Охота на ботаника D/J

37 глава

- В общаге, что ли? – удивился парень. – Серьезно?

Жил Самарский в самой старой общаге нашего университета, которую многие знали, как «Крышка», потому что в здании вечно все приходило в негодность – то трубы забивались, то крыша текла. Да и внутренний антураж вполне подходил к названию.

- Да.

- С лабораторной поможешь?

Я кивнул. Все равно надо было переключиться, чтобы не думать о том, как быстро у нас с Гаврилиной все закончилось.

- Ха, да запросто! – Женька довольно ощерился. – У меня в комнате как раз кровать пустует! Я же типа старосты на этаже, пользуюсь привилегиями. Так что пошли!

***

- Ну, рассказывай, Милохин, что случилось? – спросил Женька уже вечером в общежитии, когда на старом столе шипел, закипая, электрический чайник, а я сидел на чужой койке, скрестив перед собой ноги. Опершись плечами о стену, смотрел в окно, и вместо того, чтобы забыть, вспоминал нашу ночь с Юлей. – Только давай, как есть, а не как хочется. Для начала скажи, кто это тебе так подбородок причесал?

Разборка с Эриком не касалась Женьки, поэтому рассказывать о драке не стал. Рассказал об Инстаграм. Этим приложением Женька не пользовался, но новость о нас с Гаврилиной, конечно, долетела до парня, и он пытался узнать, что же я у него делаю.

- Черт, Милохин! Я был уверен, что у вас с Гаврилиной все серьезно! А ну, покажи этого Холода.

- У меня нет телефона.

- Окей, сейчас сам найду!.. Чува-ак, так ты здесь реально крут! – присвистнул Женька, отыскав нужный профиль. - С розой, понятно, перебор, а в остальном…  Ничего себе! – парень вытаращился на экран смартфона. - Дракон с усами карпа и четырехпалыми лапами орла?! Милохин, а это точно фотошоп, а не твоя спина?

- Да иди ты, - я лениво запустил в друга подушкой.

- Нет, ну натурально же выглядит! Я бы себе такую тоже набил! Слушай, Данюха, но это ведь якудза?

- Знаю. Она самая. Судя по этой татуировке, я – главарь японской мафии и моя сфера – вымогательство, убийство и рэкет. Неплохо, как для ботана, правда?

- Твою ж мать… Порвал!

Женька заржал, а я вздохнул. Тот, кто подшутил надо мной, постарался сделать это особенно изощренно.