На краю

10

Ты можешь помолчать,
Ты можешь петь,
Стоять или бежать,
Но все равно гореть.
(Lumen "Гореть")

Когда за Полиной закрылась дверь, в кабинете повисло молчание. Я нарушил его первым:

– Она здесь ни при чём. Не пытайся найти в ее действиях скрытый смысл, его нет. Она просто оказалась не в том месте, не в то время.

– И зачем тебе это было нужно?

– А в чем проблема? Мне нельзя было прийти с девушкой?

– Почему же, можно, – губы отца вытянулись в сплошную линию. – Почему именно с ней?

– Ну, знаешь, – ухмыльнулся я, – эти чувства, они возникли так внезапно, что сопротивляться им не было никакой возможности. Ты должен меня понимать, как никто другой.

– Какие чувства! – рявкнул Сергей, хлопнув ладонью по столу. – Не говори ерунды! Я спрашиваю, зачем ты притащил в нам домой девчонку из офиса? Чтобы теперь начали расползаться сплетни о том, что творится у нас в семье?

– А что творится у нас в семье? – сощурился я. – У вас в семье все нормально, а я никогда не был ее частью. Или ты боишься, что все узнают, какой ты на самом деле? Не такой уж замечательный муж и примерный семьянин. А твоя чудесная Татьяна – далеко не ангел?

– Влад, сколько можно. Прекрати ее задевать. Она никогда не желала тебе зла и достаточно натерпелась от твоих выходок.

Я замер, точно он влепил мне пощёчину. Мир в который раз пошатнулся. Глубоко внутри начало расползаться чувство, которое я не испытывал уже много лет. Обида.

– Что, прости? Она натерпелась? – я задал вопрос с какой-то непонятной надеждой, что он одумается и заберёт свои слова обратно. Дал ему ещё несколько секунд на принятие другого решения.

– Да, – отец уверенно кивнул головой, перечеркнув мои старания.

– Хорошо, – я резко поднялся со стула, оборвав разговор. – Я не собираюсь ее ни задевать, ни вообще видеть. Как и тебя – где-то, кроме этого офиса.

– Влад...

– Не нужно. Не заставляй меня пожалеть о своем решении приехать сюда ещё больше.

***
Остаток дня пролетел очень быстро. Минут через десять после того, как я выскочила из кабинета директора, оттуда вышел Влад. По его непробиваемому лицу было совершенно непонятно, чем закончился их с отцом разговор.