сквозь моё окно

глава 46

                         Использованные

                    – ЕГОР КОРАБЛИН —
Я не ожидал, что проснусь и не почувствую рядом Валю, когда вытяну руку на кровати. Я встаю, у меня кружится голова, и, пошатываясь, иду в ванную, чтобы увидеть, что в ней никого. Я замечаю, что нигде нет ее одежды, и понимаю, что она ушла.
белка попользовалась мной и ушла?
Не могу в это поверить, это новый пункт в длинном списке того, что я впервые пережил с Валей. Ни одна девушка никогда не исчезала на следующее утро после секса – эту роль всегда играл я.
Она продолжает красть у меня главные роли.
Но почему она ушла? Я не сделал ничего плохого прошлой ночью. Провожу рукой по лицу, вспоминая все, что мы делали прошлой ночью. Боже, это лучший секс в моей жизни. Эта женщина сводит меня с ума. Улыбаюсь, как дурак, понимая, что из одежды у меня только костюм вампира. Я никуда не пойду в таком виде. Ищу одежду в шкафу, так как это одна из гостевых комнат Артём, и, поскольку он привык к тому, что мы время от времени остаемся у него, здесь всегда есть одежда для гостя.
Надев шорты и белую толстовку, я спускаюсь по лестнице в гостиную, где наблюдаю сцену из фильма «Мальчишник в Вегасе».
Герман лежит на диване с пакетом льда на лбу. Бледный Даня сидит на полу спиной к дивану рядом с ведром. Артём сидит на диване с пакетом льда на его...
Артём первым замечает меня.
– Ни слова.
Я не могу не смеяться.
– Но какого хрена?
– Я умираю, – ворчит Герман.
Я все еще смотрю на Артёма.
– Что с тобой случилось?
Артём отводит взгляд.
– Что именно непонятного в «ни слова»? Забудь об этом.
– Трудно забыть, как ты держишь пакет со льдом на члене.
Даня фыркает:
– Почему ты такой грубый, Егор?
Я сажусь в углу дивана, в ногах у Германа.
– Ты сломал его?
Артём бросает на меня убийственный взгляд.
– Нет, я просто... думаю, натер.
Я смеюсь.
– Черт, братан, а я думал, что у меня была бешеная ночь.
Герман смеется надо мной:
– Я тоже, но нет, похоже, Артём били как старый телевизор.
Мы с Германом говорим одновременно:
– Бесконтрольно.
Артём кривит губы:
– Ха-ха, как смешно.
Даня улыбается:
– Это была хорошая шутка.
Мы с Даней идем домой и уже дома идем прямо на кухню, у нас все еще нет сил и кружится голова. Нам нужны вода, еда и хороший душ. Даня ложится щекой на кухонный стол.
Достаю из холодильника две бутылки энергетика и ставлю их на стол, садясь напротив.
Я знаю, что Даня  что-то натворил вчера, и мне очень любопытно.
– Не хочу об этом говорить.
– Я ничего не сказал.
– Ты думаешь об этом.
Делаю глоток.
– Тебе кажется.
Евгения входит в кухню и предлагает приготовить нам суп. Но Даня говорит, что устал, и уходит в свою комнату.
Теперь я лежу лицом на столе, пока Евгения готовит суп. Не осознавая этого, я засыпаю. Удар по колену будит меня, я моргаю и облизываю губы, колющая боль пронизывает мою шею. Когда я отрываю лицо от стола, чувствую следы от края стола на своей щеке. Выпрямляюсь в кресле и встречаю холодный взгляд.
Дима сидит по другую сторону стола, в черной спортивной толстовке, его волосы слегка влажные от пота, перед ним дымящийся кофе. До сих пор не понимаю, как он может вставать по воскресеньям, чтобы делать упражнения. Но я многое не понимаю в своем старшем брате.
Его руки скрещены на груди.
– Тяжелая ночь?
– Ты не представляешь.
Евгения суетится у плиты.
– О, ты проснулся, суп уже готов.
– Спасибо, – говорю я с облегчением. – Ты спасаешь жизнь.
Евгения улыбается мне.
– Не привыкай. – Она подает мне суп, и даже от его запаха мне становится лучше. Дима делает глоток кофе, а я собираюсь съесть ложку супа, когда он говорит:
– Не давай Дане пить, ему еще нельзя.
– Я знаю, это было один раз.
Я поднимаю ложку, но Дима снова говорит:
– Директор твоей школы сказала, что ты еще не подал документы ни в юридический, ни в школу бизнеса.
Я кладу ложку рядом с тарелкой.
– Еще даже не середина учебного года.
– Чем раньше, тем лучше. Ты уже присмотрел что-то? – Я сжимаю челюсть. – Тебе будет очень легко поступить в Принстон, мы с папой его закончили, и ты поступишь как наследник.
О, Лига плюща, самые престижные, исключительные и известные университеты Россий. Отбор строже, чем в других университетах. У вас должны быть не только отличные оценки, но и много денег, а также небезызвестное «наследие»: если ваши родители или близкие родственники закончили один из этих университетов, считайте, вы поступили.
Не поймите меня неправильно, я бы хотел учиться в одном из этих университетов, но не в том направлении, о котором говорит брат. Евгения смотрит на меня с состраданием и продолжает готовить. Неужели моя неловкость так заметна?
Дима, кажется, не хочет молчать.
– Ты думал, что хочешь изучать? Бизнес или юриспруденцию? Было бы хорошо, если бы ты пошел в бизнес, мы думаем об открытии еще одного филиала на юге. Строительство только началось, и ты сможешь управлять им, когда закончишь учебу.
Я не хочу изучать юриспруденцию или бизнес.
Я хочу изучать медицину.
Я хочу спасать жизни.
Я хочу знать, как позаботиться о дедушке, о дорогих мне людях.
Я думаю обо всем этом, но не говорю, потому что знаю, что, как только я озвучу свои мысли, я потеряю всякое уважение и одобрение старшего брата, потому что отказ от наследия является предательством в такой семье.
Какая польза от доктора в успешной международной компании?
В жизни у меня было все, я никогда не работал. У наследства есть хорошие стороны, но люди ошибаются, если считают, что за такую жизнь не надо расплачиваться.
Люди не видят давления, не знают, что существует шаблон, кем надо быть, что такое ужинать в одиночестве, как трудно завести настоящего друга или найти настоящую любовь. Я думал, что моя жизнь будет такой, пока Вале не увидела меня.
И я не говорю о том, что она посмотрела на меня, она увидела меня насквозь, и она подошла с такими чистыми чувствами, с таким красивым и открытым как книга лицом, что я потерял дар речи. Валя всегда была такой правдивой, искренней, честной. Я не думал, что такие люди существуют.
Она, не знающая, насколько красива, так уверенно сказала мне, что я влюблюсь в нее. Она, работающая, чтобы купить себе то, что хотела, которая всегда была одинока из-за отсутствия отца и работы мамы. Она, пережившая столько дерьма со мной...
И она все еще улыбается от всей души.
Ее обезоруживающая улыбка заставляет меня поверить, что все возможно. И что когда-нибудь я стану великим доктором, потому что, может, в моей семье в меня никто не верит и не поддерживает, но есть она.
И этого более чем достаточно.