Не успели мы выйти из сада, как он вдруг, не останавливаясь, невозмутимо отправился в другую сторону. Как обычно, даже не взглянув на меня. Мне стало не просто обидно за себя как за человека, но и нарушать практически приказ его матери очень не хотелось. Мало ли, что может принести собой неповиновение.
— Погоди, ты куда? — окликнула его, зачем-то прижав руки груди. Он словно нехотя остановился, развернулся ко мне на каблуках своих дорогих ботинок, и с презрительной улыбкой и сказал:
— Слушай. Если ты думаешь, что всё это что-то значит, то ты глубоко ошибаешься. Возвращайся в свою комнату. Не говори со мной. — И кивком попрощался.
Я просто сразу опешила. Не могла подобрать слов, чтобы выразить всё свое непонимание.
— Что с тобой не так, — говорю, — нам вообще-то пожениться придётся.
— Господи, — тихо сказал он и снисходительно посмотрел на меня. — Ничего нам не придётся. Ты скоро вернёшься домой. И мы оба забудем об этом неприятном моменте. Да что там моменте — это какой-то бред, ну. Успокойся и иди к себе. Потерпи немного. Скоро всё закончится.
От его слов мне стало как-то радостно на душе, как будто внезапно получила лучший подарок, но с другой стороны я ничего не понимала. Как он может так говорить, если ни у него, ни у меня нет выбора? Или?..
— Как ты можешь так говорить, если твоя мать, да и твой отец тоже, настроены так решительно, и всем своим видом это показывают?
— Да успокойся ты уже. — Он закатил глаза, и мне показалось, что он куда-то спешит, но я никак не даю ему уйти. — Это всего лишь мамин бзик. Потом ей надоест, и всё это закончится. Поверь, я её знаю.
Такое ощущение, что мне здесь больше всех надо выходить замуж за человека, которого я не люблю, и прямо страсть как хочется нарожать детей, так и не достигнув хотя бы двадцати лет. Злость душила меня, страх грел затылок, во рту пересохло. Алкоголь немного бил в голову и клонил в сон. Бороться с судьбой не хотелось. С Квон Сунёном — тем более.
Я не стала ничего отвечать, и тогда он наконец просто ушёл. И слушала, как отдаляются его шаги. Гулкие, они звучали у меня в ушах ударами капель о мраморную ванную, и от каждого я словно содрогалась, несчастно смотря в никуда.
Не хотелось быть на улице. Ложное ощущение свободы — вот что дарил вечерний воздух, и я решила поскорее вернуться в комнату. Хоть в соц. сети напишу подружкам. Несмотря на то, что «новые» родители сказали мне не особенно-то и сидеть в сети, потому что вредно и всё такое, я всё-таки хотела связаться хоть с кем-нибудь. Всё ещё не верилось, что я здесь, а не дома, с мамой и папой.
По возвращении с ужина я первым делом смыла с себя всю косметику, сняла дорогое платье и переоделась в свою домашнюю одежду. Она всё еще пахла моим домой, приятно ласкала кожу и успокаивала. Я задумчиво мазала лицо кремом, пялясь в окно. Было всего восемь вечера, но я уже легла спать, чтобы этот день скорее выветрился и исчез, испарился, будто и нет его вовсе.
Но вместо того, чтобы взять телефон и перед сном посветить время долгожданному общению с друзьями, моя голова коснулась подушки, и я просто... заплакала. Тихо, чтобы никто не услышал, но горько. Изливая душу в подушку.
Я отчаянно мечтала проснуться на следующее утро дома, чтобы как обычно пойти с Джинхо в школу, к вечеру приготовить обед, сделать уроки и погулять с подружками в парке, слушая сплетни из школы.
Что всё это — уже не моя реальность, я всё ещё верить не хотела.
Верните мне мою прежнюю жизнь. Пожалуйста...
