посмотреться в зеркало. И, в-третьих, само выражение его лица.
Гриффиндорцы поглядывали на него с искренним недоумением и не особо-то пытались говорить тихо. Рейнвекловцы пытались понять, что могло привести Малфоя-старшего в такое состояние. Хаффлпафцы недоумевали. Слизеринцы почти не показывали вида, что происходит что-то не то, но уже были готовы написать своим родителям, что Лорду Малфою срочно требуется посетить Святого Мунго. Некоторые поглядывали на пустующее место за своим столом. Драко пока отсутствовал. Дамблдор вот тоже поглядывал на своего подчиненного и пытался понять, что могло случиться с Люциусом, а главное, чем все это чревато и чей это план. В подобные вещи, происходящие просто так, директор не верил. За любым событием, как он считал, всегда стоит причина. Надо всего лишь ее найти.
Пока студенты и преподаватели пытались осознать изменения во внешнем виде Малфоя-старшего, в Большой зал заявился Снейп, который впервые на виду у всей школы споткнулся. И все вид того же Люциуса. Ну, не ожидал Северус увидеть друга в таком прикиде и с такой физиономией. Кто-то порадовался тому, что Снейп все же не каменный и вполне даже может проявлять чувства и оконфузиться на глазах у общественности, другие пожалели, что он не пропахал пол зала своим длинным носом. Разговоров о данном происшествии теперь хватит на весь день. Это было второе потрясение, но не очень сильное, и которое вполне так можно было спокойно пережить.
Третьим стало появление в зале Блэков и Гарри Поттера. Весь зал наблюдал за тем, как двое мужчин потрепали парня по волосам, что-то ему сказали, поправили на нем галстук и мантию, а затем слились ну в очень страстном поцелуе. Метафорический стук упавших челюстей можно было тем же метафорическим слухом услышать очень четко. Блэки и не думали прятать свои отношения, несмотря на недовольство, которое показывал Дамблдор. А тот и не рад был, что такие вещи происходят у него в школе. Хотя не рад он, наверное, все же был потому, что Сириус, наконец, помирился с Гарри. Он в очередной раз пожалел, что ничего не смог сделать и оказался вынужден принять Блэков и Малфоя в школе, к тому же потеряв своего человека. Еще один человек, который скривился при виде мужчин и их отношения к Гарри, была Джинни. Она все еще не оставила мысль заполучить парня в свои руки. И плевать ей было на все кодексы и так далее. Поттер, в конце концов, глава рода и мог изменить любые правила и традиции прежде, чем она станет его женой. И ничто не удержит ее от того, чтобы добиться своего. Она сжала в кармане заветный пузырек, содержимое которого в ближайшее время должно было оказаться в желудке ее «жениха». Она пристально за ним наблюдала, пока он устраивался за столом. Ей даже было на руку, что рядом не оказалось Рона и Германа. Пока Поттера отвлекали разговорами или, скорее, задевали за живое, она пересела к нему поближе и вылила содержимое флакона в его тарелку, не заметив, что кое-кто все видел.
И тут случилось четвертое и самое главное потрясение этого утра. В зал ввалилось трое студентов: Рональд Прюэтт, Герман Поттер и Драко Малфой. Вместе. Держась за руки. И Малфой улыбался. И у него на шее красовался смачный засос. И губы у него были явно зацелованные...
В Большом зале наступила тишина. Переварить увиденное было сложно.
- КАК ТЫ МОГ?! – иерихонская труба в исполнении Панси Паркинсон звучала даже лучше оригинала. По крайней мере очень громко. – ТЫ МЕНЯ ОБЕСЧЕСТИЛ!!!
Троица, остановившись у дверей, недоуменно уставились на слизеринку.
- Когда? – вырвалось у Драко, который пытался припомнить, в какое время за последние месяцы он успел заняться честью своей однокурсницы. Глядя на выражение лица Малфоя-младшего, студенты начали тихо хихикать.
- ЭТИ... ТЫ С ЭТИМИ... А Я... ДА ТЫ... - продолжала орать девушка.
- Паркинсон, ты уж извини, но наш блондинчик - ходок по мальчиком, так что с твоей честью в его исполнении точно ничего не могло случиться, - не удержался Рон. Драко мило покраснел, но при этом зло зыркнул на любовника, попытался вытянуть свою руку, только вот никто ему не позволил. А Герман, сволочь такая (это Драко так подумал), еще и обнял его со спины, явно демонстрируя, кто с кем когда и как. Панси захлебнулась собственным воплем и теперь молча глотала воздух, выпучив глаза на троицу любовников. Дамблдор тоже молчал, что странно. Ему бы надо прекратить все это безобразие, а он сидит себе и смотрит и лишь периодически бросает взгляды на Гарри, который, уподобившись Люциусу, меланхолично гоняет ложкой овсянку по тарелке. Кстати, Малфой-старший тоже молчал - он вообще не обращал внимания на происходящее. Явно не в себе.
- Поттер, сделай же что-нибудь, - вдруг выпалила Паркинсон, уставившись на Золотого мальчика.
- А я здесь причем? – удивленно взметнул тот брови.
- Они же твои брат и друг, а Драко... - Панси посмотрела на него, как на идиота.
- Это они спят друг с другом, а не я с ними. И вообще, им хорошо втроем, четвертым я у них все равно не буду, - выдал Гарри и снова уткнулся в тарелку, зачерпнул ложкой кашу, поднес ко рту, на секунду замер... Джинни затаила дыхание. Юноша положил ложку обратно в тарелку. Рыжая чуть не зашипела от злобы. – И потом, Паркинсон, они партнеры. Магические. Так что советую держаться от них подальше, иначе проблем у тебя будет столько, что можешь оказаться на кладбище в закрытом гробу.
- Мистер Поттер, - преподавательский состав все-таки решил выйти из ступора. Или нервы просто не выдержали. Но МакГонагалл такого уже стерпеть не смогла.
- Профессор, я говорю лишь то, что будет, если кое-кто полезет туда, куда не надо, - пожал плечами Гарри, снова поднес ложку ко рту и опять вернул ее в тарелку, так и не взяв кашу в рот. Джинни аж покраснела от гнева. Она уже была готова запихнуть эту ложку в его рот сама, лишь бы каша с зельем оказалось у него в желудке.
- НО ЭТОГО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!!!! – возопила Панси. – ДРАКО НЕ...
- ДРАКО КАК РАЗ ДА! – прогремел голос Малфоя-старшего. – И сядьте вы уже, мисс, - продолжил он спокойнее. – Малфои женятся либо на блондинках, либо живут со своими магическими партнерами. Вы, мисс Паркинсон, ни под одну из категорий не подходите. Так с чего вы взяли, что когда-нибудь станете Леди Малфой? – он с интересом посмотрел на слизеринку. На Панси уставился весь зал. Кто со злорадством, кто с любопытством, а кто и с жалостью. Вся школа видела, как эта невзрачная, мягко сказать, девушка, вешалась на шею блондинчику и на каждом углу вещала, что будет следующей Леди Малфой.
- И долго будет продолжаться этот балаган? – вдруг прозвучал голос Гарри. – Господин директор, у вас тут не школа, а цирк какой-то, право слово. И куда смотрит Попечительский совет, - быстрый взгляд на Люциуса. И снова ложка замерла у самых губ. «Ну, давай же», - мысленно подначивала его Джинни. Губы приокрылись.
- Я бы на твоем месте, Гарри, эту кашу не ел, - спокойно произнес Том. – Мало ли какую гадость в нее могли добавить.
Теперь весь зал перевел взгляд на Поттера, который со странным выражением на лице изучал кашу в ложке, которую так и не сунул в рот. Юноша вздохнул. Выпиваемые им зелья приглушили его способность чувствовать запахи. Ложка плюхнулась в тарелку, а парень еще раз вздохнул.
- Даже поесть и то нормально не дадут. Сдохнуть, что ли? – задумчиво вопросил он у потолка. Не дождавшись реакции на свои слова, он встал, подошел к троице, которая так и не расселась за своими столами, подхватил всех троих и удалился.
Дамблдор не стал вмешиваться в события. С сентября месяца он стал всего лишь наблюдателем - с собственной подачи. Чтобы что-то предпринимать, надо было для начала разобраться в ситуации. На данный момент он уже успел очень многое узнать. Жаль, не выяснил, что за наследие у гриффиндорского трио. Но ему было известно, что Гарри принимает какое-то зелье, причем узнал он это не от Снейпа. Старик не был идиотом, хоть и мастерски притворялся им. От него ничего не могло укрыться в стенах Хогвартса. Именно поэтому он и не удивился появлению Малфоя с двумя студентами львиного факультета. Об их свиданиях он узнал через две недели после того, как они начались. Он думал, что это будет забавно, когда все узнают. Вышло действительно забавно.
Знал директор и о том, что Гарри провел ночь в комнатах Блэков. Это не радовало, но было предсказуемо. Сейчас он занимался тем, что пытался уточнить, кто именно стал мужем Сириуса. Выходило примерно так же, как с выяснением того, что за наследие у Поттера. В общем, Дамблдор предоставил событиям идти так, как они идут, чтобы иметь возможность понаблюдать за всеми в их, как говорится, среде, без масок. И ведь получилось. Взять того же Малфоя. Вполне такой человечный, оказывается. Но время идет, и необходимо действовать. Волдеморт ждать не будет, тем более почему-то затих. Точно что-то готовит. «Пора браться за Поттера. Погулял на воле и хватит», - принял решение директор. Только вот одно дело подумать, а другое - привести все в исполнение.
С того завтрака все изменилось. Теперь студенты то и дело натыкались в коридорах или в пустующих классах на тискающуюся троицу Прюэтт-Поттер-Малфой. Причем все уже поняли, что главный среди них как раз первый. Когда до женской половины школы дошло, что три завидных жениха уплыли, сначала наступил ступор, затем раздражение, а после этого кое-кто, не особо знакомый с магическими традициями и существами, решил разлучить истинных партнеров. Началась охота за тремя парнями. Те, кто решил их оставить в покое, перевели свой взгляд на четвертого красавца – Гарри Поттера, и всем было глубоко плевать на мечущую молнии Джинни Уизли. И если все считали, что на этом потрясения их детского ума закончились, то столь же глубоко ошибались.
Перед самым Рождеством состоялся очередной поход в Хогсмид. К тому времени все уже успели заметить, что Поттера, который Гарри, все же изредка стоит оставлять в покое, а то он порвет всех на ленточки. Парень то впадал в полное равнодушие, то вдруг взрывался, как пороховая бочка. Претендентки сами сходили с дистанции, решая не связываться с настолько непредсказуемым парнем. Тем более некоторым, особо ретивым, недвусмысленно намекали оставить юношу в покое не кто иные, как супруги Блэк. Том и Сириус вылавливали девиц и парней и очень популярно объясняли им, что будет, если они не отступятся. Волдеморт мучился еще и тем, что не мог рассказать всей правды о состоянии крестника мужу. Он уже так привязался к своему Гриму, что не мог и не хотел причинять ему лишней боли. И в связи с этим у него родилась идея помочь Гарри - найти его партнеров и объяснить им, что от них требуется и как им следует вести себя с этим мальчиком. Юноша, кстати, частенько стал наведываться в их с Сириусом комнаты. Он мог просто усесться в кресло и молчать. Мужчины принимали его такое поведение и не лезли со своими вопросами. И, кажется, это оказалось самым верным поведением с их стороны.
В общем, наступила суббота. До Рождества осталось три дня. Двадцать пятого в десять утра со станции отправлялся поезд в Лондон. Ничего не предвещало никаких потрясений и неожиданностей. Джинни попыталась пойти в деревню с Гарри, но ей прямым текстом указали, что именно от нее требуется, так что юноша пошел с братом, другом и их партнером. Школа до сих пор с трудом переживала спокойное и даже дружественное общение Гарри и Драко. А блондин легко влился в трио, превратив его в квартет. Малфой-старший давно уже махнул на сына рукой, занявшись на пару со Снейпом каким-то проектом. Каким, никто не знал. Но эти двое так пристально рассматривали каждого студента, перешагнувшего шестнадцатилетний рубеж, что тем хотелось слиться со стенами и никогда больше не оказываться рядом с этими двумя.
Джинни все же пошла в Хогсмид, сгорая от гнева. В уме она придумывала разные варианты мести второму Поттеру, Прюэтту и - за компанию - Малфою. А еще Блэкам, которые уже раз десять дали ей понять, что с ней будет, если она еще раз что-нибудь подольет в еду Гарри. Ей все время хотелось у них спросить: где же они были раньше, когда Поттер жил у родственников, и не поздновато ли они обеспокоились состоянием юноши.
Она сама не заметила, как оказалось у Визжащей хижины. Вдруг рядом с ней проскочила крыса. На свету сверкнула серебряная лапка. «Короста... Хвост», - поняла она. Первая мысль была поймать ее, но затем она вспомнила, что это не просто крыса, а Пожиратель смерти. Она сделал шаг назад. Но перед ней уже стоял Петтигрю, держа ее на прицеле своей палочки. Что-то такое было в глазах этого мерзкого толстого коротышки, что она замерла, напрочь забыв о своей палочке.
- Ну, здравствуй, доченька, - усмехнулся этот гад.
- ЧТО?! – она в ужасе уставилась на него. «Что он говорит?» - мысли выветрились из головы, оставляя только этот вопрос. Кто-то то ли ойкнул, то ли всхлипнул. Боковым зрением она увидела, что не одна здесь. У этой сцены оказались свидетели. Щеки запылали гневом и стыдом. Ей вспомнились слова, которые она слышала в доме Сириуса, о ее происхождении и положении, которое займет, если правда выйдет наружу. Наверное, впервые она осознала, что на самом деле ее ждет.
- Неужели твоя мамочка не удосужилась тебе рассказать? – Питер приблизился к девушке. – Прелестно, не ожидал, что у меня будет такая красивая дочь. Вся в Молли. Ах, Молли, Молли, неужели она не помнит, с кем провела ту божественную ночь?
- Вы все врете, - закричала Джинни.
- Что ты, девочка, это легко проверить, - он провел рукой по ее щеке. – Зелье родства скажет всю правду. Как ты думаешь, почему я все годы после падения моего Лорда скрывался в вашем доме?
- Это неправда! Этого не может быть! – Джинни начала отступать. Она взглянула поверх плеча Петтигрю и увидела замерших на дорожке Гарри, Германа, Рона и Драко. Они, мягко говоря, пребывали в некотором ступоре от того, что услышали.
- Я всегда знал, что ты моя дочь, - продолжал говорить Хвост. – Именно поэтому я жил в вашем доме в своей анимагической форме. Я видел, как ты росла. Я все время был с моей маленькой девочкой.
Джинни не выдержала этого. Ее начало безудержно рвать, выворачивая просто наизнанку. Такой подлянки от собственной матери она не ожидала. Она помнила слова Билла о том, что мама не помнит, от кого ее зачала. Но ЭТО!!! Как можно было с ЭТИМ переспать? Хвост во всем был мерзкой крысой и в прямом, и в переносном смысле. Она не видела, что происходило вокруг, и начала приходить в себя, лишь когда кто-то помог ей встать и подал платок.
- И врагу не пожелаешь, - услышала она голос того, от кого подобного даже не могла ожидать. Помог ей Драко Малфой. Она перевела взгляд вправо. Там в сугробе сидел связанный Петтигрю и лебезил перед Гарри, который с презрением и жалостью смотрел на человека, предавшего его родителей. Когда-то юноша его ненавидел, но испытывать такие чувства к этому «нечто» он не мог. Джинни ему было чисто по-человечески жаль. Оказаться дочерью такого ничтожества - что может быть хуже?
- Твой отец был великодушным, - пищал Питер.
- Я не собираюсь тебя убивать, Хвост, - передернул плечами Гарри. – Пусть тебя судят другие. Для меня ты никто и ничто.
И тут появились авроры. Естественно, началось разбирательство. Кое-кто не удержал язык за зубами, и историю рождения Джинни уже никто не смог бы скрыть. Было слишком поздно. А памятуя о том, как быстро новости распространяются в Хогвартсе, можно было не сомневаться, что уже меньше чем через час все поголовно будут знать о случившемся. Новость, о которой будут судачить все и каждый. Ее репутация, ее положение снежной лавиной скатывались в глубокий минус, откуда уже никогда не выбраться. И надо же было такому случиться, чтобы на одном из деревьев оказался маленький неприметный жучок, очень хорошо знакомый некоторым студентам по их четвертому курсу.
Джинни трясло от взглядов. Слизеринцы смотрели на нее, как на грязь под ногтями. Она вдруг по статусу оказалась ниже, чем грязнокровки. Каждый, кто был знаком с магическими традициями, норовил о нее «вытереть ноги». Лишь некоторые гриффиндорцы и магглорожденные поддерживали девушку. А та пыталась пережить новость о том, кто же оказался ее отцом.
На ужине в зал влетели совы, неся экстренный выпуск «Ежедневного пророка», посвященного только одному событию, названному «Скелеты в шкафу Уизли». В статье было все - и не только о происхождении Джинни. Рита не спешила в редакцию, она полетела в Хогвартс, где и сумела подслушать в кабинете МакГонагалл разговор гриффиндорского декана и Дамблдора, а затем вместе с женщиной, прицепившись к ее мантии, проникла через камин в Нору. Такой сенсации у нее еще в жизни не было. Даже придумывать ничего не нужно было. В кои-то веки она написала чистую правду, еще не ведая, скольких людей сподвигла на экстренные меры.
Три дня школа гудела, как улей. Джинни с нервным срывом оказалась в Больничном крыле. Кабинет директора превратился в филиал почтового отделения, только прилетали, в основном, вопиллеры. Однокурсницы отказывались жить с девочкой в одной спальне. Так уж получилось, что они все воспитывались в магических традициях. Джинни Уизли стала никем. Ее мать поносило все общество.
На следующий день после статьи в том же «Ежедневном пророке» появились интервью с Люциусом Малфоем, Корнелиусом Фаджем, Артуром Уизли и письмо от Рабастана Лейстрейнджа. Все эти мужчины объявили о признании своих сыновей от Молли и об их статусе. Артур рассказал и о Роне. В этом же номере было объявлено об отречении Молли от сыновей и о бракоразводном процессе. Как бы Артур ни любил эту женщину, он не мог повесить пятно на своих близнецов. Молли и Джинни остались одни, презираемые всеми.
За всеми этими происшествиями Дамблдор упустил одно событие и вспомнил о нем, когда на ужине двадцать пятого декабря не появилось гриффиндорское трио. Тогда же он узнал, что они укатили на каникулы. Ловить их было поздно, поезд уже час как был в Лондоне, а значит, они давно дома. Только вот где этот дом находился?