В саду всё было готово для приёма гостей: столы с легкими закусками и алкоголем, кушетки и подушки, музыка и мягкое освещение. Но я не спешила присоединиться к вакханалии — у меня было дело, и это «дело» уже спросило у слуги о местонахождении туалета в этом доме. Я сказала Сунёну, что скоро приду, и неспеша отправилась за Хансолем.
Мне было нечего терять и ничего не хотелось приобретать, кроме вон тех кремовых туфель от Джимми Чу, которые мы с Сунёном недавно видели в бутике. Вот их бы я купила, а терять мне и вправду нечего.
Так, думая о туфлях, я шла следом за человеком, которого ещё два месяца назад могла назвать лучшим другом. А теперь он был бывший недо-парень-предатель. И мне было от этого почти смешно, если бы не искренняя злоба и желание убивать.
Мы отошли туда, где никто не мог нас увидеть и услышать — в коридор, где обычно никто не ходит, и камер там точно нет, — и я остановилась первая. Хансоль понял, что я дальше не пойду, и обернулся.
Что-то в сердце ёкнуло, когда я увидела выражение его лица.
Несчастное.
— Скажи мне, в чём моя вина, Т/и? Что я тебе сделал, что ты мне и слова не сказала?
Ого, сразу к делу. Я скрестила руки у груди и хмыкнула.
— О, тебе лучше знать, в чем твоя вина, Хансоль, — взгляд его сразу сделался из несчастного удивлённо-виноватым, — ведь мне неизвестно, какого это — знать человека с детства и не сказать ему, что тебе предлагали деньги за разрыв всех связей с ним.
Казалось, у него сейчас челюсть отвалится. Хансоль побледнел, и не сразу смог ответить. Но он всё-таки сказал следующее:
— Я не взял денег, понимаешь?
— Знаю.
— Это он тебе сказал?
— Может быть. — Я сдерживалась, чтобы не придушить его. — Зачем ты пришёл?
— Увидеть тебя.
Просто и коротко. Впрочем, он только улыбнулся и не пытался трогать меня. Я оценила это. И тут, наверное, дала слабину…
— Я замуж выхожу, Соли. Зачем чужому человеку видеться со мной?
— Полжизни тебя знаю. Разве мы чужие друг другу?
— Друг-одноклассник — это одно.
Хансоль тяжело вздохнул. Было видно, что ему непросто. Но и мне от этого не легче — я сама себя не понимала…
— Зачем ты пришел, а? — я сделала шаг к нему, сжав пальцы в кулаки. — Что тебе от меня нужно?..
Судя по тому, как он напрягся — чувствовал себя так же, как я.
— Разве я мог бросить тебя, даже после всего?..
— А разве уже не бросил?..
Как же не хотелось плакать, особенно сейчас, особенно перед ним. Мне казалось, что я сейчас убью его, но ещё больше мне хотелось его… поцеловать.
Он вдруг подался ко мне, обнял моё лицо руками. Я не видела, как он рассматривал моё лицо, но знала, что это так. И чувствовала, как он гладит мою щеку пальцами.
Не сдержавшись, я подняла голову и поцеловала его. Смело и даже жестко, хотя я плохо соображала в тот момент. Он отвечал мне, и успел скользнуть ладонями от моих лопаток вниз, обнять за талию и ласково дотронуться до моей пятой точки, затем сжать в руках. Я поняла, что ещё чуть-чуть, и я, как самка богомола, убью его.
Но сначала…
— Встреть меня через полчаса на втором этаже, третья комната в правом коридоре, — со слезами на глазах протараторила я и, не помня себя от жара и страха и ещё Бог знает чего, убежала.
Ненавидела себя. Была уверенной и неуверенной. Хотелось плакать и смеяться. Но я уже всё решила.
Я всем отомщу. Сунёну — в первую очередь.
