сквозь моё окно

глава 22

Пробуждение

– Егор Кораблин —
Когда я просыпаюсь, я чувствую что-то теплое рядом со мной, прикосновение кожи к моей руке застает меня врасплох, затем я поворачиваюсь и вижу ее.
Глаза закрыты, длинные ресницы покоятся на скулах, она медленно дышит. Выглядит такой нежной и хрупкой. К горлу подкатывается ком и мешает дышать. Резко встаю с кровати, отстраняясь от нее и почти задыхаясь.
Мне нужно выбраться отсюда.
Мне нужно держаться от нее подальше.
О чем я думал?
Взяв с пола одежду, быстро надеваю боксеры и шорты. Выхожу из комнаты осторожно, чтобы не разбудить ее, не хочу сталкиваться с ней, не могу сталкиваться с ее надеждами, чтобы снова разбить ей сердце. Не могу снова заставить ее плакать и смотреть, как она уходит от меня, только не снова.
Тогда вернись.
Совесть упрекает меня, но я не могу этого сделать. Я не могу дать ей то, что она ожидает, или то, что ей нужно. Не могу играть в отношения с кем-то, когда я не верю в это дерьмо, потому что рано или поздно я сделаю ей больно и разрушу красивую девушку, которая этого не заслуживает.
Если я знаю, что не могу дать ей то, что она хочет, почему я продолжаю притягивать ее к себе? Почему не могу ее отпустить? Потому что я чертов эгоист, вот почему, потому что моя кровь вскипает от мысли, что она может быть с кем-то другим. Я не могу быть с ней, но я не даю ей быть с кем-то другим. Бегом спускаюсь с лестницы и хватаю ключи от машины.
Беги, ты, эгоистичный трус.
Я почти берусь за дверную ручку, когда слышу, как кто-то кашляет. Поворачиваюсь и вижу Диму, он сидит на диване в спортивной одежде, видимо, вернулся с утренней тренировки.
– Куда так нарядился?
И я осознаю, что на мне только шорты, нет даже обуви.
– Никуда, – быстро отвечаю я и кладу ключи на место, не хочу выглядеть идиотом.
– Сбегаешь?
– Нет, просто все еще не проснулся.
Дима бросает недоверчивый взгляд, но больше ничего не говорит, и когда Евгения спрашивает меня, что сказать Вале, я могу только шепнуть ей:
– Скажи, что мне пришлось уйти и что буду поздно. – Я сжимаю ключи в руке. – Скажи, чтобы шла домой.
Разворачиваюсь и выхожу из дома, сажусь в машину, но не завожу, просто упираюсь лбом в руль. Не знаю, сколько проходит времени, но когда поднимаю взгляд, вижу ее.
Валю...
Я вижу, как она выходит из дома в мятом и сыром платье, волосы завязаны в неаккуратный пучок. Мое сердце обрывается. Она дрожит, вытирая мокрые от слез щеки. Она плачет.
Боже, что же ты делаешь, Егор?
Я смотрю на ее ноги и замечаю, что она босая – наверное, не нашла босоножки и не захотела оставаться, чтобы их поискать. Не могу оторвать от нее глаз, пока она медленно уходит.
Я вжимаю руки в бока.
Я направляюсь за ней, но, когда моя рука касается дверной ручки, столбенею. Что я ей скажу? Как буду оправдываться? Если пойду за ней, то наговорю чего-нибудь и сделаю только хуже.
Я сижу без движения, в абсолютной тишине, и не знаю, как скоро выхожу из машины и смотрю на пустую дорогу, по которой ушла Валя. Почему я не могу ей объяснить? Почему не могу рассказать о своих чувствах? Почему эти слова застревают в горле? Что со мной не так?
Как будто отвечая на мои вопросы, подъезжает черный бронированный автомобиль, заднее стекло опускается, и в нос бьет запах дорогих духов.
– Что ты здесь делаешь, милый? – спрашивает мама, и я изображаю улыбку.
– Вышел на пробежку.
– Как всегда на спорте. Заходи домой, я скучала по вам.
– Конечно же ты скучала по нам. – Мама делает вид, что не замечает мой сарказм.
– Пойдем.
Стекло поднимается, и машина заезжает на парковку. Скрепя сердце, в последний раз смотрю на улицу, по которой ушла Валя, и возвращаюсь в дом.
Это к лучшему – убеждаю себя снова и снова.
Я должен поздороваться с родителями, с теми, кто сделал меня таким, с теми, кто виноват, что я не могу сказать девушке, которую только что потерял, что чувствую к ней, и это первый раз, когда я чувствую себя так.
– А! Черт! – Я в отчаянии пинаю воздух и захожу в дом.
– Валя —
Я отчетливо помню, как проснулась и пыталась его найти, подумав, что он пошел за завтраком. Я как раз собиралась спуститься по лестнице и услышала, как он разговаривает с Валей.
– Скажи, что мне пришлось уйти и что буду поздно. – На его лице раздражение. – Скажи, чтобы шла домой.
Больно...
Мое лицо корчится от боли, когда я чувствую, что подо мной горит земля, но эта боль несравнима с той, что внутри.
Я была такой дурой.
Я плачу и не могу остановить слезы, чувствуя от этого себя еще более жалкой. Я думала, что на этот раз все будет по-другому, я искренне поверила. Как я могла быть такой глупой?
Он наговорил бы что угодно, чтобы залезть мне в трусы, другого он не хотел, только использовать меня и выкинуть на следующий день. Почему я снова позволила ему?
Я вспоминаю его искреннюю улыбку, как мы болтали и смеялись вчера в его постели, играя в эту глупую игру, что мы делали потом. Я доверилась ему. И он растоптал мое доверие у меня на глазах вместе с моим сердцем. Он и правда умеет делать мне больно.
Ему даже не хватило порядочности, чтобы сказать мне все в лицо, я такого не заслужила. Он просто приказал своей домработнице избавиться от девушки, которой попользовался накануне. Егор умеет делать так, чтобы я чувствовала себя особенной и самой счастливой девушкой в мире, но в то же время он может легко растоптать мою самооценку и достоинство.
Он умеет делать мне больно, как никто другой, но я сама виновата в том, что дала ему такую власть надо мной. Егор знает, что я без ума от него, и пользуется этим, потому что он идиот. Но этого больше не повторится, до этого я не хотела вычеркивать его из своей жизни, давала ему шансы и верила его глазам, надеясь, что за красивой внешностью есть что-то хорошее. Больше нет.
Когда подхожу к дому, я вижу, что Юля стоит у входа и звонит в дверь. На ней свободное летнее платье, солнцезащитные очки, длинные черные волосы собраны в хвост, ей не нравится ждать, потому что она ненавидит жару. Пытаюсь позвать ее, но не могу, я чувствую комок в горле, и еще больше хочется плакать. Мои губы дрожат, когда она поворачивается и видит меня.
Она снимает очки, и ее лицо становится беспокойным. Она быстро подходит ко мне и берет меня за плечи.
– Что случилось? Ты в порядке?
Сил хватает только кивнуть.
– Боже, пойдем в дом.
В своей комнате я больше не могу сдерживаться, не могу. Я валюсь с ног, сажусь на пол у стены и плачу. Юля садится рядом со мной и молчит, она просто рядом, и мне больше ничего не нужно. Мне не нужны слова поддержки, мне нужно, чтобы она была рядом.
Мне нужно отпустить, вырвать эту боль из груди, и я чувствую, что слезы могут вырвать ее навсегда, чтобы мне больше никогда не было так больно. В рыданиях есть что-то лечебное, спокойствие, которое овладевает тобой после.
Юля приобнимает меня, чтобы я могла положить голову ей на плечо.
– Не сдерживайся, я здесь.
Я плачу, пока не становится легче, пока не заканчиваются слезы и пока нос не забивается настолько, что становится трудно дышать. Юля целует меня в голову.
– Хочешь поговорить об этом?
Я отстраняюсь от нее, выпрямляю спину, прижимаюсь к стене. Вытираю слезы и шмыгаю носом. Дрожащим голосом я все ей рассказываю. Лицо Юля краснеет от злости.
– Чертов мудак, сукин сын! Черт!
Я ничего не говорю.
Она ругается, сдувая с лица непослушные волосы.
– Я хочу вдарить по его тупой роже. Можно? Один удар, и я убегу, он даже не заметит.
– Юля...
– Я научилась одному крутому удару на занятиях по самообороне, знаю, что ему будет больно и что можно бить не только по яйцам. О да, думаю, я ударю его так.
Ее безумие вызывает у меня грустную улыбку.
– Я ценю твою заботу, но...
– Или я могу попросить Костю, они в одной футбольной команде. Попрошу его случайно задеть Егора.
– Юля, ты не можешь заставить своего брата задеть Егора. Костя слишком дружелюбный.
– Но в то же время очень заботливый, я просто скажу ему, что Егор тебя обидел, и бах! – Егор получит по заслугам.
Костя – старший брат Юли, он ходит в ту же частную школу, что и Егора, только ради футбольной команды.
– Я против насилия, и ты об этом знаешь.
– Ладно! – она фыркает и встает. – Я принесу мороженое, а ты поищи самый романтичный фильм, который только есть в интернете.
– Не думаю, что...
– Молчи! Мы справимся с этой болью, сегодня ты будешь плакать, ругаться на экран и говорить о том, как несправедлива жизнь, потому что с нами такого не происходит. – Она кладет руки на талию. – Мы будем ночевать вместе, а завтра ты проснешься новым человеком, оставив все позади.
Я пытаюсь улыбнуться.
– Не думаю, что смогу пережить это за одну ночь.
– Хотя бы попробуй, а потом мы пойдем на вечеринку с парнями. Ты развлечешься и поймешь, что этот идиот не единственный парень на планете. Ясно?
– Да, сеньора.
– Я тебя не слышу.
– Да, сеньора!
– Хорошо, а теперь поищи фильм, я сейчас вернусь.
Я вижу, как она уходит, и улыбаюсь, как дура, благодарная ей за то, что она рядом, иначе я бы сломалась. Думаю, что больше всего меня огорчает то, что, даже зная, что моя мать пережила с моим отцом, я все равно повелась на этого идиота, как очередная безмозглая девушка, ослепшая от любви. Я разочарована в себе как в женщине, и за это больнее всего.
Включаю компьютер и открываю браузер, чтобы найти фильм. Facebook открывается автоматически, пока я ищу в Googl». Я слышу звук нового сообщения, и мое сердце сжимается, когда я вижу его имя.
Егор Кораблин:
Прости.
Я грустно улыбаюсь и оставляю сообщение прочитанным, продолжая поиски. Приходит новое сообщение, и я открываю его:
Мне правда жаль.
Я открываю настройки и блокирую его, чтобы он больше не смог мне писать.
Прощай, шипучка.