В первый раз это произошло, когда мне было девять лет. Я играл во дворе со своим другом Джонни. Солнце только взошло, и лучи оранжевого и красного света пробивались сквозь забор. Мы играли в ковбоев и индейцев. Джонни был ковбоем, скачущим по пустынной дороге, а я индейцем, который угрожал снять с него скальп.
Мы бегали по двору, смеялись и кричали. Потом Джонни случайно споткнулся о свои шнурки и упал. Я подбежал к нему, направил на него свой палец и крикнул: «Бах! Бах!».
Внезапно его голова взорвалась.
Мозги, осколки черепа и кровь попали на траву. Я даже не понял, что произошло. Просто стоял, разинув рот.
Кто-то рядом закричал. Мама Джонни выбежала из дома и склонилась над обезглавленным телом её сына, рыдая и причитая.
Я убежал домой.
Джонни похоронили в закрытом гробу. Когда гроб опускали в могилу, его мать схватила меня и стала трясти, требуя рассказать, что тогда произошло с её сыном. Но я сам ничего не понимал.
Прошли годы, мне постепенно удалось забыть о том трагическом происшествии. Я больше никогда не играл в ковбоев и индейцев.
Второй раз это случилось в парке. Я сидел на скамейке, обедал, а вокруг скамейки бегала маленькая девочка с водяным пистолетом. Она подбежала ко мне, наставила на меня пистолет и крикнула: «Руки вверх!».
Я улыбнулся и поднял руки, делая вид, что боюсь. Она стала брызгать водой из пистолета, весело смеясь. Потом она сказала: «Теперь твоя очередь!».
Я поднял вверх палец и навёл на неё:
— Бах! Бах!
Как только эти слова сорвались с моих губ, девочка взорвалась, как воздушный шар. Багровые куски мяса посыпались вокруг меня.
Когда я пришёл в себя, то увидел женщину, которая ползала по траве, собирая оторванные конечности своей дочери, судорожно сжимая в руках её ручки и ножки.
Я снова сбежал.
В третий раз это произошло сегодня утром. Я поссорился с женой и в запале, направив палец ей в лицо, сказал, чтобы она заткнулась. Я даже не говорил «Бах! Бах!», но это всё равно случилось.
Я собственными руками счистил с пола кухни то, что осталось от жены.
Я больше не могу так жить. Не могу жить с мыслью, что снова могу в любой момент стать причиной чьей-то гибели. Поэтому я решил положить этому конец.
Всё, что мне осталось — это приложить палец к голове и сказать два слова.
