Наши сердца разобьются этой зимой

Глава 12. Смерть - это нет

Данная глава содержит тяжёлые сцены похорон и страданий. Читайте с осторожностью.

Глава написана от третьего лица.

Ералаша хоронили в первый день февраля.

В жаркой комнате стоял спёртый воздух — такой бывает лишь в непроветриваемом помещении, забитом людьми. Окна были наглухо закрыты, занавешены шторами, не пропускающими дневной свет. Вошедший в квартиру Турбо поморщился и оставил входную дверь открытой, которую тут же захлопнул за собой хромой дед, буркнув что-то про сквозняк и ноющие кости.

В гостях у Тилькиных Турбо ни разу не был, только на пороге стоял, когда привёл Ералаша и вручил его старшей сестре подарок. Тогда он сделал вид, что в том гребне не было ничего особенного, так, схватил первое, что под руку попало. Врать Турбо не врал, только не договорил: как целых полчаса проторчал у прилавка, жуя губы и оставляя отпечатки пальцев на толстом стекле, чем бесил нудного, но ссыкливого продавца.

Гостиная была маленькой. Два старых кресла у стены, забросанных подушками с заботливо вышитыми рисунками, проваливающийся диван, отодвинутый к углу, чтобы освободить место, занавешенный скатертью полудохлый телевизор «Горизонт» с огромной задницей и уныло свисающая с потолка люстра, отбрасывающая желтоватый свет на лица присутствующих. Парень осторожно протиснулся за спинами собравшихся и мельком взглянул на гроб в центре комнаты.

Гроб был самым простым: из дешёвого дерева, выкрашенного в красный, и обитый внутри сероватого цвета тканью. Стоял он на трёх табуретках, а вокруг столпились рыдающие прощающиеся.

Принарядили Ералаша в последний путь как надо: школьная форма, белая рубашка и яркий, как единственное броское пятно в тусклой комнате, пионерский галстук. Турбо привык видеть пацана в вязаном большеватом свитере с высоким горлом, растянутых спортивках и в шапке, прячущей оттопыренные уши. Теперь казалось, что умер достойный правильный пионер-молодец, а не свойский пацан с улицы. Универсамовец.

Для Турбо похороны не были чем-то новым, но даже так — присутствовать ему на них не хотелось. Мимолётный взгляд на светлые приглаженные волосы, покоящиеся на жёсткой подушке, невольно возвращал его в детство, где он бывать не хотел.

Отчётливо, как витающее в воздухе горе, Валера видел фигуру матери, лежащую в похожем гробу. Тот был и не гробом вовсе — так, сколоченные между собой плохо отшлифованные доски, оставившие занозы на коже и одежде. Её бледная, как мел, кожа почти слилась с выстеленной по дну простынёй и обтянула худое тело, пожранное болезнью. Маленький Валера, которому в день похорон собственной матери исполнилось только шесть, знал, от чего она умерла. «Аденокарцинома поджелудочной железы», — гласила надпись в маминой потрёпанной тетрадке из больницы. Что это такое, мальчик не знал, но понимал, что этот невиданный зверь на букву «а» его мамочку и съел. Позже Валера узнал, что, по-простому, это рак. Невидимое чудовище.