Локальный мотослёт — штука, в большинстве случаев, крайне унылая. Дорогая невкусная еда, очень дорогое — и прескверное — пиво, низкопробный говнорок (а в последние годы всё чаще слышишь так и вовсе блатняк), срач повсюду, и обязательно какой-нибудь бухой придурок начнёт творить некоторое дерьмо, хорошо если в одиночку и не на мотоцикле. В общем, удовольствие очень на любителя. Конечно, всё бывает иначе. Есть мероприятия, где организаторы искренне стараются сделать всё «как для себя», на сцене играют действительно интересные/драйвовые команды, на кухне рублей за 30 угощают вкуснейшим горячим супом, мотоконкурсы интересны и азартны, а пиво ставят собственного производства, из конспиративных байкерских гаражных погребов. Но таких очень немного, и этот был явно не из их числа.
Поболтавшись по территории фестиваля с часок и уже собравшись уезжать, я вдруг наткнулся на своего однокашника, с которым протрепался достаточно долго. От очередного витка беседы обо всём на свете меня отвлекло усиливающееся чувство холода. Было почти шесть вечера, над горизонтом виднелся лишь краешек солнца, постоянно усиливающийся холодный ветер уносил последние клочки хорошей погоды, температура падала с аномальной скоростью, а вслед за ней на глазах улетучивалось и моё желание поддаться на его уговоры и остаться ночевать в палатке. Прикинув все «за» и «против» и решив, что завтра погода может лишь ухудшиться и, возможно, придётся возвращаться в дождь, а на даче можно организовать сковородку жареной картошечки с грибами и лучком под пару хорошего пива, а главное — переночевать, не стуча зубами от холода, я запаковался и рванул в обратный путь.
Впрочем, «рванул» — это громко сказано. Во-первых, сам я езжу достаточно флегматично. Во-вторых, мой нежно любимый драндулет конструктивно не предназначен для агрессивного вождения. В-третьих, сама температура ограничивала скорость: активно закладывать в повороты на холодном (пусть даже и сухом) асфальте на холодной же резине в «летнем» темпе просто опасно, и сколько человек в межсезонье поулетало с дороги, а то и побилось наглухо, забыв об этом, казалось бы, очевидном факторе — никакому учёту не поддаётся.
Когда я добрался до А-108, было уже совсем темно, хотя на часах не было ещё и восьми. Мне предстояло проехать участок длиной с десяток километров, на котором не попадается человеческое жильё, а из ближайшего — такие деревеньки, что три раза подумаешь, стоит ли там вообще задерживаться. Машин почти нет, через дорогу местами переползает туман, по сторонам — глухой лес, всё как в каком-нибудь хорроре. В такие моменты я всегда испытывал какое-то очень трудно поддающееся описанию чувство, которое не испытаешь за рулём авто: с одной стороны — спокойствие от той уверенности, с которой мотоцикл, разгоняя тьму фарой, ровно урча и уютно мерцая приборкой, несёт тебя через ночь, словно оставляя все тёмные силы леса позади, бессильно клацающими зубами вдогонку и заходящимися в кашле от выхлопных газов; с другой — смутная тревога от понимания хрупкости этого состояния. Наверное, что-то похожее испытывает астронавт или оператор глубоководного батискафа, защищённый от готовой разорвать его безбрежной Тьмы, но окружённый ею со всех сторон, на расстоянии вытянутой руки.
