Из здания поликлиники я вышла быстрее, чем рассчитывала.
Сунён даже не успел заскучать — он вовсе не выглядел как человек, который потенциально подставился под шантаж. Я не стала бы его шантажировать, но если он хочет играть, то пожалуйста. Теперь можно делать то, что нравится — он зря дал мне знать, что боится реакции матери на свои гулянки. Мне-то побоку, а выгоду с этого иметь можно.
По дороге Сунён вдруг спросил, какие у меня планы на завтрашний вечер. Ну я и сказала, что никаких... пока что. Он странно улыбнулся и загадочным тоном сказал, что до завтра я могу его и не ждать. Понятно. Понеслась душа в рай...
Мы распрощались. Он высадил меня у кафе, о котором Ёнри рассказала мне по телефону, и я, даже не обернувшись, чтобы взглянуть на Сунёна, зашла внутрь.
Честно говоря, это кафе — одно из тех, куда в принципе страшно зайти. Вдруг ещё выгонят, если бедно одет. Но я была одета отнюдь не бедно, и меня даже сразу кинулись обслуживать. Однако меня ждали, и я сказала, что столик мне не нужен. Ёнри выбрала место у окна; она помахала мне рукой и приветливо улыбнулась.
Я заказала зелёный чай, как мне посоветовал врач-диетолог, и небольшой салатик. Ёнри же уже принесли кусочек торта и кофе. Эх, я бы тоже съела сейчас такое, но нельзя. Аж в груди защемило...
— Итак, я обещала рассказать тебе о своём браке, — сказала Ёнри и облизала ложечку с кремом. Я кивнула.
— Зачем госпожа выдала тебя замуж?
— Сначала расскажи, зачем и как выдали замуж тебя.
Она вскинула брови и выжидающе посмотрела на меня. Я не была против поделиться историей с сестрой моего будущего мужа. Всё равно мне казалось, что они и так всё знает...
— Я сама родом из другой страны. Моя тётя, сестра отца, вышла замуж за вашего соотечественника и родила ребёнка, но муж тети умер, когда я ещё маленькая была. На тёте остался особняк, крошечная дочь и свекровь. У неё был выбор — уехать домой и забрать с собой дочь, но встал другой вопрос: как же быть с мамой мужа? Не бросить же её. Да и суеверная у меня родня. Тётя рассказывала, что дом фамильный — большая ценность для семьи покойного мужа, и она просто не может его продать. Ну она и предложила моей семье переехать к ней.
— Разве у мужа твоей тёти нет других родственников?
— Есть. Его брат. Но он военный, служит где-то далеко. У него вроде как есть жена и дети, но он точно не собирался переезжать в Сеул, тем более — брать к себе маму.
— Отвратный тип.
— Ага. В общем, у нас там дела шли не очень, и моя семья решила переехать. За лучшей жизнью, так сказать.
— Не очень вышло, да?
— Да уж. Я живу в Корее тринадцать лет, но получилось так, что родители с самого начала погорели на одном деле.
— Компания отца?
— Точно не знаю. Но потом отец, мать и тётя стали работать на твоих родителей. Однако долги всё росли — обслуживание дома, коммунальные услуги, наше обеспечение, — но у родителей нет достойного образования, чтобы занимать высокие должности.
— Долги — жопа.
— Угу. Прошли годы, и лучше не стало, мы только погрязли в долгах. Хотя работала даже я, у нас толком на еду не хватало. Отложенные деньги на моё образование и образование моей двоюродной сестры мы трогать не могли, да и на всякий пожарный деньги тоже были отложены. Мы правда не могли их трогать, а если кто-то заболел бы? Да и не так много денег там хранится, на оплату долгов всё равно не хватило бы... И вот, прихожу я однажды домой, а там твои.
— О Боже...
— И после ужина просто поставили нас перед фактом: вы женитесь, и всем польза...
Честно — сама я не знала, в чем польза такого брака. Семья Квонов только деньги потратила, но об этом я не стала говорить Ёнри, и просто кратко рассказала остальное. Пропуская моменты моих взаимодействий с Хоши, конечно. Ёнри внимательно выслушала меня, а потом сказала:
— Не завидую тебе. Выбора нет, дорогая, это полный капец. Мои родители, походу, окончательно сбрендили.
— Чувствую себя птицей в клетке.
— Ну, ты скорее заяц, пойманный в силки. А я — осёдланная лошадь.
Я отпила чай, который мне только что принесли, и посмотрела на Ёнри.
— В смысле? Почему?
— Потому что замуж меня выдали не только из-за денег, но, и чтобы я гулять перестала.
— В каком смысле?..
— Не совсем в том, что ты думаешь. У меня много друзей, понимаешь? И все устраивают вечеринки. Короче, я так любила клубы и тусовки... А мама с папой бесились всегда.
— Теперь ты не ходишь по вечеринкам?
— Пхах! — Ёнри посмеялась и расслабленно откинулась на спинку кресла. — Теперь с мужем ходим. Только маме не говори.
Я заинтересованно уставилась на неё.
— Интересно. Какой он — твой муж?
— Как я уже сказала — красивый, — на выдохе сказала Ёнри. — Его зовут Джонхан. Я чуть старше его, но до нуны не дотягиваю.
Девушка взяла в руки свой мобильный, поискала там что-то, а потом показала мне фотографию.
Её муж и в правду был очень красив.
— Вау, — только и произнесла я. Ёнри сделалась какой-то пассивно довольной.
— Вообще, — начала она, — он человек неплохой. У него есть свои минусы, но за приз самому говнистому засранцу он вряд ли поборется с Хошиком — таки проиграет.
— Почему?
— Ооо! — протянула Ёнри и широко улыбнулась. — Сунён иногда бывает в таком настроении, что лучше отойти в сторону. Джонхан может быть навязчив в своих игривых настроениях, но он по крайней мере не будет выплёскивать своё говно на окружающих. То есть, он милый. Но иногда бесит, конечно. Но милый.
Мне вдруг стало интересно, есть ли у них... интим. Вдруг да? Но как так, если она его не любит? А он её?.. Вслух я ничего не сказала, но Ёнри скривилась.
— Вот я сразу вижу, о чем ты думаешь. Сразу дам совет — раз уж замуж выходишь, лучше расслабься, закрой глаза и сосредоточься на хорошем.
Я на сразу поняла, что она говорит про секс. И зарделась, наверное — почувствовала, как щеки загорелись.
— Не могу с ним. Я... ни с кем не была, мне страшно.
— Да не бойся! — Она махнула рукой. — Про Хоши, конечно, разные слухи ходят — не скажу, это его дело, — но с ним вряд ли будет плохо.
— Откуда ты знаешь?..
— Говорю же — не скажу. А сплетни — дело такое.
Я помолчала-помолчала, а потом всё же решила спросить напрямую.
— Так что же получается. Тебя мать не заставляет родить ребёнка?
— Нет! — неприятным для меня тоном ответила она. — Я в другом доме живу, поэтому не имеет она надо мной такой власти. Меня муж содержит, так что...
— А мама Джонхана?
Ёнри скривилась.
— Окей, тебя не обманешь. Ну... ну хочет она внуков, это да, но Джонхан умеет быть милым, нежным и ласковым. Поэтому, в отличие от горячего Хошика, кормит мать завтраками. Признайся, Сунён уже психовал.
Я просто кивнула. Ёнри снова довольно улыбнулась.
— Чего и следовало ожидать...
— А сама ты детей не хочешь?
— Что ты всё заладила? Дети! Я молода ещё слишком. Да и Джонхан не...
— У вас разве?..
Кажется, мы друг друга не очень поняли. Ёнри сначала ничего не ответила, но сделалась какой-то грустной.
— Я ему не изменяю, ясно? И он мне тоже, — как-то зло и нехотя сказала она. — Но мы и друг с другом не спим. Если тебе так интересно.
— А как же..? — у меня вырвался наивный дурацкий вопрос. Я и сама могла бы ответить на него, но надо было думать, прежде чем говорить. И Ёнри, совсем помрачнела, и грустно-раздраженно ответила:
— Дрочим, блять, что ещё... Он со мной не может, и я с ним. Чужие мы, хоть и иногда проводим время вместе.
— В чем сложность развода?
— В родителях. С обеих сторон. Они не видят, что мы оба несчастливы.
Мне стало её жаль. Вот вроде всё у человека есть, и деньги, и красота, но вот счастья...
— Неужели вы совсем друг другу не подходите? Вы же тусуетсесь вместе! Значит, что-то общее есть!
Ёнри скуксилась, и начала ковырять ногтем свой стакан.
— Всё сложно. И... Ладно. Думаю, я рассказала тебе всё, что могла сейчас. — Она натянуло улыбнулась, допила свой кофе и начала собираться на выход. — А вы с Хошиком обязательно к нам заходите. У нас часто бывают друзья, хоть познакомишься.
Я рассеяно кивнула, оставила свой чай и тоже начала собираться. От её рассказа мне стало не лучше, а только хуже.
Неужели это то, что меня ждёт?..
Дома я решила занять свою голову учебой, совсем не думать о родных и ухаживать за собой. В итоге до вечера заучилась, и так устала, что у меня еле хватило сил умыться и переодеться в пижаму и наложить маску. Несмотря на то, что очень устала, никак не спалось. Так я и лежала, маской на лице, пялясь в потолок, и всё думала о всяком-разном, но упорно не хотела пускать в голову тех, кого я знала до всего этого.
